Иван Жагель - Страна игроков
У стойки буфета томилась небольшая очередь. Перед Ребровым и Стрельником оказался спортивный репортер «Трибуны» Мухамадиев.
– Салют санитару экономических джунглей! – жизнерадостно приветствовал он Виктора.
– Да пошел ты, – огрызнулся Ребров.
– Сердишься, значит, совесть у тебя не чиста. Теперь тебе по ночам будет сниться, как ты вкладываешь в руку несчастному бизнесмену пистолет. Ха-ха-ха, – заржал Мухамадиев.
– Все это – бред собачий. Не переживай, – сказал Игорь, когда, взяв по чашке кофе, они сели за свободный столик в углу буфета.
– Ничего себе, не переживай! Сегодня главный выпытывал у Хрусталева: заплатил ли мне кто-то за статью? А теперь этот идиот пристает со своими шутками…
– Нашел на кого обращать внимание. Ты же знаешь, что для Мухамадиева самая большая драма, это когда нападающий «Спартака» с трех метров бьет мимо ворот. А смерть человека для него – всего лишь повод для доброй журналистской шутки.
Виктор потер пальцами виски:
– Я не могу понять только одного: почему это случилось именно со мной?!
– А что должны говорить себе люди, когда им на голову падает цветочный горшок? Если, конечно, они остаются в живых.
– В нашей газете ежедневно появляются десятки материалов, в которых нет разве что обвинений в каннибализме, – продолжал горячиться Ребров. Однако стреляется герой именно моего материала, на подготовку которого я потратил целый месяц рабского труда…
Стрельник оживился:
– А вот в этом как раз и заключается твоя главная проблема. Ты работаешь в крупной газете уже полгода и до сих пор не понял, что гораздо безопаснее обвинять кого-то в каннибализме – больше шума, внимания и меньше последствий, – чем в действительно серьезных преступлениях… И вообще, ты копаешь факты для своих материалов, как рудокоп. Ты посмотри, у тебя все лицо, все руки в грязи… А журналистика – это искусство. Статьи можно лепить из любых подручных материалов и даже из воздуха. Кстати, в связи с этим я вспомнил один случай…
Стрельник знал массу журналистских баек и был прекрасным рассказчиком. Его очередная история вначале немного развлекла Виктора, но затем он стал все больше и больше прислушиваться к тому, о чем говорили за соседним столом, в большой журналистской компании. Особенно выделялся резкий голос Португальской.
– Это какой-то кошмар! – с пафосом говорила она. – Я чуть с ума не сошла, когда узнала, что после публикации в нашей газете застрелился человек. Ничего подобного не было за все те тридцать пять лет, которые я работаю в «Трибуне». Я теперь не смогу смотреть людям в глаза! Как сотрудник редакции я тоже чувствую вину… И кто конкретно написал эту, в прямом смысле слова, убийственную статью?
– Плюнь ты на нее, – Стрельник попытался остановить Реброва.
Однако было уже поздно.
– Это я написал, как вы говорите, убийственную статью, – громко произнес Виктор. – Да-да, это я. Вы сейчас смотрите на меня. Кстати, я работаю в газете уже полгода, и с вами мы встречаемся практически каждый день. Но вам, конечно, очень трудно запомнить своего коллегу, когда так болит сердце за все человечество.
– Теперь-то я вас уже точно запомню, – брезгливо разглядывая Реброва, сказала Португальская.
– Но на всякий случай я вам подарю свою фотографию. С дружеской надписью, – пообещал Виктор.
В свою комнату они возвращались молча. Наконец в лифте Игорь не выдержал.
– Ты проявил потрясающее остроумие, – съязвил он. – Теперь можешь быть уверен, что эта старая стерва будет тебе мелочно и долго мстить. А ее слово – не последнее в редакции, особенно когда оценивается качество материалов. Она может раздолбать на летучке любую твою статью!
– А ты, конечно, переживаешь, что, когда я сцепился с Португальской, ты был со мной. Господи, что о тебе могут подумать?! – картинно воздел руки Виктор.
Стрельник встал в позу, вполне подходящую для того, чтобы объявить о начале третьей мировой войны.
– Между прочим, она – очень известный человек. В отличие от тебя, у нее есть имя. В конце концов, она хорошо знает моих родителей, множество раз бывала у нас дома…
Вернувшись к себе, они оба попытались работать, однако телефон у Реброва снова стал звонить практически непрерывно. Всем было любопытно, почему же все-таки застрелился крупный бизнесмен. Виктор изощрялся в грубости, а Игорь время от времени бросал на него осуждающие взгляды из-за компьютера и слегка покачивал головой.
– Знаешь, на кого ты похож? – наконец спросил Ребров. – На гнусного, мерзопакостного учителя женской гимназии, который внушает своим воспитанницам всяческие добродетели, а сам является гнусным извращенцем и подсматривает за ними в душевой. Кстати, я уверен, заметка, что ты сейчас пишешь, – очередная гнусная инсинуация.
Он встал, взял свой портфель и пошел к двери.
– Журналист хренов! – крикнул ему вслед Стрельник. – Ты в двух предложениях три раза употребил слово «гнусный». Даже не можешь найти приличных эпитетов.
5
Жил Ребров вместе с женой в небольшой двухкомнатной квартирке в Бибирево – типичном спальном районе Москвы. Впрочем, слово «вместе» в данном случае не очень подходило, так как последние несколько месяцев они только сосуществовали под одной крышей.
Супруга Реброва – женщина энергичная, эмоциональная, которой очень не подходило кроткое имя Лиза, – положила немало сил на то, чтобы доказать свое превосходство над мужем. Она всячески подчеркивала, что сделала большое одолжение, пустив его, человека сугубо периферийного, в свою московскую квартиру. В первые месяцы их супружеской жизни подобные генеральские замашки были не так ярко выражены и казались разновидностью грубоватого интеллигентского юмора, однако вскоре они стали просто невыносимы.
Виктор начал серьезно подумывать об уходе, тем более что в последнее время Лиза повадилась регулярно исчезать по вечерам. Это не могло быть связано с ее работой – врача-терапевта престижной мидовской поликлиники. Чтобы после таких отлучек ничего не объяснять, жена использовала свой коронный прием – вообще прекращала разговаривать с Виктором, делая вид, что она на что-то смертельно обижена.
В этот вечер ее опять не было дома. Виктор поджарил себе яичницу и, ковыряя в тарелке, стал смотреть семичасовой выпуск новостей.
Программа, естественно, открылась сюжетом о самоубийстве президента «Русской нефти». Этакое главное событие дня. Впрочем, конкретной информации было не много – прокуратура пока отмалчивалась, – поэтому на экране долго показывали сначала здание самой компании, а потом громадный загородный дом Андрея Лукина, во дворе которого стояли милицейские машины и ходили какие-то люди в форме.
Корреспондент сообщил, что президент «Русской нефти» застрелился из принадлежавшего ему пистолета «ТТ». Самоубийство произошло ночью на даче, куда Лукин приехал один – без семьи и без охраны, что было ему не свойственно. В сюжете делалось предположение, что, возможно, это свидетельствует об интимной встрече или о переговорах с какими-то близкими деловыми партнерами. Впрочем, в доме не было обнаружено недавнего присутствия посторонних, а тем более следов борьбы. Не оставил Лукин и предсмертной записки, объяснявшей причины его трагического решения.
– Существует и еще одна версия случившегося, – сказал корреспондент. Его снимали теперь на фоне редакции «Народной трибуны» с газетой в руках. Буквально накануне была опубликована большая статья о компании «Русская нефть», где утверждалось, что Лукин и стоявшие за ним люди получали гигантские деньги, шедшие раньше в доход государства. Так вот, следователи пока не исключают, что эта публикация как раз и могла стать причиной самоубийства. К сожалению, автор статьи не захотел встретиться с нами, зато вот какой комментарий дали по этому поводу представители «Русской нефти».
На экране пошли кадры короткого интервью с одним из чиновников компании. Он заявил, что, без всякого сомнения, именно публикация в «Народной трибуне» подтолкнула Лукина к самоубийству. По его мнению, статья искажала реальные факты и вообще являлась спланированной акцией каких-то преступных групп, которые ни много ни мало хотят затормозить развитие рыночных реформ в России, – он не собирался мелочиться. В связи с этим, заметил чиновник, компания намерена привлечь журналиста к уголовной ответственности, а также заставить газету компенсировать громадный моральный и материальный ущерб. Впрочем, оговорился он, окончательное решение по этому вопросу будет принято на Совете директоров.
Словно мазохист, Ребров целый вечер переключал телевизор с канала на канал и смотрел выпуски новостей: все они начинались практически одним и тем же – сюжетом о самоубийстве главы компании «Русская нефть». В десять часов, когда началась большая информационная программа по каналу НТВ, пришла жена.
