Леонид Словин - Свидетельство Лабрюйера
— Павел сказал: «Цветы для новобрачной, мадам!»
— И она пожелала вам долгих безоблачных лет…
— Такая чуткая! Потом я вела Павла какими-то улицами.
— К центру?
— Разве я знаю?! Павел шел радостный, светлый…
«Восемьдесят четвертое отделение, — подумал Денисов, — даст ориентировку, когда поступят подробности из института Склифосовского. То есть примерно через полчаса…»
У него еще оставалось время.
— М о л о д о й с е м ь е… — начала Тулянинова.
Это был идефикс не одной только Туляниновой, — с чего и как должно начинать молодоженам.
— …Не следовало бы в самом начале проходить такое испытание! Неокрепшая семья слишком слаба для него!..
«Как все они тонко чувствуют это…»
Из крошечного манипулятора под курткой Денисова неслись обрывки ориентировки, указания постам, позывные: преступника в бархатном коричневом костюме теперь уже искал весь железнодорожный узел.
— Свадьба, по-видимому, будет в Москве? — поинтересовался Денисов.
— В «Праге».
— Вы и ресторан знаете?
— Двадцать восьмого, в четырнадцать… Павел уже заказал банкетный зал и музыку. Вообще-то он звонил из Красного Лимана не в ресторан, сослуживцу. А тот заказал.
— Понимаю.
— Развил бурную деятельность… — Впервые с начала их знакомства Люда улыбнулась. — Последний холостяк на курсе. Чуть ли не весь выпуск собирает… Конечно, без тех, кто в данный момент за рубежом.
— Ему дали отпуск?
— С сегодняшнего дня должны были дать, по возвращении из командировки. В отделе Павел общий любимец…
Она о чем-то вспомнила, лицо ее потускнело.
— Вы не все рассказываете, — Денисов внимательно наблюдал за ней. Растерялись с мужем, так бывает. Встретитесь. Что еще вас томит? Ведь не только это?!
Тулянинова совсем сникла.
Высоко, под рифлеными сводами крыши, висели мощные светильники, однако внизу было неярко, скорее пасмурно. Какие-то военные с каплями растаявшего снега на фуражках разговаривали по другую сторону двери.
Наконец она решилась.
— Ему грозили!
— Грозили?!
— Я нашла письмо, — голос ее дрогнул. — «Мы рассчитаемся, Паша! От меня не уйдешь!»
— Как вы потеряли друг друга? Только подробно… — помолчав, спросил Денисов.
Она беззвучно всхлипнула, но тут же взяла себя в руки.
— По дороге к МИДу Павел завез меня в такси на Главпочтамт. Все так глупо… Договорились: если он не появится через час, значит, уехал к шефу. В этом случае мне следует спуститься в метро, ехать до платформы «Коломенская». Там ждать.
— Почему «Коломенская»?
— Там живет шеф.
Денисов искал ясности.
— А зачем на Главпочтамт?
— Я же сказала: пригласили много гостей. Надо было дозвониться до Ельца, потом в Сыктывкар…
— Дозвонились?
— Сыктывкар не отвечал. Я звонила несколько раз. С Ельцом не было связи до семнадцати.
— Номера телефонов не сохранились?
— Порвала. — Она махнула рукой.
— Дальше.
— Мне объяснили: нужно доехать в метро до «Вартавской», перейти на платформу. Будет Коломенское…
— Вы так и сделали?
— Да.
Она не видела разницы в терминах «платформа» и «станция» в том смысле, в каком их употребляют москвичи: для поезда пригородного сообщения — «платформа», в метро — «станция».
«Возможно, он ждал ее в метро, на станции „Коломенская“, а она — на одноименной платформе Московской железной дороги, — Денисов вынул блокнот. Посмотрел схему. — Затонная улица, откуда пострадавшего доставили в институт Склифосовского, и метро „Коломенская“… Один район!»
— Вы говорили о записке с угрозой. — Он снова положил блокнот в карман. — Вы ее сами читали?
— Конечно.
— И помните содержание?
— Я могу ее показать.
— Записка с вами?
Она поставила чемоданчик себе на колени, щелкнула запором.
— Да вот! Пожалуйста.
Денисов взял конверт осторожно, хотя отпечатки пальцев автора скорее всего было уничтожены.
«Донецк, Главпочтамт, до востребования.
Иванову Павлу».
Почерк был средней выработанности. Судя по штемпелю, письмо отправлено из почтового отделения здесь же, на вокзале, пятого апреля, десять дней назад. Вместо почтовой бумаги автор использовал стандартный телеграфный бланк с тем же выведенным фиолетово-жирно индексом.
«До „Красного Лимана“, — подумал Денисов, разглядывая конверт, — муж Туляниновой заезжал в Донецк. Писавший анонимку знал его. Знал и то, что Иванов будет получать корреспонденцию на Донецком главпочтамте до востребования. Это сужает круг подозреваемых…»
«Мы рассчитаемся депломат, — стояло на телеграфном бланке крупными печатными буквами. — От меня никуда не денешся».
Тулянинова ошиблась: Иванова называли в письме не «Пашей», а «депломатом».
«Старый как мир прием, — подумал Денисов. — Анонимщик старается приуменьшить грамотность: вместо безударного „и“ ставит „е“, пропускает знаки препинания… Одно ему не под силу — представить себя грамотнее, чем есть! — Ошибка в слове „денешся“ показалась Денисову непредусмотренной. Письмо писалось на вокзале, чернилами и, по всей вероятности, в ночное время. — Денисов снова положил письмо в конверт. — Вечером и днем, когда вокруг суета, люди смотрят, не освободилась ли ручка, стул, такое на телеграфном бланке не изобразишь…»
Тулянинова молча следила за ним.
— Я очень волнуюсь! — Она сплела руки в замок. — С ним обязательно что-то случилось!
— Он не упоминал о Затонной улице?
— О Затонной?! Не помню. Вы что-то узнали?
— Есть платформа Коломенское, и есть одноименная станция метро. Денисову не хотелось огорчать ее еще больше. — Там парк рядом, река. Вы плохо договорились.
Она была готова заплакать.
— Думаете, он все еще у метро?
— Вряд ли… Больше не было ничего подозрительного? — Денисов показал на конверт с угрозой.
— Вокруг Павла? Нет…
— Ни в Москве, ни в пути?
— Ни разу.
— А если б на него напали?! Предположим на минуту… Что бы он сделал?
— Даст отпор! Не сомневайтесь: он каратист. И ножик с ним!
— Большой?
— На ручке маленькое копытце. Сувенир.
— Охотничий… — Денисов постарался ничего не упустить. — А как с вещами? Их много?
— Чемодан, сумка.
— Все в автоматической камере хранения?
— Да.
— А шифр?
— Мы записали. — Тулянинова снова потянулась к иглам на воротнике. Я еще хотела подсказать ему, чтобы был осторожнее. Понимаете? Вокруг люди, все видят… Записку с шифром Павел сунул в верхний карман!
Денисов задумался.
— Шифр помните?
— Только ячейку: 5103.
— Если бы у вас был паспорт… — сказал Денисов. — Боюсь, что у дежурного по камере хранения возникнут вопросы.
— Как же теперь? — Она подняла голову.
— Я поговорю. Напишите заявление, перечислите вещи…
— Все?
— Хотя бы то, что сверху.
Тулянинова задумалась.
— У Павла кофта на четырех пуговицах. В сумке халат, бигуди. Бутылка шампанского…
— Я узнаю и вернусь. — Денисов поднялся.
Она остановила его.
— Я решила. Я так хочу… Вы должны приехать в «Прагу» двадцать восьмого… — Теперь Тулянинова выглядела побледневшей, глаза блестели. С моей стороны пока никто не приглашен…
— На вашу свадьбу?
— Да. С женою или один. Я даже не спросила, женаты ли вы. Тяжелая ночь. Вы столько сделали…
— Спасибо. Право, не знаю.
— Должна быть интересная компания. Не пожалеете.
В автокамеры можно было попасть служебным проходом, минуя пищеблок, можно было спуститься на эскалаторе. Денисов предпочел пройти перроном. Старое здание выглядело с перрона архаичным: острый конек крыши, круглый цоколь — начало века, смешение архитектурных стилей.
— Двести первый! — окликнул по рации Антон. — Какие новости?
— Пока ничего. Наверное, скоро мне понадобится «газик».
— Сейчас найду шофера.
— Пусть будет наготове.
Дежурный по камере хранения, молодой парень, находился в застекленной будочке, без света, по-видимому, спал. Денисов постучал по стеклу, дежурный тут же выскочил, ни о чем не спрашивая, пошел следом. В отсеке к ним присоединилась девушка-механик. Пассажиров вокруг не было, большинство ячеек с вечера оставалось открытыми.
— Проверим эту, — Денисов обернулся к дежурному.
— Что нибудь случилось? — спросила девушка-механик.
— Еще не знаю.
— Вроде все тихо… — Дежурный достал ключ-«вездеход».
— Тем не менее… — В другое время Денисов не преминул бы переброситься несколькими словами; оба болели хоккеем. — Сейчас увидим. Открывай.
— Пожалуйста. Абсолютная пустота… Хотя нет! — Дежурный хотел что-то вынуть, но Денисов перехватил его руку.
