Светлана Алешина - Не люблю поддавки
— Сейчас все скажу, — Маринка лихорадочно перелистывала тетрадь.
На пол из тетради выпали проездной билет, кажется, за февраль прошлого года, фантик от карамельки и еще какая-то бумажка.
— Все архивы тут с вами порастеряю, — проворчала Маринка, подбирая с пола свое добрище. — Значит, псих у нас был… у нас псих… ага!
Кстати! А как тебе этот майор запаса, Оль? Он, между прочим, вдовец, и у него квартира в Солнечном поселке. Двухкомнатная, комнаты смежные.
— Без эмоций, — ответила я.
— Не без эмоций ты, а без романтики, — кольнула меня Маринка, — а мне он даже как-то пришелся… Он такой, как бы это сказать… одним словом, военный, вот!
Маринка перевернула страницу, а тем временем Ромка, устав ждать нашу главноуправляющую кофейным имуществом, начал разливать кофе по чашкам.
— Нашла, наконец, — сказала Маринка, щелкая пальцем по странице, — этот псих зовется в миру Пузанов Николай Николаевич, шофер, работает в СПАТП-3. На чем он шоферит, я так и не узнала, неразговорчивый оказался парень.
— С тобой, — уточнила я.
— Ну да, — охотно подтвердила Маринка, — ты-то сумела его расшевелить, я заметила. Поделишься методом?
— Обязательно, — буркнула я и, взяв чашку с кофе, продолжила просматривать газету, оставленную у меня в кабинете Пузановым.
— Так с чего же он так взбеленился? — спросила напрямик Маринка, сообразив, что нечего ей ждать милости от природы и нужно брать самой.
— Ему не понравилась какая-то статья в этом номере, — сказала я, отпивая кофе, — что-то там про… — я замолчала, вспоминая, — про его жену, он сказал, а вот где же тут про его жену… Пузанов, ты сказала? — переспросила я.
— Ну да, — кивнула Маринка, заглядывая в свою шпаргалку, — Пузанов Николай Ни…
— Так я же знаю эту фамилию, — начала вспоминать я, — он еще про ночной клуб говорил…
Я развернула газету и на обороте первой полосы увидела свою же большую статью про наш с Виктором поход в ночной клуб «Времена года».
Репортаж был дополнен двумя большими фотографиями. Я вспомнила, как Виктор ухитрялся фотографировать в мерцающем свете танцевального зала клуба, и пригляделась к одной из фотографий.
Здесь была изображена я собственной персоной с одной из постоянных посетительниц, как она мне представилась. Поискав в тексте, нашла нужный мне отрывок.
— Вот что я здесь написала про Пузанову Юлию, — проговорила я и начала негромко вслух зачитывать:
— "Я здесь часто бываю, — это ее слова, прервала я саму себя, — мне здесь нравится.
Все так классно, ощущение свободы чудесное…."
Та-ак, ага, вот дальше: "Муж не знает, что я здесь бываю, а зачем ему знать? Он у меня такая лапочка… Работает посменно, и я скучаю одна дома.
А моя фотография будет напечатана? Здорово!
Девчонкам покажу"…
Я промолчала и принялась зачитывать дальше, хотя уже вспомнила и свой разговор с Юлей, и подробности своей статьи. Больше ее слов в тексте вроде не было, но я решила на всякий случай пробежать глазами весь текст.
— Ты что замолчала? — спросила Маринка.
— А все, — сказала я, — больше про нее нет ничего. То есть абсолютно.
— Правда, что ли? — не поверила мне Маринка и взяла газету. Пока она изучала текст, я спокойно пила кофе.
— Ольга Юрьевна, — спросил меня Ромка, — так его возмутила именно эта публикация?
— Ну, по крайней мере, я так поняла, — ответила я, — хотя не понятно, в чем тут дело. На что можно обижаться?
— Да, сколько людей, столько и дури в них, — мудро заметила Маринка. — Может быть, его оскорбило, что его назвали лапочкой?
— Так это не я назвала, а его собственная жена, — сказала я.
— А лапочка оказался просто лапой. Лапищей.
Псих, одним словом, — подвела итог Маринка, — нечего и думать об этом. Самое место ему на Алтынке у доктора Бамберга, пусть лечится. Вот, представляешь, Оль, такой шофер попадется на дороге, так ведь переедет кого угодно! Или просто врежется и спокойно дальше поедет! Я больше с тобою вместе не езжу! — заявила Маринка.
— Ходить пешком полезно для здоровья, — поддержал Маринкину инициативу Сергей Иванович, — так обычные люди и становятся долгожителями.
— На автобусе будешь ездить, Марин? — спросил ее Ромка.
— А запросто! — лихо ответила Маринка. — И буду нормально себя чувствовать!
— А ведь этот Пузанов в СПАТП работает, — подло напомнил ей Ромка, — сядешь в автобус, а он как раз за рулем окажется. Вот тут-то ты и покатаешься. Подумай!
Маринка подумала и передумала.
— Оля, я пошутила насчет того, что с тобой не буду ездить, — сказала она. — Еще как буду, ведь теперь тебе в любую минуту помощь может понадобиться. Не дай бог, конечно.
— Позвони в это СПАТП, — сказала я.
— Что? — не поняла Маринка и недоуменно наклонила голову набок. — Что мне сделать?
— Позвонить в СПАТП, — повторила я.
— А зачем? — Маринка удивленно посмотрела на Сергея Ивановича, словно ожидая от него подтверждения моим словам или, напротив, совета не делать ничего.
Сергей Иванович срочно наклонился над своей чашкой, и Маринке пришлось слушать меня дальше.
— Представишься, скажешь, что Пузанов, в состоянии аффекта, но совершенно трезвый, приходил к нам и возмущался публикациями, — продиктовала я программу действий.
— Ну, скажу, ну и что? — все еще не понимала Маринка.
— Послушаешь, что скажут в ответ, — сказала я. — А вдруг он там и не работает? Нет там такого.
И этот вариант возможен.
Маринка, приоткрыв рот, посмотрела на меня.
— Засланец! — сказал она. — Шпион от конкурентов, я сразу поняла! Прикинулся психом, а сам посмотрел, какие у нас тут замки, где стоит сейф, и… и вообще… и вообще пора переставлять мебель!
— Чтобы запутать врагов? — спросил Сергей Иванович.
— Звони, звони, — подтолкнула я Маринку, — мне интересно.
Маринка встала, подошла к моему столу и сняла телефонную трубку.
— Ты глянь, работает! — удовлетворенно сказала она. — Значит, СПАТП номер три, — повторила она задумчиво и позвонила сначала в справочную, узнала номер телефона приемной директора и уже потом набрала нужный номер.
— Алло, здравствуйте! — официальным тоном произнесла Маринка. — Вас беспокоят из газеты «Свидетель». Старший референт главного редактора Широкова…
Пока она общалась, я налила себе вторую чашку кофе и почувствовала, что мне стало совсем хорошо и спокойно. Если и был шок или что-то подобное, то он уже прошел. Совсем и навсегда.
Маринка объяснила суть проблемы и замолчала, слушая, что ей отвечают. Я оглянулась на нее.
Маринка стояла покрасневшая, с вытаращенными глазами и испуганно глядела на меня.
— Извините, спасибо, до свидания, — подавленно сказала она и положила трубку.
— Вот тебе и на, — сказала она, возвращаясь за стол.
— Ты о чем? — настороженно спросила я, подозревая что-то нехорошее.
— Ты представляешь, — сказала Маринка, глядя на меня как-то странно, — мне эта секретарша сказала, что Пузанов у них работает.
— Ну и?
— Ну только его сейчас нет на работе, потому что .. — Маринка замялась, — потому что он вчера похоронил жену. Она повесилась и оставила записку, что… ну в общем из-за статьи в нашей газете она это сделала.
Глава 2
— Повесилась? — переспросила я, отказываясь понимать то, что прекрасно слышала. Слишком дико и неожиданно это прозвучало. — Как повесилась?
— Да вот так, взяла и повесилась, — зло сказала Маринка и тяжело опустилась на стул, — эта секретарша разговаривала со мною, как с врагом.
Представляешь? Со мною, словно я эту статью… — Маринка замолчала и испуганно взглянула на меня:
— Извини.
Я оглядела всех присутствующих.
— Я ничего не понимаю, — пробормотала я, — я ничего не понимаю!
Сергей Иванович выглядел удивленным, но не более того. Годы журналистской работы закалили его так, что дай бог каждому. Он покачал головой:
— Вы не заводитесь, Оля, не нужно. Мало ли кто и что говорит. Нужно очень тщательно проверить всю информацию и только потом делать выводы.
— Но она же ясно сказала… — начала Маринка, кивая на телефон.
— Откуда она знает? — перебил ее Сергей Иванович.
— Ну, ей сказали, наверное, — осторожнее проговорила Маринка.
— Кто сказал? — настойчиво спросил Сергей Иванович.
— Пузанов, — пролепетала Маринка и хлопнула себя по лбу, — а, поняла! Он подумал, что виновата статья, и наболтал всем! Псих, урод, скотина!
Маринка схватила газету и уткнулась носом в статью.
— Где?! — спросила она. — Молчи, нашла Значит, эта Юля говорит следующее…
Маринка прочитала вслух весь тот кусок статьи, что читала и я, и, нахмурившись, отложила газету в сторону.
— Ничего не понимаю. Чушь какая-то, — пробормотала она.
