Оксана Якубович - Крестовичок
Подруги посидели еще молча.
— Странно все-таки, — вздохнула Маринка. — вчера вечер был, и сегодня совсем похожий. А все так изменилось. Неправильно это. Людмила… она же редкая была, необыкновенная. И вот… А Наталья — той хоть бы хны. Бодрая, вроде и не горюет особо.
— Она просто умеет скрывать чувства. Железная леди. Такие живут вечно. Странно, что они с Людмилой сестры.
— Они сводные, я же тебе говорила. Их родители поженились, когда Наталья у ее мамы уже была.
Лагерь уснул, над морем высыпали звезды. Обычно после трудового дня глаза у Вари закрывались сами собой, хоть подпирай веки пальцами. На вечерних междусобойчиках она никогда не досиживала до финиша, уползала спать одной из первых. Но сегодня сон где-то заблудился, а в палатку и вовсе не хотелось. Ассоциации, будь они неладны. Варя понимала, что ассоциации надо уничтожать в зародыше. А то до конца смены больше месяца, и что же теперь — месяц на улице ночевать? А если дождик? А комары, подлецы? Хорошо Маринке, она в кошмарную палатку не заглядывала.
Но Маринка спать тоже не рвалась.
— Пошли чай пить. Пока этот упырь уехал. Только лампу все равно зажигать не будем, а то еще Влад припрется, права качать.
Под упырем по умолчанию понимался Эдик. В колонне маринкиных недругов он шел вторым после Влада. Наверное потому, что Маринка сама страсть любила командовать, и командиры-мужчины ее раздражали. А Влад, хотя он всего только инструктор, покомандовать горазд.
Нащупав во мраке вход в кухню, подруги зажгли газ. В неверном голубом свете горелки нашли свечку и закрепили в жестянке из-под тушенки.
Огонек нервно дергался и коптил, чайник долго не хотел закипать.
— Надо было у Кости коньяка взять, жаль, не догадались.
— Почему не догадались? Ты за себя говори.
Маринка вытащила плоский бутылек.
— Не коньяк, а бренди, но не одна ли малина?
— Ква…ква… сите?
На стол упала косматая тень, будто вошел чечен в папахе.
Подруги вздрогнули. Светлана со вздыбленными волосами неверно шагнула вперед и плюхнулась на лавку.
— А ну… налейте и мне… за упокой…ик… была, значит, бизнесменша, и нету…ик…
Подруги ошалело разглядывали непрошеную гостью.
— Погнать ее? — шепотом спросила Маринка.
— Да, попробуй. Она уже в дымину пьяная, еще драться начнет.
Варя сдернула с полки третью кружку, плеснула немного, на палец.
— Ты чей-то жадобишься? Больше, больше лей! Нук, ик, дай я сама…
Но руки у докторши тряслись, горлышко бутылки дергалось, бренди лилось пополам на стол и в кружку.
— Хватит!
Маринка выхватила бутылку и сунула в щель между коробками с тушенкой.
— Жадобитесь, — печально кивнула Светлана, — ну, да так мне, проклятущей мочалке, и надо. Ик! Будем!
Опрокинула бренди в рот, утерлась. — … Вот так и жизнь наша, прошла, и нету. И нечего на меня смотреть, будто я вам таракан, а не человек!
Я, чтоб вы знали, коллекционное бренди пила, не чета этому. И вискарь…а теперь водяру за спасибочки!
Она всхлипнула.
— Китайскую! Ты подумай? За все… за все мое… а мне — водку китайскую? Да прежде я бы ей полы мыла! Тьфу. Одни вы, девки, меня уважаете.
Поварихи молча переглянулись. Это была совершенно другая, незнакомая Светлана. Зато теперь стали понятным и одутловатость лица докторши, и перепады настроения. Видать, Эдик совсем никого не сумел найти, если пришлось брать ее. А может, он не разглядел? Нет, исключено, Эдик когда-то служил в ФСБ (если не врет).
— Она алкоголичка. Да? — шепотом спросила Варя Маринку.
Светлана глянула исподлобья.
— Эй, вы о чем там шепчетесь? Чего обду… обсуждаете? Не вздумайте, слышите? Я свое дело знаю! Ко мне ни с какого боку претензий нет. Кабы она ко мне пришла, я бы… кабы знать, что у ней… А то ладит — шутка. Да катись ты! А я свои обязанности знаю! Меня голой лапой не возьмешь! Сволочи! — Докторша уронила голову на руки и всхрапнула. Маринка с Варей разом представили, что она заляжет в кухне до утра. А утром надо завтрак готовить, и только и забот, что запинаться о пьяное тело. А вдруг еще буянить начнет?
Не сговариваясь, подхватили Светлану под локти.
— Пойдем-пойдем в палатку. Там будешь спать!
— Не х…чу!
— Пойдем, а то Эдик расшумится.
— А мне фиолетово! Сам кашу заварил, пусть и расхлиб… расхлеб… в общем мент позорный.
Но довод все — же подействовал, она перестала упираться и попыталась встать.
— Удоды… все удоды.
Она висела на руках, как мешок нечистот, как налитая свинцом груша. Подруги волокли ее из последних сил.
— А че, девки. Души с неба на нас смотрят, как думаете?
От изумления поварихи разжали руки, Светлана хлопнулась на карачки. Задрав подбородок, с минуту таращилась в небо, и поползла в палатку. Слышно было, как она там умащивается, бормочет. Потом захрапела.
— Уф! Думала, не дотащим.
— А мне ее жалко сделалось, — призналась Варя, — она, конечно, за себя трусит, но вдруг и за Людмилу немного переживает? Ну и сорвалась. Души смотрят…
Обе глянули вверх, но звездный купол на глазах таял, исчезал в неведомо откуда наплывшем тумане. В Приморье всегда так — только было ясное небо, и мигнуть не успеешь — все затянуло. Один месяц бледным пятном желтеет над горбушкой острова.
Глава 3
Светлана умерла ночью. Обнаружил этот кошмарный факт Эдик, который вернулся с материка. Подкатил на «галоше» к мосткам, пришвартовался и прямиком двинул в докторскую палатку. Когда вынырнул обратно, лица на нем не было.
Тяжело ступая, комендант прошел в кухню и приказал Варе.
— Готовку временно отложи. Срочно собери всех наших в столовую. Докторши не нужно. Костя где?
— Туристов на Красные скалы повел. Утром собирались на шверботах на остров Коптева, но ветер сдох, и тогда…
Тут Варя заметила, что комендант ее не слушает. На скулах Эдика катались желваки, кожа цвела пятнами в цвета государственного флага. Взгляд был пуст, как у отморозка с ножом в ночном переулке.
Перепуганная Варя порскнула скликать народ. Ей повезло — когда добежала до крайней палатки (обиталище Джемайки), навстречу из-за мыса вывернула группа туристов с Костей во главе. Зато Джемайки не оказалось, с москвичами и семьей Бабкиных она ныряла в Баклановой бухте.
— Не понимаю, зачем такая срочность, — ворчала Маринка, отчаянно зевая. (Ее пришлось вытягивать из палатки за ногу.) — Всю сиесту мне поломал. Будто медведь в лесу сдох. Ой.
Она хлопнула себя по губам.
Эдик, набычившись, стоял посреди столовой. Пустой взгляд коменданта скользнул по лицам сотрудников и уперся в Костю.
— Ты зачем, гнида, Светке бухло продал? Я тебя предупреждал? Предупреждал, нет?
Он сгреб Костю за грудки и тряс, как грушу.
— Э, командир, легче! Ты что, с пальмы упал? Не продавал я никакого бухла!
— Что ты сказал?
— А то! Руки отпусти!
— Я тебя задушу этими руками!
— Да не продавал я ей ничего, понял? Ей-бо, чтоб мне румпелем подавиться! Подкатывала она ко мне — было, да мне оно надо? Небось, из вредности теперь наговаривает.
Эдик отшвырнул Костю на скамью.
— Значит, не продавал?
— Да чтоб я сдох! А если Светка говорит, что продавал… ну, я ее…
— Умерла Светка. — сказал Эдик.
Сел, оглядел оторопелых сотрудников.
— Значит, так. От отдыхающих информацию утаиваем. Мне здесь паника и слухи разные ни к чему.
— А как же… — заикнулась Варя.
— Я сказал — информация закрыта! Палатку зашнуруем, и чтоб никому ни слова! Кто врача спросит — отвечать: загорает на той стороне!
— Эдик, — осторожно вмешался Влад, он пришел в себя первым, — жара ведь, вонять начнет.
— Я что, похож на кретина? Вечером увезу. Главное, чтоб не пронюхал никто. Нам пару дней продержаться, до нового заезда. Новенькие и знать ничего не будут.
Так.
Эдик повернулся к Варе и Маринке.
— На этом расширенная часть совещания закрыта. Поварихи возвращаются к своим обязанностям. Костя и Влад — останьтесь. Кстати, Влад, доведи до Джемайки положение дел, и чтоб молчала, как рыба. Иначе я не посмотрю на ее греческий профиль!
Влад покраснел под загаром и казался рассерженным.
Варя с Маринкой добрались до кухни.
— Может, она закодированная была? — высказалась Варя, — я слышала, если ампулу зашивают, то от алкоголя умереть можно.
Маринка не ответила, сосредоточенно мотала от рулона туалетной бумаги ком поувесистей.
— Сейчас. Срочное дело.
Варя посмотрела, как Маринка рысцой бежит вверх по тропке, выкошенной в дремучих травах. Двойная зеленая будочка стояла высоко на склоне, в отдалении от палаток. Экзотическое сооружение вызывало у иностранных туристов, которые изредка попадали на остров, бурный восторг и желание фотографировать.
Пожав плечами, Варя вернулась к борщу. Но мысли ее бродили далеко.
