Валерий Гусев - Конкур со шпагой
- А вы к кому будете, молодые люди? В какой номер?
- А нам, тетя Маша, двери всюду открыты. Сыщики мы.
- Ну-к, документы покажите, сыщики.
- Хорошо, покажем. Только за это мы не признаемся, к кому идем. Терзайтесь теперь на досуге.
- И ладно. Сама все узнаю, - усмехнулась она. - И не Маша я, а Стеша.
Дверь нам открыл профессор. Он был по-домашнему: без пиджака и в тапочках.
Следом в прихожей появилась высокая стройная седая женщина, чем-то очень похожая на актрису Ермолову с известного портрета.
- Я прошу вас, молодые люди, переобуться, - строго сказала она, раз и навсегда определяя нам подобающее место в кругу своих знакомств.
- Придется вам потерпеть, - сердито буркнул Яков. Такой прием ему не понравился. Мы только начинали работать самостоятельно, но уже привыкли к большему уважению. - Служебные обязанности не положено исполнять босиком.
Она чуть заметно усмехнулась и высокомерно пригласила нас в комнаты.
- Прошу вас. Глаша, кофе в гостиную!
Мы вошли в большую комнату, тесно заставленную старой добротной мебелью, с большими книжными шкафами, где за стеклами громоздились кучи безделушек и сувениров, но было очень мало книг, с натертым по старинке воском паркетом, развешанными повсюду театральными афишами и портретами бывшего хозяина дома в самых разных ролях, но с совершенно одинаковым выражением лица - благородство, принципиальность, непримиримость ко злу.
При нашем появлении крохотная болоночка - такая лохматая, что если бы не голубой шарфик вместо ошейника, то невозможно было бы угадать, где у нее хвост, а где голова, - пробежала суетливо по тахте, спрыгнула и нырнула под нее. Черный, очень старый кот, вчетверо больше собачки, лежащий в одном из кресел, вообще не удостоил нас вниманием, чуть приоткрыл глаза и шевельнул хвостом.
Повинуясь повелительно-радушным жестам хозяйки, мы расселись вокруг круглого стола, покрытого шелковой китайской скатертью с вышитыми на ней тиграми, цветами и фанзами.
Все шло совсем не так, как положено, - получался, по воле Всеволожской, какой-то своеобразный светский прием, причем нам отводилась роль чуть ли не бедных родственников, осмелившихся просить протекции и покровительства. Рассчитывать на взаимную симпатию друг к другу не приходилось.
Следом за нами в распахнутую дверь Глаша - видимо, домработница, ставшая с годами членом семьи, тоже высокая, но дородная, тяжелая, усатая старуха - вкатила сервировочный столик на деревянных колесах с резными спицами.
- Муж привез откуда-то, - небрежно пояснила Ираида Павловна. - Сейчас уже не помню, откуда именно. Он очень много за рубеж ездил. Прошу вас.
Мы с Яковом переглянулись. Надо было что-то делать, как-то ломать этот ненужный спектакль. Профессор вообще стушевался, забился в уголок под громадный зонтик торшера, испуганно выглядывал оттуда, как лягушонок из-под мухомора. Если говорила Всеволожская, он боязливо не отрывал от нее глаз, а когда мы с Яковом - морщился, щурился, дергал щекой, будто на лицо его садились мухи, и все время молчал.
Наконец, когда хозяйка, постукивая кончиком незажженной сигареты по краешку кофейного блюдца, строго взглянула на недогадливого Яшку и произнесла лениво: "Что привело вас ко мне, невоспитанные молодые люди?" тот не выдержал и, протягивая ей горящую спичку, сказал:
- Ираида Павловна, давайте во избежание ненужных осложнений сразу определим наши отношения и взаимные обязанности. Мы не напрашивались к вам в гости. Вы и профессор просите нашей помощи. С той минуты, как он передал свое заявление, мы исполняем служебный долг. Напомню, что теперь и вы, со своей стороны, имеете вполне определенные обязанности по отношению к закону. Будем вести себя в соответствии с этим.
Такой отповеди, судя по всему, Ираида Павловна давно не получала. На мгновение она растерялась. Я постарался помочь ей.
- Ираида Павловна, в вашем доме, судя по тому, что нам известно, совершена кража: согласитесь, пропажу такой ценной и редкой вещи иначе объяснить невозможно.
Получилось совсем уж никуда.
- В нашей семье, - раздельно четко произнесла Всеволожская, - никогда не было и не могло быть вора!
- Я этого и не утверждаю...
- Давайте к делу, - перебил меня Яков. - Вспомните, кто мог знать, что шпага отдана вам на хранение, кто бывал у вас с этого момента, случались ли какие-то особые обстоятельства, удобные с точки зрения похитителя: пожар, ремонт, протечки, например, ваше долгое отсутствие. Вы поняли меня?
- Во-первых, я не говорила никому о том, что шпага находится у меня. Порой я и сама не помнила об этом. Недавние печальные события, - она потрогала уголком платка краешки глаз, - которым всего полгода...
Мы помолчали, вдова изящно пошмыгала носом, высморкалась.
- Значит, это известно было лишь вам?
- Знала, конечно, Глаша. Знали сын и его жена Елена. Но они живут отдельно. Сама я нигде не бываю, квартира поставлена на охрану, к тому же в ней всегда кто-нибудь есть: или я, или Глаша. Нас никто не навещает люди забывчивы. Раньше в нашем доме, когда был жив Мстислав, не умолкал телефон, всегда - с утра и до глубокой ночи - были гости, был шум и танцы, дружное застолье, а теперь...
Мне показалось, что она хочет сказать: а теперь, кроме таких вот посетителей, вроде вас, никого не дождешься.
- В общем, я даже не представляю, как могла пропасть эта злосчастная шпага. Даже если бы кто-то посторонний проник в квартиру, здесь нашлись бы вещи более ценные, - это она сказала с гордостью.
- Действительно, - согласился Яков, - в этой истории очень много непонятного. - Он помолчал. - Скажите, Ираида Павловна, сын, конечно, бывает у вас? Нам бы хотелось с ним побеседовать.
- Бывает. Не так часто, как хотелось бы одинокой, стареющей матери...
- Ясно.
- Нет, нет, он хорошо, заботливо относится ко мне. Раньше ему было трудно содержать семью и помогать матери. Теперь его дела значительно поправились, и он имеет возможность поддерживать меня материально - у него хорошая работа.
- Где они живут?
Она сказала адрес и обеспокоенно спросила:
- Надеюсь, вы имеете в виду круг его знакомых, а не его самого?
- Безусловно, - кивнул Яков. - Покажите нам, пожалуйста, футляр от шпаги - она ведь, я понял, была в футляре?
- Глаша! Достань футляр от шпаги профессора. Он там же, на антресолях.
Я вышел в прихожую, прошел в коридор, где Глаша уже раздвигала стремянку, и предложил ей свою помощь.
- Ни к чему, - отрезала она, - сами пока справляемся. А чего у нас там сложено, никому не касаемо.
Ну и семейка, честное слово!
Глаша тяжело взобралась на лестницу, защелкала тугими шпингалетами, распахнула дверцы антресолей. Помолчала, что-то передвинула, чем-то загремела.
- Нету! - злорадно крикнула она в глубину шкафа.
Ираида Павловна, профессор выскочили в коридор. Яков уже стоял за моей спиной.
- Чего нету? Глаша, ты что ищешь?
- Чего сказано - коробку от сабли вашей. Справа всегда лежала. Вчера я на нее зонтики зимние клала - сами наказывали. Теперь нету.
- Да чего нету? - ломая руки, вскричала "графиня". - Зонтиков?
- Коробки нету, - злым басом бухнула Глаша.
- Кто был у вас вчера? - резко спросил Яков, задрав голову.
- Никто. Сами с хозяйкой в кино выходили. А гостей у нас после поминок и сороковин не бывало.
- Да, да, - подтвердила взволнованная новой неприятностью Ираида Павловна. - Мы были в кино. Павлик достал нам билеты на премьеру.
- Он тоже ходил с вами? - спросил я.
- Нет. Только дождался нас у кинотеатра и передал билеты. У него свои дела, свои интересы.
- Как сказали бы Брокгауз, Ефрон и Егор Михайлович, осмотр места происшествия может дать самые неожиданные результаты, - проворчал Яков, садясь в машину. - Что и случилось. Твое мнение, Сергей?
- Не знаю, Яша, рано пока мнение иметь, тем более - высказывать.
- Уверен, боданула "графиня" эту саблю какому-нибудь престарелому поклоннику. А еще разуваться заставляла!
- Не торопись с выводами.
- А что? Привыкла к широкой жизни за надежной спиной известного и обеспеченного мужика, не отказывала ни себе, ни сыну ни в чем, забот не знала. А теперь? Разбитое корыто! "Ценные вещи" у нее. Как же! Все уж небось спустила. Видел, полочки-то поредели - до книг дело дошло. А тут такая возможность поправить дела. Причем практически без всякого риска.
- Как это? А профессор?
- Ну и чижик ты, Оболенский, прямо наивный тюльпан. Ты где работаешь? Профессора она за горло держит... своею слабенькой рукой. Рыльце у него явно в пушку - это без очков видно. Не ясно пока только, в каком курятнике он побывал. Впрочем, можно догадываться: старый холостой друг дома, муж часто на гастролях, и так далее, и тому подобные банальные ситуации и взаимоотношения.
- Но если это так, она могла бы как-то иначе выйти из положения. Не опускаться до кражи.
Яков усмехнулся:
- Кража. Это мы так квалифицируем. Попробуй ей это доказать. Однако согласен, кое-что здесь не очень вяжется. И кажется мне, что они оба не то чтобы что-то знают, но что-то очень стараются скрыть.
