Вячеслав Барковский - Русский транзит 2
Еще раз оглядев почтенную публику, в полной тишине расширенными зрачками следившей за ритуалом свежевания, Бармалей улыбнулся во весь свой рот, неожиданно предъявивший окружающим не банальные тридцать два, а все пятьдесят четыре, причем по-акульи агрессивных зуба, и перерезал ягненку горло. Широкой алой струёй хлынула в таз легкая, пенящаяся кровь агнца, наполняя эмалированную емкость горячим соком жизни. Чернявый мальчик беззвучно смеялся, глядя на Бармалея…
Юрьев отвернулся, чтобы облизнуть губы, и его стошнило.
— Давай, иди отсюда! Я сказал — нервным удалиться! — кричал кавказец, грозно надвигаясь на него все с тем же ножом в руках.
Юрьев торопливо пошел прочь от притихшей толпы и разбушевавшегося Бармалея. который вопил ему вслед что-то насчет настоящих мужчин. «Интересно, — думал, стремительно идя к остановке троллейбуса. Юрьев, которому на время полегчало, станет ли кто-нибудь из толпы теперь есть этот самый шашлык? По-моему, духанщик утратил чувство меры. Хотя, наверное, многим нравится: вот так — с дымящейся кровью и предсмертной судорогой…»
В троллейбусе, на задней площадке которого Юрьев, как селедка, болтался в жиденьком рассоле недовольно пыхтящей толпы, работавшее с перебоями сердце его внезапно собралось покинуть бренное тело сначала упав куда-то в ноги, оно потом вдруг подпрыгнуло к самому горлу и забилось там угодившим в сачок мотыльком. Юрьев смертельно испугался и схватился обеими руками за горло. Он сейчас чувствовал себя тяжелым хрустальным сосудом в руках младенца. Соседи, видя его позеленевшее лицо, с радостной готовностью расступились, чтобы дать наконец человеку спокойно умереть. Но Юрьев совсем не собирался умирать здесь, в общественном транспорте, распластавшись в грязи своим дурно пахнущим развеселым праздником жизни телом поверх плевков, фантиков и подсолнуховой шелухи, с выпученными глазами и перекошенным ртом! Нет, он не доставит такого удовольствия этим почтенным зевакам, только и ждущим его предсмертного хрипа Он не допустит, чтобы крепкие веселые парни в белых халатах брякнули его, еще не остывшего от жизненных коллизий, словно пошлый куль с мочевиной, на брезентовые носилки и потом повезли бы под аккомпанемент плоских анекдотов и жеребячьего гогота в какой-нибудь районный морг на суд прозектору…
Поймав сердце где-то чуть ниже ключиц и зафиксировав его там усилием воли. Юрьев поклонился почтенной публике с вымученной ухмылкой и, философски заключив: «Если я не умер, значит, я для чего-то еще нужен на этом свете!» вывалился из троллейбуса на волю.
На лестничной площадке, напротив квартиры бывшей жены. Юрьева окликнул какой-то изрядно пьяный мужичище, пытавшийся открыть дверь соседней квартиры: — Ты куда, мужик, намылился? — К жене.
— Мужик, у этой бабы нет мужа, понял?
— А вам-то что из того? Я по делу, ответствовал Юрьев, не глядя на небритого истца внушительных размеров в пропахшей потом футболке и грязных джинсах.
— А мне плевать, что ты по делу. Я Валера, я здесь живу. Это моя баба! Понял? сказал он Юрьеву, приблизив свое с низким лбом измятое лицо. На распахнутой груди его синели нехитрые жанровые сценки, посвященные вынужденному одиночеству, и недвусмысленные знаки, символизирующие томление плоти. На пальцах его были страшные перстни необычайной синевы.
Юрьев вопросительно посмотрел на Валеру, изо рта которого часть зубов была изъята временем, а красное, с ноздреватой кожей лицо, собранное в ранние складки богооставленности, было вдоль и поперек исписано бурным прошлым.
— Ну, значит, будет моя. Ты че смотришь, козлина? Иди отсюда, пока я не рассердился. Иди, пока ходить можешь…
Но Юрьев уже позвонил, и уйти теперь, скрыться с глаз этого татуированного «женишка» своей бывшей жены было просто невозможно. Хотя, конечно, и стоило потихонечку стушеваться, чтобы, во-первых, избежать грубого физического воздействия со стороны пьяного Валеры, а во-вторых, сейчас же поехать в институт, где сослуживцы опохмелили бы его в шесть секунд. Юрьев очень испугался, но все же стыд переборол страх.
Валера зло и выжидательно смотрел на сгорбившегося и притихшего Юрьева, который подошел поближе к двери и молил Бога, чтобы Ирина сию же секунду щелкнула замком. И замок щелкнул, и бывшая жена открыла дверь.
— Заходи, — сказала Ирина, недоуменно посмотрев на Валеру красными заплаканными глазами, и сразу пошла в комнату.
Получив увесистый пинок под зад, Юрьев, не оборачиваясь и пожимая плечами, мол, что уж тут поделаешь, грубиян! — стремительно влетел в прихожую. Развернувшись, он быстро хлопнул дверью, боясь, что разгневанный Валера бросится за ним в квартиру и приведет в исполнение свои угрозы.
Послушав некоторое время прижатым к двери ухом отборный Валерии мат. Юрьев на цыпочках отправился вслед за бывшей женой, шакаля вороватым взглядом по закуткам и полкам давно не прибираемой квартиры в поисках какой-нибудь стеклянной формы со столь вожделенным содержанием. Но пытливый взгляд следопыта ничего более или менее алкогольного не обнаружил.
— Юрьев, пока не забыла: мне сюда звонил Седов — до тебя он не смог дозвониться. Так вот, он очень волновался и просил поскорее тебя найти. У него там для тебя что-то важное: он что то там обнаружил, что-то такое, о чем даже сказать не может по телефону, и хочет показать тебе. Ну, в общем, тебе надо с ним срочно встретиться… но только не сейчас. Я позвала тебя совсем по другому поводу, — скороговоркой сказала Ирина.
Она сделала паузу и, собравшись с мыслями, села за покрытый старенькой скатертью стол. Не глядя на Юрьева, Ирина стала говорить:
— Игорь восемь дней назад не вернулся с тренировки. Знаешь, Юрьев, первые дня три я как и ты сейчас, не очень беспокоилась — уже привыкла к его путешествиям, о которых он даже не сообщал. Да и потом не очень волновалась, даже когда его дружки стали сюда приходить и спрашивать, где он… Но вчера мне приснился сон. Не смейся, ты ведь знаешь, что мне сны не снятся… Но тут приснился, такой ясный, яснее, чем наяву, и… такой страшный. Мне снился Игорь, он был связан, нет, скорее опутан какой-то паутиной — склизкой такой, тягучей, голос Ирины вдруг сорвался, и она, приложив к глазам влажный комочек платка, стала всхлипывать, — которая, словно кокон, делала его совершенно неподвижным… Да-да, он был, словно в коконе. Вокруг него стояли люди, лиц которых я никак не могла разглядеть; они были уверены в себе и бесстрастны. Нет, они совсем не мучили Игоря, не били, не пытали — они его к чему-то готовили. К чему-то… не перебивай меня, — Ирина даже подняла руку, — к чему-то такому, к чему я даже в мыслях боюсь подступиться… Знаешь, там, во сне, в общем, ничего такого ужасного в сущности и не было. Было одно лишь ощущение страха, знаешь, такого животного, невыносимого страха… И все они, стоящие вокруг Игоря, понимали, что я чувствую страх, и это им особенно нравилось… Потом Игорь стал бредить: «Помогите мне, помогите мне», — и вновь замолчал, словно заснул. И тут появился ты, Юрьев, и бросился на них. Видимо, в этом сне ты знал что-то такое, что мне было неизвестно… С криком ты напал на них в каком-то диком отчаянии, они просто ударили тебя и опрокинули навзничь. Потом они били, били тебя ногами, не вынимая рук из карманов, словно это была просто игра… А я только кричала, я ничем не могла помочь тебе…
— Это же всего лишь сон, обыкновенный кошмар! — закричал Юрьев. — Так значит, ты все придумала на основании сна?
— Нет, Юрьев, это не просто сон…
— Ну уж нет, — раздраженно говорил Юрьев, в самом деле встревоженный сновидением жены. — Если все кошмары принимать близко к сердцу, можно свихнуться. Мне, например, почти каждую ночь всякая гадость снится, вот хотя бы сегодня! Но я ведь не рву на себе последние волосы и не пытаюсь приплести бред к действительности и не бегаю по этому поводу в милицию. Если бы я, как ты, придавал им значение, то уже давно бы маршировал на Пряжке в веселенькой компании. Выбрось этот сон из головы и успокойся… Может, Игорь как раз сейчас по лестнице поднимается сюда…
— Знаешь, я ведь уже все больницы обзвонила и… морги. — У Ирины вновь мелко за дрожали плечи, и она с силой прижала платок к губам. — Его нигде нет.
— Ну вот видишь! — почти радостно вое кликнул Юрьев. Ему хотелось побыстрее успокоить бывшую жену, чтобы приступить наконец к своим тайным замыслам. — А ты паникуешь!
— Я и в милицию заявила. Они внесли его данные в компьютер и сказали, что будут искать…
— Значит, найдут, Ира, обязательно найдут, это ж милиция…
Но Ирина упрямо крутила головой, словно не слыша бывшего мужа.
— А вчера днем я поехала в церковь на Серафимовское кладбище свечку за Игоря поставить. Там ко мне подошла старушка-свечница. Знаешь, Юрьев, я ей все рассказала: и о том, что пропал Игорь, и об этом сне.
