Ингер Вулф - Зов смерти
— Господи!
Не выдержав боли, она сняла фуражку и помотала головой. Перкосет лежит в верхнем ящике комода под нижним бельем, стоит лишь протянуть руку. Хейзел бросила отчаянный взгляд в сторону спасительных таблеток, которые после нестерпимых мучений приносят почти эротическое наслаждение, и решительным движением закрыла ящик.
Внизу ее ждал обычный завтрак: чашка горячего черного кофе, омлет из одного яичного белка и тост из особого хлеба, выпеченного из цельных пророщенных зерен камута и льна. Содержание клетчатки в таком хлебе настолько велико, что безопаснее убрать его подальше и хранить в морозильной камере — в противном случае достаточно одного взгляда на этот удивительный продукт, чтобы спровоцировать спонтанную дефекацию, не имея ни малейшего шанса добежать до туалета.
— Тебе нужно подстричься! — заметила мать.
— Зачем? Все равно моих волос никто не видит, — возразила Хейзел и села за стол, положив фуражку рядом с тарелкой.
— А я уже не в счет?!
— Ты намерена завтракать или доводить меня до белого каления?
— Пожалуй, позавтракаю.
Мать Хейзел, миссис Эмили Микаллеф, которую остальные жители городка называли «ваша честь», облаченная в розово-голубой стеганый халат, стояла спиной к дочери и что-то жарила на сковороде — судя по запаху, бекон.
— Ешь, — сказала мать.
— Я дождусь бекона.
— Мясо тебе противопоказано, деточка моя. Я жарю его для себя.
Хейзел с тоской уставилась на анемичный омлет, лежащий перед ней на тарелке, и не выдержала:
— И этим должна питаться взрослая женщина?!
— Белки и клетчатка — вот твой завтрак! Ешь! — повторила мать, не спуская глаз с дочери до тех пор, пока та не взяла в руки вилку. — Как спина?
— Как обычно.
— Каждое утро спина напоминает тебе, что нужно правильно питаться. Так прислушайся хотя бы раз!
Эмили переехала к Хейзел три года назад. После развода с Эндрю дочь забрала ее домой из пансионата «Попларз», к которому мама не испытывала особой привязанности. Теперь, когда мама прочно обосновалась в доме, они обе получили возможность наслаждаться обществом друг друга, и сама Хейзел называла сложившуюся ситуацию не иначе, как «нашла коса на камень. Пожилых дам вроде Эмили Микаллеф молодежь называет «живчиками», но дочери она напоминала стихийное бедствие, шутить с которым довольно опасно.
Хейзел много раз наблюдала, как посторонние люди предлагают маме помощь, пытаясь поднести сумку или перевести через дорогу, на что ехидная старушка неизменно отвечала: «Да пошли вы все подальше! Я пока еще не калека!» Непрошеные доброжелатели провожали Эмили недоумевающими взглядами. Мама, как никто другой, получает удовольствие от своего весьма почтенного возраста. Хейзел шестьдесят один, и она с ужасом думала о приближающейся старости, а мама и в восемьдесят семь оставалась на гребне волны и жила на полную катушку. Худая, длинноногая, с морщинистыми руками, покрытыми старческими пигментными пятнами, и длинными пальцами с выступающими венами, мама временами напоминает старую злобную ведьму. Ни одна мелочь не укроется от ясных, не замутненных старческим маразмом глаз с покрасневшими истончившимися веками.
Задолго до того как заняться политикой, Эмили вместе с мужем владела самым крупным в Порт-Дандасе магазином одежды «Микаллеф». В городе ходили слухи, что под зорким взглядом Эмили украсть там ничего нельзя. Миссис Микаллеф нюхом чуяла выходящих за порог магазина посетителей, не оплативших покупки. После десятка подобных случаев, завершившихся поимкой несостоявшихся злоумышленников, попытки воровства прекратились. И только в 1988 году, когда Берт Левит перекупил магазин, выяснилось, что там установлены камеры видеонаблюдения и охранная система.
Эмили поставила на стол тарелку с поджаренным до хрустящей корочки беконом. Хейзел к этому времени уже успела запихнуть в себя половину безвкусного омлета с тонким ломтиком швейцарского сыра, который подозрительно напоминал сою, и наблюдала, как мама с аппетитным хрустом откусывает кусочек бекона и с нескрываемым наслаждением пережевывает, не спуская при этом глаз с Хейзел.
— Мне нужны жиры! — объяснила она дочери.
— А как насчет соли?
— Соль — прекрасный консервант!
— Решила стать женой Лота? — рассмеялась в ответ Хейзел.
— Я ничья жена, впрочем, как и ты, и именно поэтому мне нужно поправиться, а тебе — похудеть. Иначе единственный мужчина, который рискнет появиться в этом доме, придет только для того, чтобы снять показания счетчика!
— Зачем тебе понадобился мужчина, мама? Ты сведешь в могилу любого пожилого джентльмена!
— И сделаю это с удовольствием! Повеселюсь на славу! — усмехнулась Эмили. Она уже доела второй кусок бекона, а остатки смахнула в тарелку Хейзел. — Давай доедай и иди на службу, скоро начнутся мои любимые телешоу.
Хейзел и Эндрю купили дом в Пембер-Лейке в 1971 году, когда их старшей дочери Эмилии исполнилось полтора года. Хотя дорога до Порт-Дандаса, где Эндрю работал в магазине у тестя, занимает десять минут, супруги решили поселиться в тихом местечке вдали от городской суеты. Для Хейзел дом превратился в надежное убежище, когда после полного расчета с полицейским управлением в долине ее повысили в звании и снова направили работать в город.
Оба, Эндрю и его жена, родились там, где частые визиты к соседям считаются неотъемлемой частью местного этикета. Достигнув зрелости, супруги выбрали спокойную семейную жизнь и воспитали детей в небольшом городке с населением около двух тысяч человек подальше от Великого Смога, как они между собой называли Порт-Дандас.
Жители Пембер-Лейка не беспокоят Хейзел Микаллеф по пустякам в заслуженные по праву выходные, понимая, что по долгу службы ей постоянно приходится работать с людьми и держать в памяти имена сотен мужчин, женщин и даже детей. Впрочем, в городке вообще не принято приходить в гости без приглашения, если только не произойдет что-нибудь из ряда вон выходящее.
Хейзел села в «форд», который в 1999 году достался ей в наследство от ушедшего в отставку инспектора Горда Друри, возглавлявшего управление полиции с 1975 года. По сей день Центральное отделение полиции провинции Онтарио обещает прислать замену Друри, но ни для кого не секрет, что комиссар отделения Йен Мейсон спит и видит, как объединить полицию Порт-Дандаса и пять других сельских участков с подведомственной территорией тауншипа[1] Мэйфер. Беда в том, что Мэйфер находится в ста километрах к югу, и даже телефонный разговор с ним считается междугородным из-за другого кода. Хейзел не сдавалась и постоянно напоминала Мейсону, что центр давно должен повысить ее в должности — ведь во всей провинции она единственный инспектор уголовной полиции, исполняющий обязанности начальника управления. Правда, Хейзел давно отчаялась официально получить заветное повышение.
Инспектор Микаллеф никогда не забудет выражение лица комиссара Мейсона, когда после присяги она вступала в должность временно исполняющего обязанности начальника управления. Друри передал ей ключи от «форда» словно олимпийскую эстафету. Мейсон тогда чуть не рассмеялся Хейзел в лицо. Как же, женщина офицер! Женщина-детектив с престарелой мамочкой на руках, правда, успевшей в свое время побывать мэром. Не сравнить с Друри, который имеет звание суперинтенданта, но тем не менее променял работу в полиции на рыбалку.
Хейзел знала, какое мнение о ней сложилось у Мейсона: чудом получила должность инспектора, равно как и временно исполняющей обязанности начальника управления Порт-Дандаса, которое сэкономило бы полиции Онтарио свыше девяти миллионов долларов в год, если удастся довести до конца объединение с Мэйфер!
Сама Хейзел считает, что давно заслужила новую машину, не пропахшую табаком Друри. Впрочем, «форд» еще бодро бегает, ну а запах со временем выветрится. Кроме того, детектив решила, что бережливость ей к лицу. Пусть Йен Мейсон отказывает в субсидии, Хейзел привыкла разъезжать на подержанной развалюхе. Однако Йен превратил отказы в своеобразную забаву, не давая денег ни на дополнительных полицейских, ни на транспорт, ни на обновление компьютеров. Казалось, Мейсон живет только для того, чтобы отвечать отказом на все просьбы Хейзел. Сидит себе в штаб-квартире в Барри и бубнит в телефонную трубку: «Господи, Микаллеф, зачем вам цветные мониторы?» Вот и катается она уже шестой год на одной и той же машине — двести пятьдесят тысяч километров пробега, — и без разницы, хочется ей того или нет, будет ездить на старушке до тех пор, пока не продырявится бензобак. А потом, если хорошенько попросить, Мейсон, вероятно, выпишет своей подчиненной лошадь.
Хейзел свернула с дороги на автостраду номер 117.
В Вестмьюирском округе наступила осень. На полях, лужайках и в парках лежал ковер из опавших листьев. Деревья еще стояли в багряно-золотом убранстве, но через пару недель они сбросят осенний наряд, а листва на земле почернеет и пожухнет. Сырость сменяется холодом, который легким бризом витает в воздухе, а ближе к декабрю превратится в ледяной, пронизывающий до костей ветер. В преддверии зимы слышно, как он набирает силу, с рокотом проносясь между кронами деревьев.
