Андре Бьерке - Тайна запертой квартиры
— Для чего он тебе? — спросил Монсен.
— Не обращай внимания. Где ее комната?
Когда Вангли входил в дом, он обычно интересовался, какие книги стоят на полках. В этой комнате была простая, но забитая книгами книжная полка; особенно много книг о животных и цветах. То, что старая дама была любительницей цветов, он понял и по запаху в комнате, благоухающей розами. На подоконнике стояли два горшка, и в каждом цвел великолепный розовый куст.
— Там на секретере есть кое-что интересное, — сказал Монсен.
Вангли открыл изящную шкатулку из красного дерева, в которой оказались швейные принадлежности.
— Нет, я имею в виду не шкатулку… Письмодержатель.
Вангли поднял со стола сложенный лист бумаги и развернул его. Это было письмо, отпечатанное на машинке, из известной юридической фирмы. Типичное деловое письмо, написанное адвокатом, который явно вел финансовые дела старой дамы; он советовал ей вложить больше средств в акции одной надежной компании. Монсен обратил особое внимание на последнее предложение:
«Как мы и договаривались, я навещу вас во вторник 5-го, чтобы помочь составить завещание».
— Вторник, 5-е: это как раз вчера. — Вангли снова вложил лист бумаги в письмодержатель. — Завещание, которое не было составлено по причине смерти, всегда интересно. Очевидно, о прямых наследниках речь не идет. Но как насчет других родственников?
— Племянник. — Монсен многозначительно кивнул. — Его зовут Берг-Люкке, инженер. Мужчина нашего возраста.
— Опасный возраст, Монсен. Как я понимаю, ты уже разговаривал с ним. Твое впечатление?
— Скользкий тип, совершенно не поддается определению. По-видимому, с деньгами у него туго. Как я выяснил, он постоянно задерживает выплату взносов и процентов на ссуды и тому подобное. — Монсен вынул визитную карточку из нагрудного кармана. — Здесь адрес. Наведайся к нему и попробуй что-нибудь из него вытянуть.
Вангли окинул взглядом комнату. Здесь недоставало чего-то очень важного.
— Кто взял к себе кота фрёкен Габель?
— Фру Мёллер, прислуга.
— Дай мне и ее адрес. Ведь кот — фактически единственный свидетель.
Монсен написал адрес на обратной стороне визитной карточки.
— Ты собираешься допросить кота?
— Почему бы и нет? Кошки тоже всегда были моим хобби, я умею разговаривать с ними. Кот мог бы, например, рассказать мне о дверной щели и о том, как… — Тут он даже присвистнул. — Вот она, разгадка!
— Разгадка чего?
— Головоломки. Прости, может быть, я кажусь немного рассеянным. Я ведь все время об этом думал. — Он снова достал картонку, которую захватил из своей конторы. — Ну, конечно, разгадка. Обе разгадки… Ну-ка, Монсен, теперь твоя очередь. Решишь ее и тогда, возможно, поймешь, что произошло в этом доме.
— Что ты имеешь в виду? — Монсен непонимающе уставился на кусок картона с побрякивающими пуговицами. — Эй! Да ты, кажется, прихватил кое-что из обстановки. Что ты взял?
Это был некий предмет из шкатулки на секретере.
— Ну, одну вещицу, с которой очень любит играть кот…
Фру Мёллер была полной, цветущей женщиной за сорок. Ее маленькая жилая комната носила тот отпечаток педантичности, который тесно связан с умением окружать себя уютом. Она отвечала на вопросы Вангли охотно и со знанием дела.
— Нет, фрёкен Габель почти никогда не навещали. И все же она не чувствовала одиночества.
— Вы говорите, почти никогда. Значит, все-таки к ней иногда приходили?
— Да, время от времени приходил племянник. Берг-Люкке, инженер.
— Какое он на вас производил впечатление?
Она пожала плечами.
— Точно не могу сказать. Вежливый и любезный, но, по-видимому, только внешне. Казалось, он хотел втереться в доверие к своей богатой тете. В последний раз, когда посетил ее — это было около месяца назад, — он попытался занять денег и получил отказ. Она сама мне рассказывала.
— И после этого никто к ней не приходил?
Фру Мёллер чуть помедлила с ответом.
— Мне кажется, вчера здесь кто-то побывал после того, как я ушла около трех.
— Почему вам так кажется?
— Потому что дверь черного хода была закрыта. Это подозрительно. Она всегда приоткрывала ее, не снимая цепочки, чтобы кот мог проскользнуть обратно.
— Если это было самоубийство, то такая деталь объяснима, — заметил Вангли. — Дверь закрыли для того, чтобы не выходил газ.
Фру Мёллер отрицательно замотала головой.
— Никогда не поверю, что это самоубийство. Она так радовалась жизни, Если вы сегодня были в ее квартире, то, вероятно, обратили внимание на розы?
— Да — на подоконнике,
— Я купила для нее эти два горшка как раз вчера. Она не любила свои тюльпаны. «Тюльпаны так печально опускают головки, — говорила она. — К тому же они завяли, надо их выбросить. Хочу, чтобы у меня стояли радостные цветы». Я пошла в цветочный магазин и купила два розовых куста. Она радовалась, как ребенок, когда я их развернула. «Да, вот эти цветы — радостные». Она весело напевала, когда поворачивала горшки и дотрагивалась до каждого цветка кончиками пальцев… Не кажется ли вам, что это никак не вяжется с мыслями о самоубийстве?
— Итак, настроение было прекрасное?
— Да, конечно. И она обожала своего Ватика.
— Ватика?
— Да, он такой и есть.
Длинношерстный белый ангорский кот царственной поступью появился между двумя портьерами из лилового шелка, словно зная, как должен совершать свой выход аристократ. Он только что пробудился от своего изысканного сна, изящно выгибал спину и вытягивал когти. Затем устремил величественный взгляд небесно-голубых глаз на Вангли, как бы оценивая гостя. Мгновенно почувствовав расположение, приблизился к нему, подняв вверх пушистый хвост, и нежно потерся головой о его брюки.
— Вы, видно, нравитесь кошкам. — Фру Мёллер улыбнулась. — Но поберегите свою одежду. Не пускайте его на колени. Он ужасно линяет.
— Ничего. — Вангли смахнул с себя несколько длинных белых шерстинок и почесал кота под подбородком. Тот удовлетворенно замурлыкал. — Так, значит, Ватик. Прекрасная кличка. Это сама фрекен Габель ее придумала?
— Да. Он был похож на клок ваты, когда появился у нее.
— Думаю, вы правы. Настроение старой дамы было, вероятно, в полном порядке. — Вангли провел рукой по спине кота, и мурлыканье стало еще громче. — Когда у тебя такая киска, и ты называешь ее Ватиком, значит, жизнь тебе не в тягость. — Он поднял глаза. — Итак, она выпускала его во двор ежедневно после обеда. Должно быть, ей было тяжело спускаться по крутой лестнице, ведь она перенесла перелом бедра?
— Да, поэтому она почти и не выходила. Я часто сама выпускала кота по ее просьбе, когда задерживалась до половины пятого. Но вчера мне нужно было уйти в три часа, и поэтому ей пришлось выпускать кота самой.
— Вы вернулись где-то в половине шестого?
— Да, согласно договоренности. Она хотела поговорить со мной о своем завещании. Я должна была поставить под ним подпись.
— Ну да, конечно, в качестве свидетеля. Вы знали, кому она хотела завещать деньги?
Насладившись лаской гостя, кот неспешной поступью отправился в другую комнату, восторженно поднятый хвост исчез между портьерами.
— Когда вы увидели Ватика, вы, вероятно, догадались, что фрекен Габель симпатизировала Обществу друзей животных. Она часто поддерживала его денежными пожертвованиями и теперь намеревалась…
— Понимаю. — Вангли собрался откланяться. — Из того, что я слышал о фрекен Габель, можно заключить, что и сон у нее был хороший?
— Ну да, конечно. — Вопрос несколько ошарашил фру Мёллер. — Когда она ложилась, например, после обеда, то засыпала мгновенно.
— На зрение она тоже не жаловалась?
— Она хорошо видела и очень любила живые, свежие краски. Вы, наверное, заметили, как были окрашены стены и пол кухни?
— Зеленая кухня, да, конечно. — Вангли протянул руку. — Благодарю за ценную информацию, фру Мёллер. И спасибо за то, что имел честь познакомиться с Ватиком.
Придя домой к инженеру, Вангли также быстро оглядел книжные полки. Он время от времени посматривал на них во время разговора. Здесь, конечно, преобладали книги по технике, но среди них попадались и другие издания, которые также были подобраны со знанием дела, хотя имели мало отношения к профессии инженера.
Берг-Люкке хорошо сохранился для своих пятидесяти. Кожа лица гладкая, шевелюра — светлая и густая, на нем лежал определенный «американский» отпечаток, который усиливался от роговых очков, голос был низким и приятным по тембру. Чувствовалось, что он умеет разговаривать с людьми.
Но, увы, он мало что мог рассказать об обстоятельствах дела и был убежден, что смерть явилась следствием несчастного случая. Прискорбно, конечно, что именно так закончила свои дни эта милая старая дама. Он сожалеет, что в последнее время так редко навещал ее.
