Михаил Калинин - Выбор сделан (сборник)
В итоге, почти через полгода я был полностью комиссован. Я не мог остаться даже для штабной работы, потому что ходил на костылях. Приговор медиков был строг: костыли мне на ближайшие годы, если не до конца жизни.
В то время мне было всего тридцать пять лет, но я почувствовал такую тяжесть, какую не всегда испытывают и старшие. Я просто устал от всего, даже от жизни, а из зеркала смотрел на меня почти седой мужчина с морщинами на лице.
Так я на время приехал к тете Зине, которой шел уже седьмой десяток. Она осталась одна, недавно похоронив мужа, а поэтому с радостью приютила меня. В сущности, она была единственным близким мне человеком, не считая Виктора.
В общем, я не оправдал предсказаний медиков. У них было свое мнение, у меня – свое: не хотел быть калекой и все. Благодаря физическим нагрузкам, которыми я ежедневно изнурял себя, и массажу, который делала Галина, я уже через месяц расстался с костылями и передвигался уже с помощью палки, а потом стал ходить, хотя и немного прихрамывая.
Галина – это отдельная страница моей жизни. Я был удивлен одновременно нежности и силе пальцев этой хрупкой женщины. Это была среднего роста шатенка с карими улыбчивыми глазами. Она не только делала мне массаж, но и подсказывала, какими упражнениями и на какую группу мышц давать больше нагрузки, вселяя уверенность, что я еще буду бегать. Трудно было верить, что эта оптимистка тянула последнее время весь дом и двоих детей на своих плечах. У нее просто не сложилась жизнь, муж довольно крепко пил в последнее время; а три года назад утонул по пьяни, оставив ее с двумя детьми.
Помня об опыте с Аленой, я видел ее практически во всех женщинах. Нет, конечно, не по внешности, а по поведению.
Обычно на массаж я приходил к Галине последним, чтобы она не спешила, а потом провожал домой, мы по дороге много разговаривали, но этим все и ограничивалось. В то же время с ее детьми – старшим Олегом и младшей Аннушкой – мы нашли общий язык.
Поселок был небольшой, но о Галине я не слышал ни одного худого слова. За годы вдовства к ней не раз пытались «подкатываться» мужики, но без всякого успеха. Для нее существовали только дети, дом и работа.
Где-то уже в ноябре в присутствии одиннадцатилетнего Олега к Гале стал приставать пьяный Сашок. В принципе, это был нормальный мужик, «золотые руки», но, когда выпьет лишку, то становился дурак дураком. К этому нужно добавить высокий рост и недюжинную силу.
Вот тут-то я и вступился за Галину. Она хватала меня за рукав, пытаясь уговорить уйти, но Сашка с пьяной ухмылкой говорил:
– Эй, ты, защитничек! Если ты мужик, а не баба, то давай поговорим. Не боись, я буду бить в полсилы.
Отстранив Галину, я подошел к нему. Конечно, у меня не было желания ни калечить, ни убивать этого пьяного дебошира. Я решил оказывать только пассивное сопротивление.
В первый же раз его кулак пролетел мимо моего лица, а легкий толчок помог ему упасть. В третий раз, поднимаясь с мокрой земли, Сашок неожиданно покрутил головой и с усмешкой сказал:
– Ну ты и ловкач! А как это у тебя получается? Покажешь мне?
– Хорошо. Но только завтра, когда протрезвеешь. И мы разошлись миром.
В общем, я женился на Галине.
У меня было в жизни – все, в том числе и двенадцать лет счастливой семейной жизни. Олег, окончив школу, поступил в Краснодарский медицинский институт, а потом остался в ординатуре… Аннушка выросла красивой и умной девушкой, но рано выскочила замуж.
Теперь я уже дед.
Но оказалось, что жизнь дала мне только передышку, чтобы вновь начать испытывать меня.
Два года назад умерла тетя. Это я с трудом, но мог понять: возраст нужно уважать, хотя и тяжело терять близких.
Год назад я похоронил Галину. Она умирала от рака. Я был рядом с ней до конца, но помочь ничем уже не мог.
Так я остался один в ставшем слишком большим доме.
И вот теперь еще и Виктор.
Не слишком ли много для такого короткого промежутка времени?
Глава 2
Несмотря ни на что, на следующее утро я сделал обычную утреннюю зарядку, дав хорошую нагрузку мышцам. Только благодаря физкультуре я снова начал ходить, а поэтому ни один день не составлял для меня исключение. Несмотря на возраст, я еще мог дать фору многим молодым.
Днем я постарался закончить все свои дела. Созвонившись с друзьями, я получил объективную информацию об обстановке в Ростове, потом на всякий случай написал завещание и несколько писем, которые должны были отправить в случае моей смерти.
Сейчас я был доволен своей предусмотрительностью.
Потом я составил список вещей и взял с собой только самое необходимое. Конечно, тяжелые туфли не самая лучшая обувь для лета, но они могли мне пригодиться в сложный момент.
Я представлял все сложности, ожидающие меня.
В убийстве Виктора я не сомневался, а также был уверен, что оно совершалось не обычными отморозками.
Вполне естественно, в этом убийстве были замешаны довольно серьезные люди, а поэтому я должен быть готовым ко всему, даже к обыску милицией безо всяких объяснений. Из всех моих вещей при обыске мог привлечь внимание только старый складной нож, но и его вряд ли кто-то будет внимательно рассматривать.
В дорожную сумку я сложил смену чистого белья, легкую куртку, тапочки и кое-что по мелочам. Сам я одет был, как обычный стареющий провинциал: серые легкие брюки, клетчатая «ковбойка» с короткими рукавами и старомодные солнцезащитные очки. Оглядев себя в зеркале, я остался доволен своим видом, который не будет привлекать внимание окружающих.
Ночью я сел на проходящий поезд, а уже утром сошел на новом вокзале Ростова.
Свою видавшую виды сумку я оставил в ячейке камеры хранения и первым делом, купив по дороге алые гвоздики, отправился на кладбище.
Мне без труда показали могилу Виктора Кравцова, работающий на кладбище парень. Она находилась слева от дороги, недалеко от крематория. Можно сказать, что в «престижном месте, в центре». Свежий холм был завален еще венками и уже увядшими цветами, но зато обнесен новой внушительной оградкой. Поправляя ленты на венке, я внимательно читал надписи, а потом, очистив место на холмике, положил туда свои гвоздики.
Трудно было поверить, что Виктора больше нет в живых, а его холодные останки лежат под свежим холмиком.
Чтобы не отличаться от местных, я перешел на сигареты «Наша марка». Прикурив сигарету, я молча стоял, склонив голову у могилы боевого друга, и дал клятву, что разберусь в этом деле и покараю всех причастных к этому убийству.
Я отчетливо понимал, что добраться до самого заказчика будет чрезвычайно трудно или даже почти невозможно. Да и судя по всему, заинтересованных в смерти Виктора может оказаться несколько человек, а вот невинного карать я не имел права.
Но вот исполнители… Даже несмотря на всю гуманность судебной системы и отмены высшей меры наказания, они должны были знать, что убивать безнаказанно нельзя, а тем более моего друга. Теперь для них не будет ни прокурора, ни защитника, а вершить суд буду я в одном лице, причем, без смягчающих обстоятельств и без амнистий.
Возвращаясь с кладбища, я заехал на Северный рынок, купил три килограмма отборных яблок и направился в начальный пункт своего расследования – в больницу скорой медицинской помощи. Я не мог исключить, что Виктор был еще некоторое время жив, и его успели довести до больницы.
В общем, спрос не бьет в нос.
На удивление, в приемном отделении было спокойно. Здесь сидели две молодые стройные женщины в брюках и рубашках цвета морской волны, новой униформе медиков, и одна весьма упитанная дама, где-то за сорок лет, в белом, облегающем внушительную фигуру халате, под которым виднелся черный бюстгальтер на арбузных грудях.
– Добрый всем день, девушки, – с виноватой улыбкой сказал я. – К вам-то можно?
– Чего тебе? – спросила недовольным тоном дородная женщина.
Время близилось к полудню, а поэтому все трое изнывали от жары и временного безделья.
– Я даже не знаю, с чего начать, – нерешительно проговорил я, переминаясь с ноги на ногу.
– Начинай с начала, – усмехнулась толстуха.
– У меня погиб друг. Дома я никого не застал, а поэтому ничего не мог спросить. Вот думаю, может вы мне подскажете, не слишком ли он мучился перед смертью, родимый.
– А что с ним было?
– А… – с досадой я махнул рукой. – Ведь трезвый был. А все по глупости. Сорвался с балкона… Кравцов Виктор Андреевич. Рухнул с девятого этажа.
– Постойте, – сказала темноволосая женщина лет тридцати, – кажется, это было на моем дежурстве. Недели две назад. Мужчину привезли уже мертвого. Его осмотрели в машине.
Полученные травмы, скорее всего, были несовместимы с жизнью.
Помочь ему было нечем.
– Спасибо, девушки. Вот… Не побрезгуйте, пожалуйста, помяните раба Божьего Виктора. Из собственного садика. Без всякой там химии, – говорил я, выкладывая яблоки на стол.
– Отличные яблоки, – одобрительно сказала дородная женщина и добавила:
