Шон Бёрк - Побег Джорджа Блейка
Позже ты, естественно, сообщишь ей все детали, которые ей следует знать.
В последнюю неделю ноября служащий тюрьмы, ведавший общежитием и подчинявшийся заместителю директора, сообщил, что для меня подыскали работу на фабрике в Эктоне — примерно в миле от тюрьмы.
Тот же офицер встретил меня следующим утром в приемном отделении и проводил к главным воротам. В его руке был какой-то официальный документ. «Это, — объяснил он, — твое увольнительное удостоверение. Тебя отпускают до часу дня. А это рекомендательное письмо и 5 шиллингов на расходы».
Я прошел через дверь и впервые за 4 года оказался на свободе. После однообразной тюремной серости мир за воротами полыхнул мне в глаза яркостью красок. Я увидел несколько новых марок автомобилей. Юбки у девушек были короче, чем когда-либо раньше. Мне казалось, что все так и разглядывают меня, но на меня не обращали внимания. Автобус № 7 довез меня до ворот фабрики.
Мой будущий начальник, старший мастер, заведовавший всеми складами, под началом которого работало несколько сотен рабочих, крепко пожал мне руку.
— Прошу садиться! — сказал он с улыбкой. — Итак, мистер Бёрк, у нас пятидневная рабочая неделя с понедельника до пятницы, рабочее время — с 7.30 до 16.30. Будете зарабатывать около 16 фунтов в неделю. Если пожелаете, можете работать сверхурочно. Будете трудиться на складе № 224, с которого на конвейер поставляют электрические переключатели для военных машин: танков, бронетранспортеров и прочей техники.
Когда я вернулся в тюрьму, начальник общежития поинтересовался, когда я приступаю к работе. «В понедельник», — ответил я. «Отлично! Можешь перебираться в общежитие в пятницу».
Я встретился с Блейком в зале и сообщил ему новости.
В пятницу после ленча я болтался около южного угла блока «Г», недалеко от входа в приемное отделение, которым Блейк должен был бы воспользоваться на пути в библиотеку в случае осуществления второго варианта плана. Надзиратель заорал: «На прогулку! Всем во двор!»
Заключенные густой толпой стали медленно двигаться к боковому выходу, ведущему в прогулочный дворик.
Блейк показался из своей камеры и подошел ко мне.
— Счастливого пути, Шон. Я хочу подарить тебе этот сувенир, — он протянул мне открытку. — Правда, сюжет уже больше не соответствует обстоятельствам.
Он повернулся и зашагал на прогулку.
— До встречи! — крикнул я ему вслед, но он не ответил. Я взглянул на открытку. Среди цветов там сидела обезьянка в ошейнике, прикрепленном толстой цепью к тяжелому садовому катку. Мордашка обезьянки кривилась в жалобной гримасе.
Наконец после соблюдения всех формальностей, надсмотрщик отпер дверь, и я вышел из блока «Г» в последний раз. Вышел и не оглянулся.
Вновь на свободе
Я переоделся в цивильное платье, и вскоре за мной пришел начальник общежития. Оно находилось рядом с приемным отделением, а вход в него — в двух шагах от окружавшей тюрьму стены.
Большую часть первого после освобождения воскресенья я занимался изучением примыкавшей к тюрьме местности. Я обошел каждую улицу, отметив для себя школу, магазин, автостоянку, пешеходный переход и светофор, то есть все, что, по моему мнению, могло иметь хоть малейшее отношение к обстановке на маршруте побега. Я купил карты-схемы района Хаммерсмит и всего Лондона. Весь вечер я провел в своей комнате в общежитии, изучая эти карты и делая пометки.
Неделю спустя от Блейка поступил условный сигнал.
Один из помощников «голубой повязки», проходя рядом со мной, сказал мимоходом, что Питер Мартин интересовался, не достал ли я ему сказки «Тысяча и одна ночь». Я немедленно написал письмо матери Блейка.
«Дорогая миссис Блейк!
Вас должны были предупредить обо мне. Я пишу по поручению Вашего сына. Не могли бы Вы встретиться со мной около станции метро „Голдерс-Грин“ в пятницу, в 8 часов вечера? Прошу Вас принести Вашу половину фотографии».
В пятницу я доехал подземкой до «Голдерс-Грин» и был на месте без четверти восемь. Без пяти восемь миссис Блейк вышла из автобуса и остановилась около входа в метро. Мне не трудно было узнать ее по фото, которое Блейк показывал в камере. Я внимательно рассмотрел всех, кто сошел с автобуса вместе с ней, и наблюдал со стороны еще 10 минут, тщательно изучая прохожих. Потом пересек улицу, подошел к ней и приподнял шляпу.
— Добрый вечер! Миссис Блейк?
— Да, — ответила она, бросив на меня пристальный взгляд. Она явно нервничала.
— Я — Шон Бёрк, мадам. Пройдемся немножко?
— Почему бы и нет?
Мы направились вдоль тихой и слабо освещенной улицы.
— Вы принесли свою половину фотографии?
Она открыла сумочку и вынула ее. Я извлек свою из бумажника и сложил две половинки вместе — со снимка смотрел улыбающийся мальчик.
— Вы удовлетворены, мадам?
— О да, — сказала она, даже не взглянув на фотографию. — Я знаю, что вас прислал Джордж.
Она говорила с едва заметным иностранным акцентом, но в остальном ее английский был в порядке.
— Что ж, миссис Блейк, перейдем сразу к делу.
Джордж попросил меня помочь ему совершить побег.
Она не удивилась.
— Да. Мне и показалось, что он намекал на это во время свидания, сказала она тихо. — Чем я могу помочь?
— Джордж просит вас одолжить ему денег. Нам понадобится 700 фунтов.
Миссис Блейк повернулась ко мне.
— Но как я могу дать вам эти деньги? — голос ее выдавал сильное волнение. — Видите ли, моя жизнь в Рэдлете проходит очень тихо и спокойно. Это местечко похоже на маленькую деревню. Там все про всех знают. Я никогда не беру со счета в банке больше нескольких фунтов на текущие расходы.
В самой мягкой форме я объяснил ей, что речь идет о судьбе ее сына и она могла бы пойти ради него на некоторый риск.
— В конце концов, мадам, — настаивал я, — мы живем в свободной стране и вы не обязаны давать объяснения, почему вы сняли деньги с банковского счета. Вы скажете полицейским, чтобы они не совали нос в чужие дела.
Миссис Блейк потупила глаза и тихо покачала головой:
— Мне пришлось пережить так много, когда Джорджа арестовали. Все эти репортеры…
Мы дошли до ипподрома и остановились на углу. Я повернулся к ней.
— Для него это вопрос жизни и смерти.
— Я должна подумать, — сказала она наконец. — Могли бы мы увидеться в пятницу?
В следующую пятницу я снова встретился с миссис Блейк.
— Давайте сегодня не будем ходить пешком, Шон, — сказала она устало. Я бы предпочла где-нибудь посидеть и выпить чашечку кофе.
Мы зашли в кафе на Финчли-роуд.
— Ну и как, миссис Блейк? — спросил я, отхлебывая кофе. — Вы что-нибудь решили?
— Я ломала над этим голозу всю неделю и пришла к выводу, что этот вопрос я не могу решить в одиночку.
Мне придется посоветоваться с дочерью.
Я резко повернулся к ней:
— Миссис Блейк, Джордж не уполномочил меня обсуждать этот вопрос с кем-либо еще. Я должен сначала связаться с ним. Это может быть опасно.
— Не думаю. Мы с ней переписываемся постоянно, едва ли кому-то придет в голову, что это необычное письмо. Кроме того, мы ведем переписку на голландском.
— Как я узнаю, что вы получили от нее ответ?
— Вам можно позвонить?
— Боюсь, что нет. Но вы можете написать мне на общежитие. Мои письма не вскрывают.
Она опять занервничала.
— Мне страшно, Шон. Если все сорвется, бедного Джорджа наверняка отправят в эту ужасную тюрьму в Дарэме, где он будет сидеть вместе с отпетыми уголовниками. Страшно даже подумать об этом.
— Но, миссис Блейк, его все равно рано или поздно переведут в тюрьму для особо опасных преступников.
Можно только удивляться, почему этого не случилось до сих пор. В конце концов, его срок на 12 лет больше, чем у любого бандита. По существу, наша операция — это бег наперегонки со временем. Дорог каждый день!
— Жду вашего письма, — сказал я, когда мы прощались. Было видно, что мои последние слова расстроили ее еще больше. Миссис Блейк медленно пошла к остановке автобуса.
Таким образом, возникло осложнение, которого ни я, ни Блейк не ожидали. Как примитивны были наши средства связи, сколь бесполезны условные сигналы, о которых мы договорились! В общежитии я сразу уединился в своей комнате и написал:
«Как тебе известно, я горю желанием приобрести этот дом как можно быстрее, не позже чем через два месяца.
К сожалению, дама, у которой я надеялся взять денег взаймы для уплаты первого взноса, не очень желает расставаться со своими средствами. Она говорит, что ее возраст не позволяет ей принять столь важные решения самостоятельно, и настаивает на том, чтобы посоветоваться с дочерью, живущей сейчас за границей. Так как ты знаком с этой престарелой дамой, замолви за меня словечко во время вашей следующей встречи. Буду тебе чрезвычайно признателен».
