Олег Будилов - Беспокойный отпуск
Бабка поперхнулась и затихла.
— В пятом, — ответила медсестра.
— У него пациент?
— Нет. Прием начнется через пятнадцать минут.
— Спасибо, — сказал я и пошел вперед, выискивая на двери цифру 5.
Медсестра проводила меня недоуменным взглядом. Я постучал и вошел без разрешения.
Николай сидел за столом и листал какие-то бумаги. Лоб его был нахмурен, очки сползли на нос.
В школе Лидский учился хорошо и даже стал секретарем комсомольской организации. Он был серьезный, вдумчивый и старательный. Единственная его проблема была в том, что он влюблялся в русских девчонок, что не особенно нравилось их родителям и местной шпане. Коля еврей и подобные романтические увлечения часто выходили ему боком, его били. Он отбивался, как мог, иногда выходил из драки победителем, иногда проигрывал, но зализывал раны и опять принимался за старое. Мы сдружились в девятом классе и даже мечтали вместе, после школы, поехать в Петербург, но Лидский уехал в Москву, где и получил высшее образование, неудачно женился, родил сына, развелся и вернулся домой.
— Вы ко мне? — спросил он.
— К Вам, — ответил я, подошел к столу, уселся на стул и по-хозяйски огляделся.
— Я проверяющий из Москвы. Прислан обследовать Вашу кухню на предмет наличия тараканов и мелких грызунов.
Лидский покраснел и стал медленно подниматься.
— Наличия чего? Какие… — начал он, но узнал меня и заулыбался.
— Фу, ты, черт! Хвостов! Совсем меня запутал, — радостно сказал он, — а я смотрю глаза знакомые.
Мы обнялись, и он усадил меня на старый, продавленный кожаный диван.
Долго задерживаться в больнице мне не хотелось. Во-первых, Коля был занят, а во-вторых я пришел только для того, чтобы пригласить его сегодня вечером в гости.
— Обязательно приду, — сказал он, на прощание пожимая мне руку, — кого ты еще позовешь?
— Сашку Петрова хочу найти. Он в какой-то художественной школе преподает.
— Не в какой-то, а в самой лучшей. К нему со всей области детей везут. Он теперь директор. Я сейчас дам тебе адрес.
Николай написал, что-то на клочке бумаги и сунул мне под нос.
— А больше кажется из наших никого нет, говорят Пашка Грушин в городе, но мы никогда не общались.
Лидский кивнул и вздохнул. Мне показалось, что он хочет что-то сказать, но только махнул рукой.
— Все, — сказал Коля, — иди к Сашке, а мне работать надо. Вечером увидимся.
Я вышел в коридор и развернул бумажку. Похоже Коля ничем не отличался от питерских врачей, разобрать его почерк было невозможно.
— Извините, — сказал я медсестре, — Вы не могли бы прочитать, что здесь написано?
— Улица Краснофлотская, дом 9, - ответила она и улыбнулась.
Женщина была очень милая, пухленькая, с большой грудью. Именно такие всегда нравились Лидскому. Я улыбнулся ей в ответ и вышел на воздух. Где искать Краснофлотскую улицу, я хорошо знал.
Здание школы недавно отремонтировали, поставили новые окна и двери, внутри пахло свежей краской. В дверях меня встретил угрюмый охранник, но узнав, что я прибыл к Александру Григорьевичу из Петербурга для обмена опытом, не только пропустил внутрь, но и проводил к кабинету на втором этаже. Я постучал и, не дождавшись приглашения, вошел.
Сашка Петров, человек огромного роста, сидел на стуле для посетителей и с задумчивым видом грыз сушки. На столе стояла гигантская кружка с дымящимся чаем, а на директорском кресле красовалась довольно мрачная работа в богатой раме. На холсте, маслом, был изображен тучный мужчина с одутловатым лицом на фоне городской администрации.
— Мне кажется, что фон темноват и завалена линия горизонта, — сказал я.
— Что за чушь несусветная? — задумчиво спросил Петров, развернулся и уставился на меня тяжелым взглядом.
Какое-то время он просто смотрел, по собачьи наклонив голову на бок, а потом встал, сделал несколько шагов и сгреб меня в охапку.
Последний раз мы разговаривали по скайпу полгода назад, поэтому Сашка узнал меня не сразу. Он хотел напоить меня чаем, но я отказался.
— Не могу больше, — объяснил я, — тетя Нора с утра до вечера пирогами кормит.
Сашка сказал, что обязательно придет ко мне в гости и принесет, что-нибудь с собой.
— А чей это портрет? — поинтересовался я перед уходом.
— Мэр наш, Пуговкин Степан Сергеевич. Заказал нам портрет по фотографии, а я предложил эту работу одному из своих преподавателей.
— Боюсь, что мэр будет не в восторге.
Петров кивнул.
— Придется переписывать.
— Зато рама хорошая, — успокоил я его, — богатая, чиновничья.
По дороге домой я зашел в продуктовый магазин. В углу невнятно бормотал телевизор и продавщица, подперев голову ладонью, смотрела какой-то любовный сериал. Она бросила на меня безразличный взгляд и опять отвернулась к экрану.
На прилавке лежала дешевая колбаса, потемневший сыр, небрежно завернутый в полиэтилен, стояли банки с болгарскими маринованными огурцами и помидорами, с томатным и яблочным соком, коробки с яйцами и разноцветным печеньем.
Я понимал, что скорее всего ничего хорошего в этом магазине не найду, но в центр или на рынок мне ехать не хотелось.
— У Вас есть замороженная курица или мясо?
Продавщица оторвалась от телевизора.
— Курица есть.
— Нормальная?
Женщина пожала плечами.
— Селедка хорошая, жирная, — неожиданно сказала она.
— Давайте.
Дома я скептически осмотрел купленный набор продуктов. Готовить я умел и любил, и к приходу друзей сумел накрыть довольно приличный стол.
Сначала мы выпили мою бутылку водки, потом ту, что принес Петров и принялись за виски.
Уже совершенно пьяный Лидский пошел курить на кухню и оборвал мне занавеску.
— И все-таки, — говорил он, размахивая перед моим носом сигаретой, — ты дурак. Ты был одним из лучших в школе, а образования нормального так и не получил. Почему спрашивается? Потому что ленив. Чем ты теперь занимаешься? Менеджер по продажам, что за профессия такая. Тьфу!
— Ну, хватит, — примирительно гудел Сашка, — всякая работа хороша, лишь бы деньги платили.
Мы засиделись глубоко за полночь и обсудили, казалось, все темы, какие только можно себе представить. Под самый конец, когда Петров уже раз десять сказал, что ему пора домой, Коля предложил устроить грандиозную встречу одноклассников, разыскать и пригласить ребят из других городов.
— А то нас здесь по пальцам пересчитать можно. Всего пятеро мужиков вместе с тобой, — заявил он.
— Почему, — удивился я, — ты, Сашка, Пашка, я и все. Кто пятый?
Неожиданно Лидский пригорюнился и опустился на табурет.
— Хм, — многозначительно сообщил Петров.
— Пятый это Тимофей Банов, — сказал Коля.
Я опешил. Тишка Банов или просто Банник, был веселым и жизнерадостным пареньком. Когда-то он собирался стать инженером. Последний раз мы виделись пятнадцать лет назад.
— Так что же Вы не сказали мне ничего? — возмутился я, — хороший мужик, я бы его тоже позвал.
— Э-э, — начал Петров, но Коля его перебил.
— Хватит мямлить. Правильно, что не позвал. Проблемы с Банником. С ума сошел.
— Да, ладно, — не поверил я.
Лидский заерзал.
— Банник в институт не поступил и вернулся сюда. Решил, поучиться в техникуме, чтобы время зря не терять. Он же круглый отличник был. Ну, наша шпана его и невзлюбила. Он на всех собраниях первый, в учебе-первый. Однажды они его подкараулили после занятий и отметелили, да так, что парень потом полгода в больнице провалялся, и теперь как бы не в себе.
— Ну, дела. И что сделать ничего нельзя? Ты же доктор.
— Доктор, — Коля посмотрел на меня, — хороший доктор, но не психиатр. Ему бы в Москву на обследование, но денег нет, связей нет, вот и живет здесь один. Мать умерла, из семьи одни собаки бездомные.
— Так надо ему помочь, — не унимался я.
— Помогли уже, — ответил Сашка, — он у Коли истопником и дворником работает, иногда мне в школе помогает работы для выставки развешивать.
— В больнице его бесплатно кормят, — добавил Лидский.
— Неужели все так плохо?
— Эх! — Лидский поднялся, — плохо. А били его между прочим Пашка Грушин, Лорд и еще какой-то отморозок. Банник после того, как из больницы вернулся, все про тебя спрашивал. Ты же на юридический поступать собирался, вот он и ждал, что ты станешь знаменитым следователем, вернешься и накажешь тех, кто его изувечил.
— Бред, какой-то.
— Ну, бред не бред, — сказал Петров, — а для него это, что-то вроде мечты было. Он всем говорил: «вот Хвостов вернется и всех мерзавцев в тюрьму посадит».
Я покачал головой. Банника было жалко.
— А Лорда я сегодня видел, возле больницы.
— Я его каждый день, алкаша, вижу, — сообщил Коля, — допился до инсульта. Сидит в кустах возле первого корпуса, бухает и прохожих задирает.
