Александр Горохов - Аферисты - Славные времена
Оставалось только лечь на землю и умирать под холодным мартовским небом.
Альфред Викторович избрал путь борьбы. Покачивая привязанными к штанге руками, словно птица в планирующем полете, он двинулся по скользкой дороге, прикидывая, что до родного автомобиля, предусмотрительно оставленного в центре поселка, не столь уж и далеко, метров триста. А там, быть может, возле магазина окажется сторож, который в эту лютую погоду скорее всего пьян, а потому странного вида Альфреда Викторовича - не испугается.
Он отважно двинулся в темноту и это предприятие оказалось достаточно трудоемким - местами на мокрой дороге попадались ледяные проплешины и Альфред Викторович ни одной из них не миновал. Он падал и на грудь, и на спину, боялся сломать ноги или руки, но мужественно вставал. Когда ещё были силы. Еще сложнее оказалось бороться с заносами - когда рукокрылого Альфреда Викторовича забрасывало к кювету и швыряло на заборы, он больно и неловко ударялся о штакетник своими "крыльями". Едва он ускорял шаги, как его раскручивало вокруг вертикальной носи и опять же бросало в канаву. Такое движение отнимало много сил и утомляло морально, так что ему приходилось делать частые передышки - лежал на холодной земле, смотрел в небо и прикидывал, что последний час своей жизни вынужден встречать далеко не в самом лучшем и приличном виде.
Во время одной из таких пауз он услышал гул мотора, приподнялся было, но через несколько секунд определил, что это от дачи Чураковых едет на красном "гольфе" телохранитель Ишак, что было понятно: семейный скандал заканчивался и свидетель позора Чуракову не был нужен, отчего он и выгнал телохранителя.
Ишак проехал мимо, а Альфред Викторович поднялся и продолжил свой тяжкий путь, спотыкаясь, падая и ругаясь По всем указанным причинам Альфред Викторович и за полчаса не прошел половину намеченного пути, но тут судьба неожиданно смилостивилась над ним. Поначалу он услышал призывный свист, потом лай собаки и она выскочила ему навстречу, бросилась в ноги и он её тот час узнал - собака соседа по даче Чуракова - Толстенко. Комаровский тут же вспомнил этого угрюмого старика в очках, одрябшего и вечно больного.
Пес звонко пролаял и ринулся назад, к хозяину. Через мгновение и тот проявился из тумана - приземистый, толстый и круглоголовый, в очках на мясистом носу. В руках он держал большую холщовую сумку треугольной формы, словно засунул в неё балалайку.
- Владимир Степанович! - слабо позвал Комаровский и сделал навстречу соседу несколько шагов, отчего "крылья" его рук слегка затрепетали.
Толстенко остановился и выпустил из рук сумку, которая ударилась о землю с глухим стуком.
- Это я - Комаровский! - собственную фамилию Альфред Викторович всегда привык произносить с чувством повышенного достоинства.
- Да.... Конечно. - потерянно подтвердил сосед факт не вполне очевидный, затем быстро нагнулся, схватил сумку и мелкой трусцой устремился мимо Альфреда Викторовича к своей даче. Собака помчалась за ним.
- Владимир Степанович! - в полном недоумении прокричал ему вслед Комаровский. - Куда же вы?! Я в несчастии!
Не отвечая, сосед растворился в тумане.
- Да остановись же, трус позорный! - взвыл распятый Комаровский. Это я! Альфред Виктрович!
Смолк и собачий лай. Альфред Викторович опять остался один на один со своей бедой.
- Ты ещё заплатишь Комаровскому за предательство! - провещал он в туман, но и угроза не дала результата, а дороги до родного автомобиля это приключение не сократило - ни во времени, ни в расстоянии.
Мучения Альфреда Викторовича в течении последующих минут сорока были однообразны, но, с грехом пополам, при частых падениях и передышках, он добрался до магазина, окна его были темны, а сторожа не наблюдалось.
Альфред Викторович обошел магазин и увидел свою белую "волгу", правая передняя дверца которой оказалась открытой.
А что совсем неприятно - из салона машины торчали ноги в синих кроссовках! Кто-то проник в автомобиль Альфреда Викторовича и теперь возился внутри - то ли пытался соединить систему зажигания в обход замка, то ли - надумал снять автомагнитолу. "Дворники" с ветрового стекла уже были сняты.
Комаровский подошел к машине вплотную и негромко окликнул.
- Эй, уважаемый!
Человек в машине тихо вскрикнул, задергался и Альфред Викторович поспешил не дать ему времени испугаться.
- Не бойся, все в порядке! Это машина не моя! Угоним на пару!
- Чего? - растерянно прозвучало из салона и Альфред Викторович тот час определил по голосу, что воришка - молод и испуган.
- Да ничего! Угоним тачку вместе! Может загнать удастся, поделим башли поровну. Ты мне только помоги.
Парень задом выкарабкался из салона, встал на ноги, глянул на Комаровского и тут же радостно засмеялся, сообразив, что собственное его положение решительно безопасно.
- А что это с тобой, папаша?
- Да так. Бал-маскарад был у нас с друзьями. Я орла изображал, а им не понравилось. Развяжи поскорее.
Пока проговаривалась эта ахинея, а парнишка продолжал хихикать, Альфред Викторович пытался быстро понять - с кем имеет дело? В тусклом и желтом свете лампочки над крыльцом магазина, разглядеть что-либо как следует было невозможно, но все же Альфред Викторович рассмотрел, что мальчишке вряд ли больше двадцати лет, среднего роста, хорошо сложен, по спортивному ловок, на узком лице блестят яркие глаза, губы слегка припухлые, но очерчены резко, брови прямые.
- Орел?! - в полный голос засмеялся парень. - А похож, ей Богу!
- Потише ори. - рассердился Альфред Викторович. - Сторожа разбудишь.
- А здесь сторож есть? - удивился тот.
- Бывал иногда. Ножик в бардачке найди, веревки разрежь.
Альфред Викторович тут же сообразил, что сделал ошибку, сообщив про "ножик в бардачке" чужой ему, якобы, машины. Но парень от смеха не обратил на это внимание, нашел ножик и, продолжая балагурить, обрезал веревки на руках Альфреда Викторовича.
Он освободился от штанги, уже прикинув свои дальнейшие действия. Длинный монтировочный ключ всегда лежал у него между кресел автомобиля и Альфред Викторович ловко скользнул в салон, схватил ключ и, вооруженный таким образом, вынырнул из машины, угрожающе взмахнув ключом.
- Не дури, сопляк. Проломлю голову, охнуть не успеешь.
Парень тут же отскочил назад, принял стойку каратиста и нервно заорал.
- Да я же тебя сейчас изуродую, придурок! Плевал я на твою железяку, не такое видели!
Врал ли он про свой опыт в драках или нет, но проверять этого не следовало. Комаровский всегда предпочитал переговоры, а не физические действия. Не смотря на напряженную ситуацию, он уже вычислил, что по натуре своей - парень не агрессивен, в несправоцированную драку не полезет.
Альфред Викторович демонстративно забросил монтировку в салон и сказал спокойно.
- Отбой, коллега. Нам с тобой делить на данный момент нечего. Это машина - моя. Давай покурим. Как тебя зовут?
- Слава...
- Представляться надо полностью. - строго сказал Альфред Викторович. - Я - Комаровский. Альфред Викторович.
- Вячеслав... Шусев Вячеслав Сергеевич.
- Садись в машину, откатимся отсюда.
Слава поколебался, но сел в машину. Альфред Викторович нашел под сиденьем дубликат ключей и открыл багажник, где у него на случай дорожной аварии всегда хранился комбинезон и рабочие ботинки с шерстяными носками. Он быстро переоделся, а шелковый халат бросил в грязь, не удержавшись от соблазна потоптать его ногами.
- Зачем хорошую вещь гадите? - спросил Слава. - Я бы мог поносить.
- Этот халат?
- Ну, да. У меня никогда такого не было.
Альфред Викторович включил в салоне внутренний свет и присмотрелся. Мальчишка оказался по настоящему красив - уж в этом Альфред Викторович, как бывший гомосексуалист, (увлекался в юности недолгое время этим делом) знал толк. Светлые глазища - в половину лица, а зубы такие, что может рекламировать с полным успехом самую дрянную пасту. Немного женственен, но именно это производит на женщин оглушительное впечатление. К тому же блондин с темными бровями. Порода, одним словом, чувствовалась во всем. И вместе с тем, Альфред Викторович с первых слов нового знакомца уловил в нем налет некоторой провинциальности.
- Откуда прибыл покорять Москву?
- Из Нальчика.
- Нашкодил мальчик в городе Нальчик? - добродушно улыбнулся Альфред Викторович.
- Нет. Я в театральный институт осенью хотел поступить.
- И не взяли? - удивился Альфред Викторович.
- Нет. Дикция, сказали, плохая.
Альфред Викторович поразился глупости театральных педагогов - при таких внешних данных на парне можно было сделать большой бизнес где-нибудь на Западе за него ухватились бы без разговоров, поскольку половина всемирно известных артистов только этими данными, без всяких талантов, и берут - да ещё как!
- Так я возьму ваш халат? Можно? - несмело спросил Слава.
