Оливия Дарнелл - Коллекция детективов
Эдди Травверс проявил высокую гражданскую ответственность и тут же позвонил в полицейский участок. Через считанные минуты в участке раздался звонок от мисс Касселс, которая сообщила своим холодным, хорошо поставленным голосом, что видела незнакомого мужчину в мешковатом белом костюме, который попытался напасть на её соседку, Кэролин Смит, когда та открыла заднюю дверь, чтобы впустить кошку. Говорила она таким тоном, как будто речь шла о погоде.
Да, чуть не забыл. Одной из особенностей нашего славного городка является больница для умалишённых, расположенная в какой-то четверти мили от центральной площади, то есть практически в самом центре. Поэтому всякий раз, когда у нас случалось какое-нибудь чрезвычайное происшествие, взоры горожан вполне объяснимо обращались в первую очередь на это медицинское учреждение.
Дик Репа, составлявший ровно третью часть наших сил по поддержанию порядка в городе, позвонил в психиатрическую больницу. Проверка не заняла много времени. Как и следовало ожидать, из психушки сбежал один из самых буйных больных, из тех, за которыми, как говорится, нужен глаз да глаз. Главный врач пообещал немедленно прислать санитаров и организовать его поиски. Побеги психов — всегда событие. В нашем городке они вызывают примерно такую же реакцию, как в других городах стихийные бедствия типа землетрясения или цунами.
Травверсы нашли на городской свалке труп Джо Диггса, совершенно безобидного попрошайки, жившего на пенсию по инвалидности и подачки сердобольных горожан. На шее у старины Джо был туго затянут носок с клеймом больницы. Последние сомнения в том, что убийца — сбежавший псих, если они у кого-то и были, исчезли.
Следующие полчаса наша телефонистка Ма Партелл трудилась не покладая рук, обзванивая горожан и предупреждая их об опасности. Скоро на улицах не осталось ни одного ребёнка. Горожане крепко заперли все двери и окна. На улицы вышли отряды добровольцев. Они начали методично прочёсывать город, уделяя особое внимание чердакам и подвалам заброшенных домов. К половине девятого городок вымер. Турист, которого, чем чёрт не шутит, могло занести в наши края, мог бы подумать, что у нас чума или даже что-нибудь страшнее. За исключением добровольцев, на улицах не было ни одной живой души. Каждый дом, ещё час назад такой яркий, как-то потускнел и приобрёл заброшенный вид, словно просил сумасшедшего убийцу не обращать на него внимания и поскорее проходить мимо.
Поиски не дали результатов, хотя добровольцы очень старались. Сначала они действовали осторожно, но по мере того, как в городок прибывали всё новые и новые подкрепления из столицы штата, горожане начали смелеть. Нашей смелости наверняка способствовало и то обстоятельство, что псих как сквозь землю провалился, и многие решили, что он покинул город.
К обеду стало совсем жарко. Аккурат в полдень мисс Касселс закончила полное гневных обвинений письмо главному врачу больницы (позже соседи нашли его у неё на столе) и взялась за не менее разоблачительное и такое же полное упрёков послание губернатору штата, на территории которого творятся подобные безобразия. Она требовала от него срочно принять меры, если он хотел сохранить работу.
Полицейские между тем начали на случай встречи с маньяком раздавать горожанам гранаты со слезоточивым газом.
К полудню поползли слухи, что псих-убийца, скорее всего, покинул город и отправился творить свои чёрные дела в другие населённые пункты. Самые отчаянные горожане потеряли всякую осторожность и начали чуть-чуть открывать окна на вторых этажах, чтобы впустить в дома хотя бы немного воздуха. А Эммелин Лоринг, эталон глупости и безрассудного поведения, даже отправилась кормить цыплят, которых держала в сарае на заднем дворе. Этот опрометчивый поступок оказался последним в её жизни. Томми Паркс и Эллис Таунс нашли Эммелин в курятнике с проломленным черепом. Когда стражи порядка не без труда разжали её крепко сжатые пальцы, из ладони посыпалась тоненькая струйка корма для цыплят.
После второй страшной находки большая часть добровольцев, которые постепенно начали относиться к своим обязанностям, как к игре, испарилась. Их поведение было легко объяснимо. Конечно, мирные граждане испугались. Убийство пусть и добродушного, но никому не нужного бродяги на городской свалке, совершённое ночью, когда примерные граждане ещё нежатся в своих постелях, конечно, щекочет нервы, но и только. Убийство же, совершённое в полдень Четвёртого июля, когда на площади вот-вот должен начаться праздничный парад, а дети за обе щеки уплетают любимое мороженое, убийство глупой, но доброй женщины, совсем другое. В такие минуты даже самый храбрый человек начинает думать о себе и своей семье, а не о маньяке, которого необходимо найти и обезвредить, пока он больше ничего не натворил.
Двое добровольцев отвезли бедняжку Эммелин в полицейский участок, а остальные продолжили поиски буйнопомешанного убийцы. К этому времени город был уже взят в кольцо. На всех въездах и выездах стояли блок-посты вооружённых стражей порядка. Мы превратились в мышей, которые оказались заперты вместе с невидимым котом и спрашивают себя, где он прячется и утолил ли он голод.
Шло время. Вместо праздничного настроения над городом, словно одеяло, повис почти осязаемый страх. К четырём часам дня изменилась только температура, побившая рекорд за всю столетнюю историю существования нашего городка. Было так жарко, что не хотелось отходить от радио, по которому полиция каждые четверть часа передавала бюллетени о положении дел. Поэтому только считанные горожане видели, как мисс Касселс вышла из дома и как ни в чём не бывало направилась через весь город к церкви. Что и говорить, картина была запоминающаяся: в дрожащем мареве, в страшной жаре шагала женщина в тёмно-синем хлопчатобумажном платье с белым воротничком, своей визитной карточке, в белых перчатках и остроносых белых туфлях. Столбик термометра перевалил за сорокаградусную отметку, по городу бродил маньяк, убивавший ни в чём не повинных людей; а неустрашимая мисс Касселс разоделась, будто собиралась на бал, и отправилась по делам, чеканя шаг, как солдат на параде. Она шла и смотрела прямо перед собой заранее осуждающим взглядом.
Позже выяснилось, что её видели как минимум шесть горожан. Большинство оставшихся добровольцев и полицейских обыскивали городские окраины, поэтому центральную площадь патрулировали лишь несколько человек. Они не поверили своим глазам, когда увидели шагающую в гордом одиночестве подтянутую и одетую явно не по погоде женщину. Однако, присмотревшись и узнав мисс Касселс, горожане перестали удивляться. Они не испугались за мисс Касселс, потому что были твёрдо убеждены, что никакому маньяку, даже самому ненормальному и буйнопомешанному, не придёт в голову напасть на старую ведьму, перед которой трепетал весь город.
Во многом, наверное, благодаря мисс Касселс мораль наших горожан была на достаточной высоте. Несмотря на, мягко говоря, всеобщую неприязнь, видевшие этого дракона в юбке горожане сочли своим долгом предупредить её об опасности, которой она так неосмотрительно себя подвергала. Но старались они, конечно, напрасно. Как и следовало ожидать, в ответ сердобольные горожане получили высокомерные и одновременно снисходительные улыбки. Мисс Касселс каждый день в половину пятого играла на органе в церкви и не собиралась изменять своим привычкам ради какого-то там сумасшедшего, сбежавшего из больницы и убивающего людей. Это была недостаточно веская причина для изменения планов.
Не обращая внимания на нескрываемое неодобрение мисс Касселс, Джин Пирс всё же проводил её до дверей церкви и подождал, пока она откроет их и войдёт внутрь. Позже он признался, что обязательно тоже вошёл бы в церковь, если бы на месте мисс Касселс был кто-то другой. Он ещё несколько минут постоял в тени, потом пошёл с Бинни Драпером через площадь.
Вечером того же дня мисс Касселс рассказала полицейским о том, что произошло после того, как она вошла в церковь и за ней закрылись двери. Не включая свет, она поднялась в полумраке на хоры, где стоял орган. Затем, чтобы размяться, сыграла инвенцию Баха, после чего взялась за музыкальное произведение, которое собиралась играть во время проскомидии в следующее воскресенье. Играя, мисс Касселс время от времени бросала взгляды на маленькое зеркальце, прикреплённое к боковой стенке органа. Органист смотрел в него, видел, когда хор или невеста выходят в проход, и знал, когда ему начинать играть. Однако наш борец за моральные устои пользовалась им для другой цели — чтобы выяснить, кто пришёл в церковь, а кто остался дома, и потом использовать эту информацию в борьбе с падением нравов в городе. В тот день мисс Касселс играла на органе и по привычке изредка поглядывала на зеркальце. Минут через пятнадцать она в очередной раз посмотрела в зеркальце и неожиданно увидела у алтаря мужчину в мятой белой пижаме.
