Дэвид Линдсей - Наваждение
Едва прозвучала последняя нота, Джадж очень тихо сказал:
— Нет, я не обладаю такой стойкостью, как думал… я ваш, Изабелла, и отныне повинуюсь во всем. Прикажете выпрыгнуть из окна, и я не стану раздумывать. Вы единственная в мире.
ГЛАВА XVI
Музыкант уходит
Слегка дрожащими пальцами Изабелла сняла левую перчатку.
— Не вы, а кое-что другое отправится за окно, — сняв со среднего пальца бриллиантовое кольцо, она задумчиво посмотрела на него, потом отдала Джаджу. — Бросайте! Пусть одна странность встретится с другой странностью. Я больше не в силах его носить.
— Лучше верните тому, кто его подарил.
— Пока я ношу это кольцо, с прошлым не покончено. Выполните же мое желание. Под этим эпизодом моей жизни подведена черта.
Джадж больше не возражал, подошел к окну и бросил кольцо.
— Свершилось! — с глубоким вздохом сказала Изабелла. — По этому поводу можно больше не волноваться.
Джадж взял ее руку, склонился и почтительно поцеловал обнаженные пальцы. Она не воспротивилась — наоборот, мечтательно сомкнула ресницы и открыла глаза, лишь когда он отошел.
— Интересно, как бы вы поступили, будь жива ваша жена? Решились бы на то же самое?
— Несомненно. Ради вас я готов на все. Но оставим бедную женщину в покое, мир праху ее. К счастью, моя верность не подвергалась испытанию при ее жизни.
— Да, «верность» — магическое слово! Как можно быть верным тому, кому не принадлежишь? Вы говорите «к счастью», то есть вы могли всю жизнь лгать друг другу, даже не задумываясь об этом… А вы ведь знаете, что никогда не любили ее.
— Что было, то прошло. Как бы мы ни относились друг к другу, она была хорошей спутницей. Напрасно вы питаете к ней недобрые чувства.
— Вовсе нет, — Изабелла слегка улыбнулась. — Даже если бы вы назвали чувство к ней любовью, я бы поверила… Только вы избежали этого слова. Любовь ведь случается лишь раз в жизни… Дабы не возникло соперничества, по-моему, мне следует претендовать на большее, нежели на роль «хорошей спутницы».
— Мы с вами никогда не станем «хорошими спутниками», — тихо сказал Джадж.
— Почему?
— Потому что я — мужчина, а вы — очаровательная девушка и наши поступки и помыслы в корне различны. Я не должен беседовать с вами на разные заумные темы, лишь склониться к вашим ногам и целовать оборки вашего платья… — внезапно он замолчал.
— Зачем же, — искренне и радостно удивилась Изабелла, — тратить драгоценные поцелуи на бездушное платье?
— Вы смеетесь. И правильно — я высказываюсь нелепо и высокопарно. Смешно, разумеется… Простите — я так взволнован!
— А я? Я, по-вашему, холодна?.. Однако довольно… а теперь, быстро, поцелуйте меня!..
Джадж пристально посмотрел на нее.
— Я не смел и подумать, а вы уже преподносите мне такой подарок? Правда? И вы не против…
— Вам нужно письменное подтверждение?.. О, зачем же мы здесь? Для чего же еще нас свели здесь? Последние полчаса я только и делаю, что непрерывно считаю зря потраченные минуты: одна, вторая, третья…
— Изабелла!
Он шагнул к ней, изумленный, недоверчивый.
— Думаете, природа не наделила меня женскими чувствами? — она засмеялась и прижала ладони к щекам, словно пытаясь унять румянец.
Их губы почти соприкоснулись, как вдруг за окном снова послышалась музыка. На этот раз в ней ощущалась такая повелительность, что Изабелла и Джадж замерли в ожидании завершения. Однако скоро Изабелла медленно пошла к окну и, поставив локоть на подоконник, застыла в той же позе, что и раньше.
Звучала прежняя мелодия, и снова по-другому. Безудержная веселость сменилась динамичной и плавной мощью, странным образом напоминающей морской прилив. Эта версия была намного красивее и возвышеннее предыдущих: как будто подводила трагический и неопровержимый итог происшедшего. Пейзаж абсолютно не изменился: сияло солнце, ветер шевелил листву деревьев, у подножия мелового холма блестел ручей, наполовину видимый музыкант раскачивался в такт мелодии. Легкий ветерок доносил благоухания пробуждающейся жизни. Музыку словно дополняли, сопровождали многообразные голоса природы. Постепенно Изабелле стало казаться, будто после долгого счастливого сна мир наконец пришел в движение — будто все увлекает какой-то поток и все-все изменится, просто не может не измениться…
Сердцу открылась новая глубина: она, Изабелла, до сих пор лишь играла с жизнью, и в конце концов беспощадная реальность все-таки настигла ее и настало время показать, кто она на самом деле. Такова переправа через мощную реку: сначала заходишь все глубже и глубже, нащупывая ногами дно, потом, когда вода уже по грудь, надо либо вопреки всему плыть, либо сдаться влекущему к смерти потоку… Беззаботная жизнь безвозвратно миновала. За ней право решить, повернуть ли назад, отчаянно пытаясь возродить эту не существующую более прежнюю жизнь, или дерзко ринуться вперед, в неведомое, полагаясь лишь на собственные силы и мужество… Наступил момент, которого Изабелла ждала всю жизнь…
Музыка смолкла. Не отходя от окна, она обернулась к Джаджу.
— Эти музыкальные интермедии вызывают странное волнение, — со спокойной улыбкой проговорил он. — Похоже, музыкант не желает ни замечать нас, ни оставить в покое. Вы, впрочем, глубоко взволнованы.
— А вы нет?
— Когда рядом вы, любая музыка для меня только… аккомпанемент. Вы — моя жизнь. Если он снова заиграет, полагаю, можно уйти в другую комнату. Здесь нам, по-моему, больше нечего делать.
— Вернуться в прежний мир? Невозможно… Генри, разве ты не понимаешь, что все здесь имеет значение? Разве не чувствуешь, ведь нас увлекают все выше и выше? Если ты забыл свои собственные слова, то я не забыла.
— Какие слова?
— Речь шла о тестах. Ты утверждал, что любовь проверяется стремлением пожертвовать собой. Тогда я не очень поняла, а ты оказался прав. Если женщина любит, ее единственное желание — отдать возлюбленному все. «Жертва» здесь не подходящее слово. Такой дар не предполагает отречения от…
Джадж держался спокойно, но внутренне весь дрожал.
— К чему ты ведешь? Я не хочу от тебя ни жертв, ни даров, и ты это знаешь.
— А если я предлагаю?
Возникло напряженное молчание.
— Наверное, я не понимаю, — сказал Джадж. — Возможно, мы говорим о разных вещах. Что все-таки ты предлагаешь?
— Себя.
Потрясенная собственной смелостью, не дожидаясь ответа, Изабелла отвернулась к окну.
Она почему-то встревожилась, заметив, что музыкант наконец встал в полный рост. Теперь его высокая и мощная фигура в пестрой одежде была вся видна, но по-прежнему он стоял спиной к дому. Держа инструмент за гриф, он, похоже, собирался спуститься с холма. Изабелла тут же обернулась к Джаджу.
— Генри, он встал.
Джадж подошел к окну.
— Мне казалось, он так и будет всегда там сидеть, — сказала Изабелла, — настолько органично он вписывается в ландшафт. Думаешь, он теперь обернется?
— Все очень и очень странно, — пробормотал Джадж. — На вид вполне реальный человек, но кто сегодня станет разгуливать в подобном костюме?
— Или играть подобную музыку?.. Он собирается уходить, и, я чувствую, нам лучше поспешить. Когда он уйдет, все изменится. Теперь даже не знаю, стоит ли пытаться привлечь его внимание.
Джадж молча рассматривал неведомого человека. Хотя по-прежнему сияло солнце, а на голубом небе белели лишь редкие облака, верхушки деревьев гнулись сильнее, возбужденнее шумела листва; легкие порывы ветра освежали комнату и раскачивали ставень, напевно поскрипывающий у наружной стены.
— Неужели никак нельзя спуститься? — воскликнула Изабелла. — Ужасно сидеть в этой комнате, когда внизу так дивно прекрасно… Если уйти далеко-далеко, за те леса, интересно, куда попадешь?
— Ты права, — вздохнул Джадж. — Наше место там, среди чистой, божественной природы… Почему он все-таки не оглянется? Быть может, он в такой экзальтации, что даже не знает о существовании дома позади него?
— Нет, он все прекрасно знает… Хотелось бы все-таки увидеть его лицо; пусть не сейчас, когда-нибудь после… Смотри! Он уходит…
Музыкант начал медленно спускаться с крутого холма: осторожно, шаг за шагом, вытаптывая каблуками ступеньки. Они, затаив дыхание, наблюдали, как он спустился в долину и затем, вместо того чтобы перейти на другую сторону и подняться на следующий холм, внезапно повернул налево и направился вдоль ручья. Он шел неторопливо, не останавливаясь и не оборачиваясь: похоже, хорошо знал, куда держит путь. Вот-вот он исчезнет за поворотом долины…
— Почему же ты еще раз не окликнул его? А теперь уже поздно, — с легкой досадой сказала Изабелла. — Нарочно не напомнила об этом, интересно было, как ты поступишь.
