Леонид Словин - Победителям не светит ничего (Не оставь меня, надежда)
Наступили будни: суровые, и безрадостные. Теперь, чтобы настичь одноклассников, ей надо было прилагать вдвое, а то и втрое больше усилий. Анастасия была самолюбива и первые неудачи ранили больно и жестоко.
Оказалось, в жизни бывают не только удачи и везения. Куда чаще отчаянье и самоедство.
В семье ее не то что бы стали меньше любить — перевели в разряд неудачниц. И все в ней кричало, все бунтовало…
И вот тогда появились совсем другие книжки и фильмы, друзья и интересы. Ей надо было себя не только утвердить — заново найти.
Влиться в струю «новых русских», как стали называть — теперешних хозяев жизни, сменивших «номенклатуру», ей не светило. Да она и не была на это нацелена. Опускаться же на дно жизни не хотелось: слишком была сильна в ней чисто спортивная закваска: «Я преодолею, я добьюсь!»
Жесткий каркас упрямства и воли требовал выхода, и она нашла его неожиданно и там, куда причаливать свою лодку ни когда не думала.
На конюшне, куда она продолжала приходить, познакомилась с ребятами из Полка конной милиции. Эти смотрели на нее с любопытством и восхищением: мастер по конному спорту…
Однажды познакомиться с ней приехал заместитель командира полка, сам тоже спортсмен — конник…
Весной с новыми друзьями она уже патрулировала верхом в зоне отдыха «Тропарево». Под обрывом, внизу, жарили шашлыки. По другую сторону виднелись сцена и пруд, вверх к конникам долетал острый запах жареного.
Ее поставили в график.
Через месяц-другой она стала смотреть на эти дежурства не как на случайное баловство или увлечение, а как на возмож ную цель.
Дома были ошарашены. Настя заявила, что хочет работать в милиции и всерьез принялась готовиться к экзаменам в Юридический институт МВД.
Занятия походили на тренировки. Экзамены — на чемпионат мира, где без медали нельзя было обойтись.
Родители молчали. У них уже был неудачный опыт со старшей дочерью, которая вопреки их советам подалась в логопеды. Специальность, оказалась хоть и редкой, но нужной, дающей возможность заниматься частной практикой.
В институте, на одном из дежурств, одетая в милицейскую форму, в бронежилете, поверх куртки, она обратила на себя внимание инструктора по вождению. Парень — тоже спортсмен, стал впоследствии ее мужем.
Вобщем, он был неплохой малый. Подрабатывал каскадером на «Мосфильме». Несколько раз ломал ребра. Горел…
Весельчак, умеющий выпить и потанцевать, и не очень тужить в жизни.
С ним было легко. Красиво. Прочно.
Потом обнаружилось: что-то во всем этом не то. Что-то фальшивило, резало ухо. Может быть, это было связано с разочарованием в интимной жизни.
Свадьба не только не покончила со всем этим, но наоборот, выпятила еще больше. Все чаще Анастасия слышала:
— Ты — чурбан в постели, пойди к врачу и проверься…
Она пыталась притворяться, но и это ничего не дало. По — видимому, она так запоздала в любви и сексе — до знакомства с будущем мужем она была девственницей, — что приняла желан ное за действительное.
— Попробуй с другими, — подсказала сестра, — Смотришь, наберешься опыта…
Но Анастасия была слишком цельной, слишком требовательной к себе. Теперь в свободное время, которого оставалось не так уж много, она все чаще приходила в Полк, На четвертом курсе Анастасию, по ее просьбе, направили туда на практику.
Дома это, кстати, не принесло ни облегчения, ни мира.
А потом случилось то, что, наверное, не могло не случиться: вернувшись не во время днем с работы, Анастасия застала мужа в постели со своей лучшей, со школы еще, подружкой.
Она не заплакала, не стала устраивать скандал. Просто ушла.
Муж крикнул ей вслед:
— Слышишь, Ноннка стонет от удовольствия, а ты… Как бревно с конюшни…
Начальника розыска ташкентской воздушки звали Марс. Как римского Бога Войны.
Завидев Чернышева в дверях, Марс поднялся из-за стола, пошел навстречу. В лице его не дрогнул ни один мускул, ничего не изменилось. Как и положено Богу Войны, лицо было из абсолютно непроницаемых для посторонних. Бесстрастный, медлительно — спокойный индеец. Скрытая усмешка в глазах. В верхней челюсти несколько блатных фикс — следы жестоких драк за лидерство среди пацанов в районе Алайского базара.
Неторопливым, внимательным взглядом он оглядел Виктора, обнял. Они еще постояли посреди кабинета, молча, не отпуская друг друга.
Каждый знал: другой в эту секунду вспоминает 15 Пехотную дивизию, горящие бронетранспортеры, жестокий бой у Трех мостов в провинции Гильменд…
— У тебя есть, что выпить, Марс?
Тот взглянул на Виктора, шагнул к сейфу. Из ящика появилась бутылка французского «Наполеона». Марс взял стоявшие на тумбочке пиалы, осторожно разлил коньяк. В столе нашлась коробка шоколадных конфет, Марс сорвал с нее ленту.
Выпили, не чокаясь.
— Чтобы земля была им пухом…
Марс посмотрел на телефон.
— Я просил дежурного ни с кем пока не соединять. Но скоро начнут звонить… — Он вернулся за стол. — Тебе нужен адрес члена экипажа, который помогает китайцам? Мне звонили из министерства, я уже подготовил… Это стюард — Мустафа Раджабов…
— Отлично. Теперь мне надо выйти на китайца, который ведет с ним дела…
Начальник угрозыска кивнул:
— Попробуем…
Он снял трубку и набрал номер. Движения у него были литые, неспешные, но тяжеловесности в них не было и в помине. Одна лишь внутрення сила, что гнет не пятаки — чужую волю.
Виктор подумал: интересно, как там с ним начальству?
От одного его взгляда окаменеть можно: ты — кролик. Он — удав…
— Хурсан? — неторопливо спросил Марс в трубку. — Узнал? Да, я! Спокойней — спокойней ничего не случилось!..
Виктор хмыкнул: любопытно, как себя сейчас чувствует этот Хурсан после того, как ему позвонил сам Марс…
Разговор шел неспешно.
— Как ты? Как семья? Жена? Дети?
Начальник угрозыска поправил у уха телефонную трубку.
— Как настроение? Совсем меня забыл… Ничего, случается…
Бывает сверхплотность в веществе, но бывает и во взгляде, констатировал Виктор.
— Мы тут со старым другом сидим, коньяк попиваем… — Марс оглянулся, посмотрел на Виктора тяжеловатым взглядом. Подмигнул.
Так, наверное, всесильный шах говорит со своим слугой. И тот благодарит и кланяется ему до дрожи в ногах, хотя шах его почти не замечает.
Дрожит, потому что не знает, что в действительности тот задумал? Чем обернутся слова Всемилостливейшего?! Не зря же он вспомнил и позвонил ничтожнейшему из рабов своих…
Время тянулось, как лапша, которую десятки раз раскатывают на Востоке, пока та не порвется. А когда порвется, снова скатывают и раскатывают. «Дунганская лапша…»
Марс сверкнул золотой коронкой, кивнул Виктору на пачку сигарет на столе — будешь? Нет? Ну, ладно тогда уж прости, он покурит один…
Он прикурил, зажал в зубах сигарету.
— Я рад за тебя. Здоровье семьи — это самое важное. Важнее не может быть…
Виктор незаметно поглядел на часы: прошло уже пятнадцать минут.
Марс и не думал спешить.
Только искусный собеседник, выросший здесь, точно ощущает границу вежливости, после которой уместно обратиться с просьбой не только неожиданной, но и весьма деликатной.
Восточная неторопливая манера вести дела. Мощная хватка в сочетании с внешней обходительностью и приятельством.
Виктор этой границу не чувствовал. Он снова взглянул на часы. Марс демонстрировал Хурсану свое полное расположение. Выслушивал уважительно, не перебивая. Не торопил и не напоминал о времени…
«И впрямь, удав…»
Такому человеку никого и просить ни о чем не надо. Его самого попросят, чтобы он попросил…
А тот достал новую сигарету, затянулся. Терпеливо выжидал момент для предложения, от которого собеседник уже не сможет отказаться.
— Младший твой, наверное, уже в школу пошел, Хурсан…
Вот уже почти сорок минут сидел Виктор в кабинете у этого человека и старался взять в толк, где связь между тем флегматичным советникам-«мушеваром», которого он знал в Афганистане и этим бесстрастным золотозубым колоссом, сидящим перед ним, который, казалось, придавит и не обратит ванимания, что наступил на кого-то. Ну, может, поднимет ногу и посмотрит: кто это там?
— Я тебе верю…
Начальник розыска слегка отвел трубку от уха, и до слуха Виктора донесся голос того, с кем он разговоривал.
На другом конце провода находился такой же Марс — крепкий медлительный политик, только принадлежащий к криминальной структуре. Он, должно быть, с самого начала ломал голову — во что ему обойдется благоволение сиятельного мента.
— Мне нужен адрес китайца, — бросил, наконец, Марс.
После долгой паузы из микрофона донесслось обдуманное:
— Какого, Марс- муаллим? — Он прибавил к его имени уважительное «учитель».
