Дмитрий Щеглов - Сентиментальный детектив
Только я тебя ведь хорошо знаю. Ты можешь отдавать себя до тех пор, пока тебя принимают бескорыстно, а как только появляется малейшая фальшь в отношениях, ты замыкаешь свою душу. Я представляю, как ты настаивал, чтобы твоя свадьба была скромной и немногочисленной, а как твоя новая родня настояла на своем, и закатила ее где-нибудь в Метрополе или Праге.
А ты в отместку им, приехал с невестой расписываться на «ветлечебнице» Рафике. Ты знаешь, не стоило этого делать. Это – обычное ребячество, никому не нужная фронда. Я бы на месте Клавдии – обиделась. Красивая свадебная машина тогда копейки стоила.»
Рюрик снова отложил в сторону письмо. Этот тихий скромняга Лешка начал вырастать в его глазах в трехголового змия– насмешника. Он вертел чистыми, искренними чувствами своей жены, поворачивая их каждый раз в свою пользу. Что еще он там наплел насчет моей женитьбы? Если посчитать, что Клавдия драная кошка – то тогда Скударь-жиголо совкового розлива, за московскую прописку готовый продаться черту и дьяволу. Ах ты стервец-лапотник. На ровном месте обошел. Рюрик углубился в страницы, написанные ровным почерком-бисером.
«Когда ты женился, я почему-то немного успокоилась. Зная, что ты рядом, я один раз задала вопрос Лешке, как ты живешь?
– Вопросов нет, завтра узнаю!
Через неделю он мне докладывал, что ты взял себе дочь члена-корреспондента, что они живут в элитном доме, что тебя к себе не прописали, но тесть тебе выбил комнату на Тишинке. С тещей ты на ножах. У тебя родился сын. Он ровесник нашему второму. И что комнату на Тишинке, ты превратил в скит.
Я знала, что ты из староверческой станицы. Но чтобы ты, материалист, подался в религию, не поверю никогда. Ты никогда не признаешь, что у человека может быть другая, отличная от земной, вторая жизнь. В этом вопросе, в вопросе веры, повторюсь, ты грубый, вульгарный материалист. Поэтому мне стало смешно, когда он упомянул про скит.
– Что еще за скит? – спросила я. Он будто ждал этого вопроса и стал рассказывать:
– Комната у него, там на Тишинке, в трехкомнатной квартире, коммунальной, в одной бабка живет, во второй сосед, который никто не видел, и в третьей он спасается.
– От кого спасается?
– От жены, от тещи. На неделю уходит, и молится. На коленях не стоит, нет. Но готов часами смотреть на портрет женщины, обрамленной в золоченую рамку. Губы шепчут ее имя. Взгляд далекий, отрешенный, задумчивый. Не постится. Пища нормальная. А вот время, которое он проводит в разговорах со своей иконой, неограниченно. Странный молодой человек.
– Кто это тебе рассказал?
– Соседка старуха.
– А что это за женщина в золоченой рамке?
– Это ты! Твой увеличенный портрет.
– А ты не шутишь?
Лешка побожился, что ты иногда на мой портрет, можешь неделями смотреть. Я его спросила, а что еще ему бабка соседка рассказала? Он сказал, что ты очень обходительный, вежливый; сначала, она думала, что ты будешь девок сюда таскать, но ты видно немного того. На одной у тебя крыша поехала».
Рюрик, чуть не взвыл. Фантазия у этого Лешки работала, дай боже. Если он беседовал с соседкой, то должен был отлично знать, что эта комната была не молельней, а комнатой свиданий. И никогда Скударь не держал в ней фотографии Арины. Он себе не позволил бы такого.
Этот орел, ее муж просто издевался над ним, и заодно ее чувством. Какую он цель преследовал? Скударь стал читать дальше.
«Мой дорогой и любимый. Мне казалось, что сердце мое разорвется. Если ты меня так горячо любил, то, какое право я имела, не верить своим чувствам и пойти на поводу у чужого мнения. Я должна была ждать тебя до конца жизни. Куда я торопилась с замужеством? Прости меня, мой ненаглядный, мой удивительный человек. Я была потрясена. У нас с тобой в жизни получилось с точностью, до наоборот.
Любимая и любящая женщина, девушка ничего не может дать мужчине, кроме самой себя, своей любви, навеки и безраздельно.
Я тебе ничего не дала. Я вышла замуж, а ты меня боготворишь. Есть ли после этого справедливость на свете? И если есть, то в чем она?
Водоворот жизни, как видишь, не утянул тебя в серое бытие. Ты несешь свой крест, а я? Сама себе я показалась ничтожной, заурядной женщиной, не стоящей твоего мизинца. Я должна быть благодарна судьбе, что повстречался ты мне на пути, душой такой прекрасный. Я вытащила счастливый лотерейный билет, один на миллион и, не поняв, что это, выбросила его.
Не смогла я телом остаться верной тебе до конца жизни. И тогда решила остаться верной – душой и сердцем.
Ты навеки, только мой.
Я иногда задавала себе вопрос, а не придумала ли я тебя?
Нет, мой любимый, ты моя явь. Ты мое небо.
Выслушай же меня. Встречаясь с тобою, я для себя нарисовала идеального мужчину, и идеальную семью. Мой мужской идеал был ты, а семейный идеал – моя семья, дети.
Мой характер сильнее и яснее характера мужа, Лешки.
Но я сдаюсь перед тобою. Ты всю жизнь свою фокусировал на одной мне, единственной. Никогда никакого своекорыстия, одно лишь внимание. От тебя только и слышала: тебе удобно дорогая; тебе не дует, моя единственная, пересядь сюда, любимая, куда сходим?
Я преднамеренно могла с тобой, кокетничать, капризничать, быть иногда печальной. Ты со мной обращался как с ребенком. Предупредительность твоя не знала границ. Сначала – я, а лишь затем – ты. Ты был сказка, наяву. Лучший друг, брат, раб и диктатор моего сердца.
Скажи, какая женщина не хочет быть любимой?
Но больше всего мне в тебе нравилась спокойная уверенность. Рядом с тобою, я – сильная натура, была слабой.
Я пишу сейчас тебе и думаю, права ли я была, посвятив себя семье? Зачем располовинила свою жизнь? Ты в сердце, а на поверхности, моя семья, мои дети, мой муж. Можно ли было так жить? Представь, любимый, жила. Сомкнув створки души, закрывшись пуленепробиваемым жилетом.
Я сейчас плачу, рыдаю. Чиста я перед тобой и перед всем светом. Выбросить тебя из сердца я не могла, да никогда и не пыталась. Я из этого даже тайну не делала, ни дома, ни на работе, нигде.
Даже дети мои знали, что их мама в молодости была влюблена в удивительного человека. У меня осталась твоя единственная фотография. А на ней ни имени, и адреса. Время меняет человека, вряд ли встретившись с тобою, они могли узнать тебя.»
И тут Рюрик непроизвольно вспомнил мальчишку выскочившего из кустов. Похоже, он узнал, козла дядю, в которого была его мать влюблена. Скударь перевернул страницу.
«С тобой я попала в мир широкий, богатый, ты научил меня сливаться с природой, с поэзией, с умными мыслями. Более богатого внутреннего мира не приходилось мне встречать. Если установить шкалу развития человека: первобытный, разумный, человек-труженик, крутой специалист, творческая личность, поэт, бог, то ты для меня сейчас занимаешь первую ступень. Ты мой бог. Я на тебя буду молиться всю оставшуюся жизнь.
Твой мир расширял и мой мир. Я тянулась за тобой, невидимым. Хотела встретиться с тобою и не пасть лицом в грязь. Кто из женщин читает Гегеля, Монтеня, Маркса, историю религий, классику, историю искусств, театра и кино, и многое другое?
Тонкая нить, незримая нить связывала всю жизнь меня с тобою. Я тянула семейную повозку и в то же время постоянно хотела взлететь ввысь, к чистому небу, пройтись по берегу синь-озера, вслушаться в шепот листьев в зеленом лесу.
Перебирая еще раз подробности раздельной нашей жизни, я с изумлением вижу, что все эти годы прожила с тобою одною, совместной жизнью. Если ты у себя в комнате на Тишинке стоял перед моим портретом, то твой образ я носила в глубине своей душе, и так же как и ты молилась на него.
Знаешь, я благодарна богу, что мы оказались на высоте нашего чувства. Ни ты, ни я не дали расплескаться ни единой капле любви переполнявшей наши сердца. Боже мой.
Мне всегда говорили, что я не от мира сего. Ты меня такой сделал.
Любимый мой, меня просто сводит с ума мысль, что нельзя ничего сделать.
Расскажу все по порядку.
Когда ты ушел от меня, я осталась жить. Но как жить без тебя? А сейчас нет даже смутной надежды.
Знаешь, почему я тебя любила всю жизнь? У нас никогда не наступало пресыщения, не было раздоров. Ты как на праздник появлялся у меня, как затмение был, раз в месяц, раз в году, раз в пятнадцать лет. Закон природы не нарушишь.
Вспомни наше сближение, наши первые встречи, наш вспыхнувший костерок любви. Любовь самое благородное и чистое чувство, если медленно возгорается. А ты никогда не спешил. А я не позволяла. И причина тут была не робость твоя и моя. Останавливало нас очарование новых открытий, чувства дотоле неизведанные. Хотелось сначала насмотреться, затем сорвать поцелуй. Ах, как прекрасны неискушенное сердца, юношеская и девичья чистота.
Первая любовь, будь благословенна. Твое очарование ни с чем не сравнимо.
Ты скажешь, зачем вспоминать и думать о счастье, к которому нет возврата? Нет, мой любимый, ты будешь еще столько жить, сколько будет биться мое сердце, а в нем есть уютный уголок для нашего прщлого.
