Владимир Кашин - Тени над Латорицей
А как он сам вел бы себя на их месте? И вдруг подумал, что здесь он не просто Павел Онищенко, а пограничник Онищенко, солдат. Почувствовал, как твердо стоит на ногах, как уверенно шагает, как ладно сидит на его сильном теле военная форма, как придает ему бодрости туго затянутый на талии широкий кожаный ремень.
На месте Конкина, Стасюка, замполита? Как бы он вел себя? Наверно, так же. И действовал бы, и говорил бы, и стружку снимал бы с какого-нибудь разгильдяя. В конце концов, он тоже имеет право спрашивать с них. Пусть тот же Конкин только попробует нарушить дисциплину!.. От этой мысли Онищенко повеселел. Все стало ясно, просто и справедливо. Черт возьми, неужели Таня лишила его мужества и превратила в какого-то хлюпика!
Он подошел к турнику, подпрыгнул и несколько раз подтянулся на руках. Спрыгнув на землю, посмотрел на часы. Свободный час кончился. Скоро ужин и — снова в наряд.
«Если бы хоть раз, один только разочек на нее взглянуть!» Вздохнул, шагая к казарме. Хорошо знал, что отпуск домой — такая награда, которая не для него. И, конечно, никак не могло ему прийти в голову, что Таня — совсем недалеко, всего-навсего в нескольких десятках километров от него, в камере предварительного заключения ужгородской милиции. И не догадывался Павел, что замполит Арутюнов через открытое окно кабинета все время наблюдает за ним и, кажется, остался доволен поведением солдата после бюро.
4
Коваль потянулся в постели и заставил себя открыть глаза. Поперек одеяла лежала солнечная полоса. Седьмой час — надо вставать!
Порой, когда не было срочных дел, любил он, как в детстве, полежать несколько минут, нежась и разглядывая сквозь прищуренные веки утренний свет. Сегодня он мог бы позволить себе возвращение в беззаботное детство, если бы в деле, которым занимался, кончился определенный логический этап и перед тем, как перейти к следующему, надо было бы немножко расслабиться, спокойно порассуждать.
Каталин Иллеш, ее дочери, неизвестные убийцы, Шефер не выходили из головы, чем бы он ни занимался. И даже ночью не оставляли его в покое. Мало того, во сне присоединялись к ним еще и капитан Вегер, Романюк, Бублейников, следователь Тур, Наташка и Ружена — и все вертелось и кружилось, как в калейдоскопе, и от этого почти каждое утро просыпался он с тяжелой головой.
Но, в конце концов, он все же мог бы дать себе несколько минут утреннего покоя, если бы не цыган. Позавчера было получено сообщение, что Маркел Казанок проживает в Орле со своей законной женою Бэллой. На первом допросе он категорически отрицал поездку в Закарпатье. Это становилось для уголовного розыска интересным, и Казанка должны были доставить сегодня.
Веки не очень-то слушались Дмитрия Ивановича, слипались. Подполковник потянулся к ночному столику за папиросами, но вместо пачки натолкнулся на стакан. Ага, опять молоко. Значит, Наташки уже нет. И когда она только успела выскользнуть!
С трудом открыл глаза и осмотрел комнату. В противоположном углу небольшого номера стояла аккуратно убранная Наташкина кровать. «Опять махнула к приятелям на турбазу! Спокойно жить не может. Вся в отца, — не без гордости подумал Коваль. — А может, убегает от меня?»
Очень хотелось курить. Наташка не давала закуривать натощак, прятала папиросы и подсовывала молоко или чай. Ее забота трогала, и одновременно брала досада — терялось наслаждение от первой полусонной затяжки.
Подполковник сел на кровати. Покорно глотнул из стакана молока, словно Наташка и сейчас была рядом с ним, и сразу бросился искать свой «Беломор». Пачка оказалась за портьерой, под кипой прочитанных газет. Неужели не понимает, что отец — опытная ищейка, знает, куда и что можно спрятать?! Во всем номере не больше пяти-шести таких вот «потайных» мест.
Эта мысль успокоила его, он вытащил из пачки папиросу, закурил и жадно затянулся. Первую любил выкурить спокойно — ни о чем не думая: смотрел, как плывут и расплываются над головой голубоватые кольца. Потом лениво сделал несколько движений утренней гимнастики, постоял под душем и не спеша принялся за бритье. Уже кончая бриться, услышал телефонный звонок.
— Дмитрий Иванович? Доброе утро! Встали? Это — Вегер.
Капитан мог бы и не называть себя. Кто хоть раз слышал его мягкий, вкрадчивый и неторопливый голос, тот невольно обращал внимание на выговор капитана с выразительным венгерским акцентом, на манеру едва заметно растягивать слова, и легко узнавал его.
Продолжая бриться, Коваль внимательно выслушал Вегера.
— Иду, иду, Василий Иванович. Без меня не начинайте. Да, минут через пятнадцать. Что? Так у вас же прекрасные новости! Иду!
Подполковник словно позабыл, что всего несколько минут назад находился еще в том обычном утреннем состоянии, когда сон уходит не сразу, а как бы постепенно, по частям.
Шагал по улице быстрым и уверенным шагом, ничего не замечая вокруг и перебирая в памяти все, что слышал о Маркеле Казанке на оперативном совещании. Оставаясь верным своей старой привычке, выработанной за долгие годы оперативной работы, — систематизировать собранные данные, словно раскладывая их по полочкам, он и сейчас автоматически выполнял такую же работу.
Первое. У подозреваемого гражданина Казанка до приезда денег было немного.
а) Как известно, расплачиваясь с таксистом, он заплатил точно по счетчику.
б) Как уже выяснено, жил до этого в Ужгороде, в гостинице «Киев», в дешевом номере, питался не в ресторане, а в студенческой столовой.
Второе. Шестнадцатого утром, вернувшись в Ужгород и завтракая там в ресторане аэропорта, дал официанту двадцать пять рублей «на чай».
Только что капитан Вегер сообщил, что обыск в Орле на квартире Казанка и его супруги Бэллы дал блестящие результаты. Эти новые сведения присоединяем к старым, и тогда «второе» будет звучать так: «Казанок внезапно разбогател в Закарпатье».
У него найдены ценные вещи: новая, еще не распакованная стиральная машина и женская шуба стоимостью четыреста сорок рублей с магазинным чеком в кармане. Чек датирован семнадцатым июля! В пиджаке Маркела — сто двадцать рублей разными купюрами. Если учесть стоимость билета на самолет до Орла и деньги, которыми он сорил по дороге, получается сумма немалая.
Откуда у него появились такие деньги — после убийства семьи Иллеш?!
Третье. Почему он и в Орле, и здесь отказывается дать объяснение этому факту и отрицает поездку в Закарпатье?
И наконец, четвертое. Обувь сорок третьего размера!
Коваль уже приготовился к разговору с цыганом, представляя, как своими вопросами загонит Маркела в угол и заставит отвечать честно и правдиво. Мысли выстраивались в четкую цепочку допроса: вопрос — ответ, вопрос — ответ. Ну, ну, будет Казанку не до шуток! Особенно если он и дальше будет отрицать, что был в Закарпатье.
То, что сейчас сообщил Вегер, не оставляло сомнений. Молодец капитан, уже успел провести опознание, и таксист подтвердил, что Казанок — тот самый цыган, которого он вез вечером пятнадцатого июля из Ужгорода.
Собранных сведений и вопросов, которые возникали из нелогичного поведения цыгана, для Коваля было более чем достаточно, чтобы вырвать истину и не у такого противника, как этот Казанок. Впрочем, загадывать не стоит. У подполковника не появилось еще то интуитивное чувство, которое подсказывало бы, что он — на верном пути. И он рассчитывал на предстоящий допрос. Потому что никогда не знал заранее, что именно послужит толчком к находкам и открытиям.
А если подозрение окажется ошибочным? Коваль не хотел спешить с обвинительным заключением, пока сам не убедится в его справедливости.
Вегер с нетерпением ждал подполковника в своем кабинете. Едва Коваль переступил порог, позвонил, чтобы привели арестованного. Рассудительный капитан и на этот раз сдерживал себя, но возбуждение прорывалось у него зелеными блестками в глазах.
— Сам идет в руки Казанок! Сам, Дмитрий Иванович, — сказал он радостно и свойственным ему энергичным жестом отбросил голову назад.
Когда ввели Маркела, прежде всего бросились в глаза Ковалю роскошные ботинки. Казанок одет был кое-как, но ботинки! Необычайной красоты — черный лак, как зеркало, отражал предметы, солнечные отблески играли на носках, новенькая тонкая подошва словно скользила по полу. Узкие концертные ботинки, они будто бы существовали самостоятельно, отдельно от своего владельца, и как бы вошли в комнату сами по себе.
С разрешения Коваля Казанок сел и, вытянув ноги, тоже засмотрелся на свои ботинки. Подполковника удивило олимпийское спокойствие подозреваемого, и в голове его, как в сложнейшем компьютере, сразу пришли в работу новые данные, начали формулироваться новые вопросы.
— Дорогие? — спросил Коваль.
Маркел, как завороженный, не отрывал взгляда от своих ботинок и, неожиданно наклонившись, вытер носки рукавом пиджака.
