Нина Васина - Ангел Кумус
– Откройте окно. Не сильно, чуть-чуть, чтобы можно было положить локти. Да. Так. – она перебирала ногами в туфлях на каблуках, сбрасывая задержавшиеся на щиколотках трусики, потом подняла кусочек черного шелка с пола, скомкала его и выбросила в приоткрытое окно. – Поднимите стол. Хорошо. Вам не мешает пояс с чулками?
– Нет, – изо всех сил замотал головой инспектор, – нет, что вы!
– Без презерватива! – повысила голос женщина. – Не люблю.
Инспектор только пожал плечами.
– Я стану у окна вот так, и буду смотреть на все, что мы проезжаем, – женщина прошла к окну, потеревшись об него своим телом, слегка расставила ноги и подняла подол платья вверх до пояса. – А вы устраивайтесь, как вам удобно. – Она положила руки на опущенное окно, на руки положила подбородок и выпятила совершенно умопомрачительную попку в черных кружевах пояса и чулок. Инспектор, очнувшись, расстегивал молнию на брюках, потом стоял сзади, боясь к ней прикоснуться.
– Можно, я вас поцелую? – прошептал он в душистые волосы.
– Потом. Поляна в березах. Ручей с камнями, вода чистая. На той стороне поляны пасется лошадь. С жеребенком! – вскрикнула она и чуть подпрыгнула, – Какой хорошенький! Велосипедист едет по дороге, за ним бежит маленькая собака, у велосипедиста рюкзак на спине и авоська с банкой на руле. Начались дома. Женщина в огороде, белье на веревке, под навесом стоит машина, грузовик. Мотоцикл, куча песка. Дети сидят возле кучи. Двое мальчиков и девочка… Не входите, постойте так… – инспектор замер, соединенный с женщиной. Она опустила голову, растрепавшиеся волосы взметались на ветру и иногда бросались к его лицу прохладным пламенем.
– Вы плачете? – спросил инспектор, почувствовав, как тело в его руках напряглось и вздрагивает. Странно, но его это возбуждало.
– Колодец, – женщина подняла голову и сглотнула слезы, – раз, два, три, четыре, пять шесть.. Шесть коз, один козел и три козленка. Четыре козленка! Старик с палкой везет тележку. На дерево залезла кошка, дети стоят внизу и зовут ее. Мужчина в панаме красит крышу. Его женщина полощет белье во дворе…
Инспектор закрыл глаза. Все это время они ехали по совершенно пустой степи, очерченной кое-где по горизонту далекими посадками деревьев или терриконами.
Через полтора часа женщина разделась вся, постепенно – с каждым нахлестнувшим приступом страсти – снимая с себя по очереди: платье, бюстгальтер, пояс, чулки. Все это выбрасывалось в окно с маниакальностью жертвоприношения. Когда снимать было больше нечего, в дверь постучали. Проводница поставила в вагон чемодан, подтолкнула его ногой и поместила еще сумку.
– Я так понимаю, – сказала она, невидимая женщине, которую инспектор судорожно прикрывал своим пиджаком, – что теперь это можно поместить к вам в купе.
Голая женщина опустила стол и расставила на нем бутылки, пакеты и два стакана. Она заложила себе между ног накрахмаленное казенное полотенце, а инспектор ушел в туалет мыться.
– Давайте знакомиться, – сказала она буднично, когда он вернулся, приглаживая рукой мокрые волосы. – Меня зовут Ия.
– Просто Ия? – спросил инспектор, – А как будет полное имя?
– Это очень торжественно. Потом скажу, при случае. Вы чем в жизни занимаетесь?
– Я инспектор, то есть нет, я хотел сказать…
– Будете водку, инспектор? – перебила женщина и в дальнейшем называла его «инспектором», так и не поинтересовавшись именем.
Минут через сорок вялой беседы инспектор вдруг с удивлением узнал, что Ия выходит на той же станции, что и он. Разговор оживился. Инспектор объяснил, что едет из Москвы по делам, но не в командировку, а так, по личному желанию, а Ия сказала, что едет домой.
В накатившей на мужчину усталости действительность казалась утомительно странной, он с удивлением оглядывал вагон и голую женщину напротив, роющуюся в своем чемодане. Цвет ее кожи, волос, сосков и ногтей был так утонченно подобран, так правильно совмещен природой, словно удачный акварельный набросок талантливого обожателя женщин. Вдруг женщина замерла и уставилась в окно с выражением растерянности на лице.
– Что-то потеряли? – с трудом проговорил инспектор, борясь с дремой.
Женщина заплакала, заливая обильными слезами покрасневшее лицо.
– Боже мой, что вы? – мгновенно проснулся мужчина. – Да что случилось?
На всякий случай он выглянул в окно на предмет валяющихся у насыпи дохлых животных, но разогнавшийся поезд тащил за собой размытую – одним мазком – близкую зелень придорожья.
Женщина потянула носом и вытерла щеки крошечными черными трусиками. Она забралась на полку с ногами, начала было укладывать ступни в растянутые трусики, но заплакала еще горше и в голос. Инспектор встал.
– Мой… му-у-уж… – мычала женщина, спрятав голову в коленки.
– Прекратите. Я вас прошу, прекратите это, – инспектор подошел к двери и убедился, что она заперта. – Ну извините меня, я не знаю… Конечно, в таких случаях мужчина всегда… Но мне показалось, что вы сами захотели, прекратите же!
Инспектор сконфуженно сел. Плачущая женщина страшно его возбуждала.
– При чем здесь вы? – подняла женщина мокрое лицо и застыла, тяжело дыша приоткрытым ртом, уставившись в его лицо. Она поняла. – Я плачу потому, что у меня пропал муж.
– Ах, он пропал, – вздохнул с облегчением инспектор. – Ваш муж пропал, я понимаю, собаку сбило, а муж пропал. А со мной вы решили провести время, чтобы немного отвлечься?
– Хотите меня? – женщина посмотрела на застрявшие в ногах трусики.
– Хочу.
Женщина не смотрела в этот раз в окно, она легла на полке на спину, вздрагивая иногда судорогой подступавшего плача. Фантастической музыкой стучали колеса на стыках. Когда женщина, натянув на себя вытащенное из чемодана платье – тоже черное – ушла в туалет мыться, инспектор обнаружил, что его сердце стучит в такт поезду. Быстрым чужим ритмом.
В сумерках ее молчание было легким и родным. Голова инспектора на коленях у женщины, мягкое свечение почти закатившегося солнца, позвякивание ложки в стакане, кислый запах сыра и приторный – виноградного сока.
– Пора, – сказала женщина.
– Рано еще, – потянулся мужчина.
– Станция Лозовая! – закричала в коридоре проводница. – Кто грозился поезд остановить? Стоянка одна минута!
Конечно, было рано. Пришлось стоять в тамбуре с несколькими желающими выйти на Лазовой и делать вид, что за стеклом еле тащащегося поезда происходит что-то необычное, что нужно обязательно подстеречь и запомнить.
Платформы у вагона не было. Инспектор сначала ловил сумку и чемодан, потом женщину. Нащупывая землю, она благодарно потерлась о его щеку своей.
– Ну вот, – женщина потопталась и неуверенно осмотрелась. – мы и приехали. Вам далеко от станции?
– Мне бы в гостиницу, – инспектор тоже огляделся и постарался справиться с накатившим унынием.
– Очень смешно, – улыбнулась женщина.
Оказалось, что ближайшая гостиница была раньше только в районном центре, а командировочные селились в шахтерском общежитии, которое сейчас передали на постоянное жительство жертвам провала.
– У нас провалилась земля над старой выработкой. Двенадцать домов ушли в штольни.
– Извините за назойливость, но хоть позвонить здесь можно?
– Конечно, можно, – женщина наклонилась к вещам, инспектор быстро перехватил ручки сумки и чемодана.
Он пошел за ней в потемках, спотыкаясь и стараясь не потерять глазами мелькающие из-под черного платья икры с тонкими щиколотками, светящиеся нежным светом ее необыкновенной кожи: чулки женщина не надела. Он поинтересовался минут через десять, далеко ли ей добираться, и узнал, что еще нужно ехать минут тридцать от станции. Тогда он поинтересовался, на чем она собирается ехать, и выяснил, что у женщины здесь в гараже у знакомых стоит автомобиль. До гаража еще минут пять, но если он устал, можно подогнать машину и сюда, пусть он подождет ее с сумками, а она потом отвезет его на телеграф.
Инспектор сел на чемодан и в полнейшем затишье рассматривал вырезанный светом тусклого фонаря кусочек улицы. Звонить он собирался в местные органы власти, на худой конец можно было заночевать и в дежурке, а завтра разобраться с жильем. Инспектор старался думать о чем угодно, только не о том, что женщина пригласит его к себе. Бесшумно подкатившая машина влезла диковинным боком в подсвеченный круг, инспектор поднял голову и не поверил своим глазам: женщина выходила из серебристого автомобиля – цвета металла новехонький «Фольксваген-Гольф».
Она зашла с ним на телеграф, а когда инспектор стал интересоваться телефонами местного отделения полиции, взяла его за рукав и отвела в сторону.
Оказывается, она всех здесь знает, и в отделении полиции тоже знает многих, там, оказывается, работал ее муж, пока не уехал на заработки в большой город. Она сказала, что лучше сразу поехать домой к начальнику отделения, потому что дежурный все равно будет с ним связываться.
