Майнет Уолтерс - Охота на лис
— Почему он не отключает телефон на ночь?
— Собирает улики… которым, по-видимому, никогда не даст огласки.
— А насколько далеко отсюда расположена ферма Уэлдонов?
— В полумиле по дороге на Дорчестер.
— В таком случае почему вы не съездите к ней и не зачитаете Закон об охране общественного спокойствия и порядка? Из того, что вы рассказали, у меня сложилось о ней впечатление, как о женщине довольно трусливой. Если у нее не хватает смелости говорить по телефону, то при появлении адвоката она скорее всего грохнется в обморок.
— Все не так просто. — Марк подул на ладони, чтобы немного согреться. — Я имел довольно жесткую беседу по телефону с ее мужем как раз сегодня утром и сказал ему, что могу начать судебное преследование его жены по обвинению в клевете. В середине нашей беседы вошел Джеймс и устроил мне настоящую сцену только за то, что я пригрозил Уэлдону судебным преследованием. Он решительно отказывается от всяких исков… называет их признаками капитуляции… утверждает, что они будут свидетельством его слабости. По правде говоря, я вообще не понимаю его логики. Он постоянно пользуется метафорой осажденной крепости, как будто его вполне устраивает эта война на истощение вместо того, чтобы сделать то, что я ему постоянно предлагаю, — перенести боевые действия на территорию противника. Я понимаю, он опасается, что в случае судебного разбирательства подробности его семейной истории вновь попадут на страницы газет — естественно, ему не хочется, чтобы пресса трепала его имя, — но у меня все больше складывается впечатление, что Джеймс совершенно искренне боится, что в полиции вновь заинтересуются обстоятельствами смерти Алисы.
Нэнси стянула с головы шапку и положила Марку на руки — так ему будет теплее.
— Его нельзя за это винить, — сказала она. — Да, я думаю, гораздо страшнее быть совершенно невиновным в каком-то преступлении и в то же время не иметь возможности доказать свою невиновность, чем быть виновным и постоянно скрывать следы содеянного. В первом случае человек вынужден занимать пассивную позицию, во втором — активную. А ведь полковник — человек, привыкший действовать.
— В таком случае почему он не воспользуется моим советом и не даст отпор негодяям, терроризирующим его?
Нэнси встала.
— По тем причинам, которые вы уже назвали. Послушайте, вы зубами стучите от холода. Надевайте куртку и давайте подвигаемся. — Она дождалась, пока Марк наденет куртку, после чего они направились к японскому саду. — Нет смысла высовывать голову из окопа, если есть опасность, что ее оторвет следующим артиллерийским залпом, — заметила Нэнси. — Возможно, вам стоило предложить ему вариант партизанской войны вместо открытого сражения в виде судебных исков и вовлечения в дело полиции. Нет ничего дурного в том, чтобы направить снайпера с заданием «снять» наиболее опасного противника, засевшего в окопе.
— Бог мой! — воскликнул Марк со стоном, тайком засовывая шапку в карман, понимая, что с нее можно взять бесценный материал для генетического анализа. Если Нэнси о ней не вспомнит — проблема решена! — Вы не лучше его. Не соблаговолите ли перевести сказанное вами на доступный язык?
— Отбросьте на время тех людей, которых вам удалось идентифицировать, к примеру, жену Уэлдона, а затем сосредоточьте все внимание на Дарте Вейдере. Его будет гораздо легче нейтрализовать, если вы его изолируете. — Она улыбнулась, увидев его выражение лица. — Это ведь стандартная тактика.
— Не сомневаюсь, — ответил он угрюмо. — Ну а теперь скажите мне, как осуществить все вами предложенное без судебных исков.
— Разделяй и властвуй! Вы уже положили начало разговором с мужем миссис Уэлдон. Кстати, как он отреагировал?
— Возмущенно. Он ничего не знал о ее звонках.
— Прекрасно. А кого еще удалось определить с помощью «1471»?
— Элеонору Бартлетт. Она живет в Шенстед-Хаусе, на расстоянии примерно пятидесяти ярдов вниз по дороге. Она и Прю Уэлдон — близкие подруги.
— В таком случае это, должно быть, самая сильная союзническая «ось» врагов Джеймса. Вам необходимо их расколоть.
Марк состроил саркастическую гримасу.
— И как вы предлагаете мне «раскалывать» их?
— Прежде всего следует начать верить в то дело, за которое вы сражаетесь, — ответила Нэнси спокойно, почти равнодушно. — Нерешительность и половинчатость никогда не дают нужного результата. Если версия миссис Уэлдон верна, значит, Джеймс лжет. Если Джеймс говорит правду, значит, лжет миссис Уэлдон. Либо черное, либо белое, серого, извините, здесь быть не может. Даже если миссис Уэлдон считает, что говорит правду, хотя на самом деле то, что она говорит — ложь, это ведь все равно ложь. — Она повернулась к Марку и широко улыбнулась. — Вам ничего не остается, как занять более определенную позицию.
С точки зрения Марка, для которого вся история со смертью Алисы и звонками Джеймсу представляла собой сложный коллаж из оттенков серого, взгляд Нэнси был примитивным упрощением, и он задался вопросом, какой же курс она слушала в Оксфорде. По-видимому, что-то очень конкретное. Скорее всего нечто, связанное с техникой, в которой вращающий момент и осевая нагрузка имеют совершенно определенные параметры, а математические уравнения дают вполне однозначные результаты. Правда, Нэнси не слышала записей, но даже при таком условии…
— Реальность никогда не бывает только черной или белой, — запротестовал он. — Вы разве не допускаете варианта, при котором лгут обе стороны? А что, если они говорят правду по какому-то одному вопросу и ложь по другому? Что, если событие, которое они обсуждают, не имеет непосредственного отношения к предполагаемому преступлению? — Марк ткнул в нее пальцем. — Как вы поступите в таком случае… исходя из того, что у вас есть совесть и вы не хотите расстреливать невинного?
— Отказалась бы от своих обязательств, — резко ответила Нэнси. — Стала пацифистом. Дезертировала. Но, слушая вражескую пропаганду, вы наносите вред и собственному боевому духу, и боевому духу своих войск. — И, чтобы подчеркнуть значимость своих слов, она тоже ткнула в него пальцем. — Пропаганда — очень сильное оружие. Все тираны в истории превосходно умели им пользоваться.
Глава 11
Элеонора Бартлетт с явным оптимизмом отреагировала на сообщение Прю, что в Роще появились какие-то бродяги. Элеонора была женщиной завистливой, и ей нравилось выслушивать чужие жалобы. Если бы она была побогаче и у нее хватало бы денег на удовлетворение главнейших прихотей, она бы не вылезала из суда с жалобами на всех окружающих и, несомненно, приобрела бы славу «дамы со склонностью к патологическому сутяжничеству». Но так как на это денег у Элеоноры не было, она довольствовалась тем, что потихоньку разваливала взаимоотношения между людьми под прикрытием стремления к правде и справедливости. Подобная тактика сделала ее предметом всеобщей неприязни и наделила определенным влиянием на окружающих. Немногие могли позволить себе числить Элеонору среди врагов, в особенности местные дачники, которые и без того не отличались чистотой репутации — а уж за ними Элеонора присматривала с пристрастием.
Именно по инициативе Элеоноры ее супруг довольно рано вышел в отставку, и они перебрались в деревню. Джулиан согласился с большой неохотой, да и то только потому, что знал: его дни в компании в любом случае сочтены. Тем не менее у него возникли большие сомнения относительно разумности принятого женой решения уехать из города. Джулиана его общественное положение вполне устраивало: уровень старшего менеджера, неплохое портфолио на фондовой бирже, на которое он без особого напряжения смог бы позволить себе парочку круизов после выхода на пенсию. Его устраивали и друзья, и традиционный стаканчик-другой после работы, и гольф по выходным, и вполне добропорядочные и добродушные соседи, и кабельное телевидение, и дети от предыдущего брака, проживавшие от него на расстоянии пяти миль.
Как это часто бывало, жена сумела убедить его с помощью характерных для нее периодов холодного и презрительного молчания, перемежавшихся вспышками гнева. Продажа четыре года назад их скромного (по лондонским стандартам) дома на окраине Челси позволила Бартлеттам благодаря более быстрым темпам инфляции в городе по сравнению с сельской местностью приобрести достаточно солидную недвижимость в Дорсете. Шенстед-Хаус представлял собой изящное викторианское строение, придававшее значительность и аристократизм своим владельцам, чего нельзя было сказать о доме № 12 по Кройдон-роуд, построенном в 1970 году. Элеонора теперь постоянно лгала соседям относительно того, где они с Джулианом жили раньше (на той же улице, что и Маргарет Тэтчер); о том, какое положение он занимал в компании (директор); сколько зарабатывал (шестизначную сумму).
