Наталья Андреева - Королевы умирают стоя, или Комната с видом на огни
Денис появился на кухне, такой юный, чистенький и милый, что Анна вновь подумала: «Как же он непозволительно молод для меня!» Парень вежливо поздоровался, сел за стол и с жадностью принялся поглощать все, что она достала из холодильника.
– Ты уверена, что сможешь еще и прокормить его? – спросил Стас.
– Я отберу половину твоей доли.
– Ято, по крайней мере, пользу приношу.
– Интересно, какую?
– Помогаю твоим бездарным сотрудникам сляпать нечто вразумительное для богатых клиентов, или ты забыла?
– А я тебя кормлю. И работаешь ты в моем доме. И живешь здесь. Так что помолчи.
– Денис, а в какой комнате ты будешь жить? – невинно спросил Шацкий.
Парень покраснел:
– Я в общежитии живу.
– Да? Ну, это ненадолго.
– Мы торопимся, Стас. Кстати, не забудь сделать то, о чем я тебя просила.
– Ты о тех ляпушках? Я картину пишу.
– Оторвись. У нас солидный клиент, и я хочу, чтобы мы на нем хорошо заработали.
– Ладно, раз в семье прибавился еще один рот, придется постараться.
Денис выбежал из кухни. Анна показала Стасу кулак и бросилась за ним.
– Дэн, постой. Ты что, на Стаса обиделся? Да он не злой!
– Я не понимаю, зачем ты меня сюда привезла. Я тебе не нужен, ему не нужен. Тогда зачем?
– Он просто ревнует.
– Кто он тебе? Любовник?
Анна рассмеялась:
– Просто друг. Он боится, что теперь с ним будут меньше нянчиться, вот и все. Стас добрый, просто чудной, как все талантливые люди. Ты должен посмотреть его картины.
– Я ничего не понимаю в этом.
– Не страшно. Просто тебе надо ко всему этому привыкнуть, – и Анна впервые решилась прикоснуться губами к его необыкновенному рту. Она сразу заметила, какие у Дениса чувственные губы…
…И Денис остался в ее доме. Его появление не вызвало фурор: мать хмыкнула, но промолчала, тетенька посмотрела сквозь очки и сказала только: «Хорош!», сын разозлился и надулся, тут же исчезнув в своей комнате. Сначала Дениса старались просто не замечать, но он был милым, и к нему быстро привыкли. Самые непростые отношения у него сложились со Стасом. Вопервых, Денис недолюбливал голубых. Анна не стала докапываться до причин, но чтото там было. Вовторых, Денису и Стасу приходилось делить внимание проживающих в доме женщин. На стороне одного были юность и физическая красота, на стороне другого – талант и умение вызывать к себе жалость. Если поначалу Денис стеснялся Шацкого, то, освоившись, решился показать зубы. Он оказался неглупым, вполне самостоятельным, но слишком сентиментальным. Втайне от всех Денис писал стихи. Анна это знала, но молчала, потому что если бы пронюхал Стас, они с Денисом вполне могли и подраться. Шацкий не любил плохую поэзию, особенно всякие там розымимозы, и Анна представляла, что случится, если он раздобудет один из листочков Дениса. К несчастью, Стас имел привычку лазить там, где его не просят, и брать все, что его заинтересует. Анна знала, что когданибудь они с Денисом сцепятся, и старалась подольше держать обоих на расстоянии друг от друга.
Денис поселился в той комнате, что находилась рядом с ее спальней, и вскоре Анна пригласила рабочих и велела сделать в стене между ними дверь. Когда та была готова, Анна простонапросто не стала ее запирать, и Денис пришел сам. Он оказался не таким уж ребенком, она это почувствовала сразу. Кроме того, он не имел привычки Малиновского каждое свидание заканчивать утверждением собственного превосходства, не устраивал сцен и был с Анной гораздо нежнее, чем все прочие ее мужчины.
«Наверное, еще не знает своей силы, – думала на этот счет Анна, так и не решив, прогонит она его или нет, если застанет в постели с другой женщиной. – В конце концов, он будет не первым, кто мне изменит».
Но Денис и не собирался ей изменять. Он ездил по утрам в свой университет, сразу после занятий возвращался в ее дом, тайком писал стихи, то и дело ссорился со Стасом, пытался помогать ее матери и тетеньке, все только портя своими неумелыми руками, и каждый вечер приходил к Анне. Если она не хотела близости, он просто просился полежать рядом, и она не могла ему отказать. Денис удобно устраивался на ее постели и пытался приласкаться. Ему нравилось, когда Анна гладила его по голове, думая в это время о чемто своем. Он молчал, не пытался перебить ее мысли, и, очнувшись, Анна пыталась с ним поговорить. Она хотела наконец понять, что за человек так неожиданно и надолго стал ее любовником и еще одним ребенком.
– Дэн, где твои родители?
– Там, где надо – в маленьком провинциальном городке.
– Где это?
– Ты не знаешь.
– У меня в школе не было проблем с географией.
– Его нет на карте, он слишком маленький.
– Я куплю крупномасштабную карту области, где он находится, и обязательно найду.
– Не надо. Я туда все равно не вернусь.
– А чем занимаются твои родители?
– Работают.
– Где?
– Где сейчас все работают? На работе.
– Они очень бедные?
– Как все.
– Я же не бедная.
– Тебе повезло.
– Что ты об этом знаешь? – Анна вздохнула, погладила его густые светлые волосы: «А всетаки жаль, что он не брюнет!»
– Анна, твои глаза похожи на звезды.
– Да? Боюсь, ты не первый, кто это заметил.
– Я сразу вспомнил тебя: у нас был выпускной бал, и мы с одной девочкой танцевали медленный танец под твою песню. Такая красивая песня. Мне нравилась.
– И мне. Раз я ее написала.
– Почему ты больше не поешь?
– Не о чем, наверное.
– Я тоже хочу написать песню.
– Не надо.
– Почему?
– Не дай бог об этом узнает Стас, он тогда тебе спуску не даст.
– Он все это делает изза тебя.
– Ерунда. Ты знаешь, какие у Стаса наклонности.
– Не обязательно любить тебя как женщину.
– Интересно, а как еще можно меня любить?
– Так, как он.
– Ты глупости говоришь. Иди спать.
– И еще так, как я.
– Что?
– Я тоже тебя люблю.
– Ну, спасибо.
– Пожалуйста. Можно, я напишу тебе стихи?
– А если они будут плохими?
– Я напишу хорошие.
– Иди спать. – Анна хотела поцеловать его на ночь поматерински в лоб, но Денис вдруг перехватил ее губы и стал целовать настойчиво, жадно. Теперь это был отнюдь не ребенок, а взрослый мужчина, гдето даже злой и нетерпеливый.
– Дэн, – простонала она, – уже поздно.
– Ну и что? Если я хочу? – и он уверенно потянул с нее ночную рубашку…
…Их жизнь окончательно наладилась и протекала вполне спокойно, не считая конфликтов Дениса со Стасом. Шацкий всетаки добрался до шедевров молодого поэта. Однажды, когда Анна приехала вечером домой и расположилась вместе с Денисом подомашнему на кухне, мечтая поужинать в тишине и покое, Шацкий без приглашения заявился туда, уселся на табурете подальше от Анны и достал из кармана какойто листок.
– Так. В нашем доме, господа, оказывается, живет поэт! Десятая часть А. Блока и сотая А. С. Пушкина. Уж простите, что Пушкина я ставлю гораздо выше Блока. Вот послушайте, что он пишет.
– Стас, замолчи! – одернула его Анна.
– А я только начал. И что тут плохого? Надо делать высокое искусство доступным для широких масс. Это достойно того, чтобы гденибудь его издать, например в журнале «Светоч плохой поэзии». А что? Нет, вполне достойно: «Когда вчера взошла заря, с тобой мы встретились не зря», и чтото там траляляля, ну и под конец, сами понимаете, тополя. Наверное, для рифмы? Гдето тут еще розы с мимозами обязательно должны присутствовать, как же без них, родимых? – и он помахал в воздухе листком.
– А на твоих картинах все какоето кривое, – не удержался Денис.
– Ого! Мальчик разбирается в живописи!
– Представь себе. И не шарь в моем столе. Анна, почему ты ему разрешаешь?
– И правда, Стас, нехорошо.
– Я это в гостиной нашел. А что, и в его комнате есть такие же шедевры? – заинтересовался Шацкий.
– Посмей только туда зайти! – начал подниматься изза стола Денис.
– Парниша, не учите меня жить, – ощерился Стас.
– Зараза! – Денис прыгнул на него разъяренным леопардом. Шацкий бросился бежать, но молодой поэт был в прекрасной физической форме, к тому же в юности всерьез занимался боксом. Настоящей поэзии хорошие кулаки иногда просто необходимы. Зато Стас был тощ, подвижен и быстро бегал, ведь если поэтам нужны крепкие кулаки, то критикам – быстрые ноги. Шацкий успел запереться в своей мастерской, стало слышно, как он поспешно придвигает мебель к хлипкой двери. Денис налег на нее широким плечом. Анна подбежала и стала его оттаскивать:
– Ну что вы как дети! Нашел на кого обижаться! Это же Стас!
– Пусть он не лезет!
– А ты перестань марать бумагу! – раздался изза двери голос Шацкого. Он обожал подслушивать.
