Саймон Гандольфи - Золотая девушка
На пороге показалась Марианна. С минуту она молча наблюдала за ним, а затем удивленно проговорила:
– Это же ружье дедушки!
– Я делаю это, чтобы защитить его, – сказал Трент. – Поверь мне, Марианна, обрез – лучшее оружие для закрытого пространства. Кроме гранат, – для точности добавил он и улыбнулся. – Но если использовать гранаты, лучше находиться вне этого закрытого пространства.
– А, понятно. – Она прошла в ванную.
– Я попытаюсь послать радиограмму, – сказал он. – Крикни, когда освободишься, и мы попьем кофе.
Он передавал сообщение в посольство США, повторяя его раз десять. Помехи не слишком огорчали: все равно по сравнению со сложной аппаратурой УБН передатчик президента был весьма примитивным.
Марианна позвала Трента, и, когда он вошел в кухню, она уже разливала кофе. Он сел за стол и снова взял ножовку.
– Дедушка был уже пьян, когда ты пришел, да?
– Да, – ответил Трент и начал пилить.
– Прекрати! – воскликнула она, и Трент остановился. – О ком ты собирался заботиться?
– О президенте.
– Так что же ты заботился не о нем, а? Ты заботился обо мне.
– Я старался делать и то, и другое.
– Тем, что лгал мне?
– Я никогда не лгал тебе, Марианна.
– Ты не говорил мне правду.
– Я не знаю правды.
У него были только обрывки информации и подозрения, в которые ему было трудно верить, да и не хотелось, несмотря на всевозрастающую очевидность… Но всего он не знал Пока не знал. Хотя мысленно уже почти добрался до главной фигуры заговора – до начальника-гринго, которым хвастался Мигелито. Он понимал, что должен поговорить с Марианной о ее дедушке, но боялся причинить ей боль или стать непосредственным инструментом, который причинит эту боль.
– Все очень сложно, – начал он и подумал, что обычно так взрослые говорят детям: "Вы еще слишком малы, чтобы понять".
– Мне не нужна твоя чертова забота! – воскликнула она. – Я сама могу позаботиться о себе. Оставь меня в покое. Делай свою грязную работу. Грязную, потому что она правда грязная! – Марианна схватила со стола кружку с кофе и вышла, хлопнув дверью.
Ничего удивительного. "Она боится за деда", – подумал Трент и опять принялся уродовать ружье. Закончив, он разобрал свой вальтер и, вытряхнув патроны на лист старой газеты, принялся расковыривать их ножом. Он слышал, как президент проковылял в ванную. Зарядив пистолет, Трент подождал, пока старик спустит воду, помог ему лечь в постель и сунул вальтер ему под подушку.
– На всякий случай, сэр… – сказал он и снова пошел к передатчику.
Марианна спала на диване. Трент накрыл ее, завел будильник, чтобы он зазвонил через час, и завернул его в полотенце. Он уснул, сидя за столом, а через час снова отправил радиограмму Каспару. Марианна спала беспокойно, поджав ноги, как ребенок. Глядя на нее, Трент вспомнил, что еще утром они плыли на "Золотой девушке", он думал о возможной смерти и испытывал чувство тоски оттого, что лишен права на нормальную жизнь. Лишен полковником. Открыв сумку, Трент вынул фотографию.
Глава 11
Несмотря на то что тайфун передвинулся к северу, жестокие порывы ветра продолжали терзать горы, непрерывно обрушивая на поляну потоки дождя. Трент ле жал на крыше под прорезиненным пончо, которое нашел на кухне. Он находился здесь уже полтора часа. Дождь и ветер высосали из него тепло, и он не переставая дрожал. Но дождь был ему на руку. Если начнется атака, атакующие, уверенные в своем численном превосходстве, из-за дождя будут действовать быстрее и неосмотрительнее, и это даст Тренту небольшое преимущество. Он приступил к наблюдению за час до восхода солнца и вот сейчас увидел, что приближаются полицейские, которых прислал Каспар. Даже без бинокля Трент различил полицейские значки на передних дверцах двух "лендроверов". Минут через десять они приблизятся к небольшому завалу у подножия склона. Пять минут уйдет на то, чтобы растащить деревья. Еще через пять минут они подъедут к V-образному завалу, где им придется оставить машины. И еще пять минут на путь по поляне…
Соскользнув с крыши, чтобы его не было видно с дороги, Трент спрыгнул на землю. Вернувшись на кухню, он раздул тлеющие угли, подбросил пару поленьев и поставил чайник. Марианна по-прежнему лежала на диване, но он понял, что она проснулась.
– Полиция – хорошие ребята, – сказал он. – Они будут здесь через двадцать минут. Чайник на плите.
Вернувшись на кухню к теплой печке. Трент разделся и натянул на себя вещи, в которых приехал. Они были влажные, но теплые. Он перекинул по патронташу через каждое плечо, рассовал по карманам мотки с прочной тесьмой, сварил кофе и отнес в комнату кофейник и три кружки.
Марианна села. Видно было, что она по-прежнему сердится. Ее прическа в стиле афро помялась, курчавые волосы с одной стороны упали на лоб.
Тренту захотелось подойти и поправить их, но он не был уверен в ее реакции. Вероятно, она оттолкнет его руку, решил он, и улыбнулся.
– Ты похожа на единорога.
Она откинула волосы со лба и достала из сумочки, лежавшей у ее ног, эбонитовую заколку.
– Никто не заставляет тебя смотреть. Он подошел к окну. "Лендроверы" все еще были у небольшого завала.
– Ты же сказал, что это полиция, – удивилась Марианна, взглянув на его снаряжение.
– Считай, что это деловой костюм. Я разбужу твоего дедушку.
Взяв с подноса кружку кофе, он понес ее в спальню. Старик выглядел совсем разбитым. Трент пришел в замешательство, увидев удивительно знакомое выражение на его лице: вина, гнев и горечь. Так выглядел его отец, когда в очередной раз опускался на ступеньку ниже. Секретарь жокей-клуба, секретарь поло-клуба, затем – клубы, находящиеся на самой периферии конноспортивного мира. Трент вынес из этой одиссеи владение иностранными языками и диалектами, подкрепленное образованием, которое он получал вместе с детьми из высших слоев общества и детьми служащих конюшен. Капитан Гамильтон Махони, несмотря на свои финансовые промахи, был любящим, понимающим и заботливым отцом, но страдал провалами памяти после выпивок…
Неуверенный в том, насколько хорошо президент помнит события вчерашнего дня, Трент заново представился:
– Трент, сэр. Отдел по борьбе с терроризмом. Великобритания.
Президент пошарил по ночному столику в поисках очков. Трент поднял их с пола и подождал, пока старик наденет.
– Сюда поднимается полиция, мистер президент, – предупредил Трент, намекая на то, что старику следует привести себя в порядок. – Кажется, теперь вы в безопасности, но все равно на всякий случай держите пистолет под рукой.
Старик на секунду растерялся, потом вспомнил и вытащил из-под подушки вальтер Трента. Он понял, как смешно, должно быть, выглядит, сидя в кровати, с седой щетиной на щеках, кружкой кофе в одной руке и длинноствольным пистолетом – в другой.
– Спасибо, мистер Трент, – произнес он с легкой иронией. – Мне уже лучше, "Политики – мастера быстро приходить в себя", – подумал Трент, возвращаясь в гостиную.
– С ним все в порядке, – бросил он Марианне и подошел к окну, глядя на часы. Сейчас полиция должна показаться в поле зрения.
Наконец один "лендровер" взобрался на скалу и остановился у препятствия. Второй, должно быть, застрял у первых деревьев, или водитель не смог там проехать. Трент наблюдал за тем, как полицейские выскакивают из машины. Их четверо, лиц не видно. Поверх униформы – пончо, такие же, каким он укрывался, лежа на крыше. Один из них помахал в сторону хижины в знак приветствия. "Сержант", – подумал Трент. Растянувшись, они пошли вверх по холму, под дождем и ветром, иногда пошатываясь под его порывами. На груди – автоматические винтовки. Четверо друзей, собравшихся поразвлечься…
– Вот они, – кивнул Трент Марианне и, обернувшись в сторону спальни, крикнул:
– Мистер президент!..
И вдруг ему вспомнилось другое утро. Тогда он был в составе спецназа США в Юго-Восточной Азии. Рейнджеры выпрыгивали из вертолета и шли точно так же, немного растянувшись, самоуверенные, как большинство американских солдат, которых кино и телевидение убедили в их превосходстве над остальным миром. Полиция же Бельпана вообще-то была обучена в соответствии с британскими нормами.
Четверо у подножия холма, остальные прикрывают дом с тыла, со стороны гор. Они медлили, чтобы дать время второй группе занять позиции. Трент даже слегка удивился, что не испытывает страха. Чего бояться, когда видишь врага? С этого момента началась его работа. Теперь или пан, или пропал.
Он оглянулся и посмотрел на Марианну. Она словно застыла, сидя с сердитым видом. Трент вдруг вспомнил женщину из лагеря для голодающих, качавшую мертвого ребенка и отрешенную от внешнего мира. Она не разжимала рук, поскольку тогда у нее ничего не осталось бы. И несмотря ни на какие объяснения, он по-прежнему был для нее врагом.
– Извини, Марианна, – сказал Трент. – Я ошибся. Хорошие парни оказались плохими.
