Марина Серова - Покой и не снится
— Ты приговорил своего ребенка, — продолжал буйствовать Решетников. — Приговорил к смерти потому, что он тебе был не нужен, потому что его смерть была тебе выгодна, была удобна тебе. Об Анечке в тот момент ты и не подумал, свинья. На ее чувства тебе было начхать…
После этого мой клиент размахнулся и изо всех сил, на какие только был способен, врезал Колапову кулаком в челюсть. Тот упал на пол своей прихожей, изо рта потекла тоненькая струйка крови.
— А теперь, вернувшись в Тарасов, ты сам себя погубил, — подвел итог Решетников.
Но в ту же секунду Колапов энергично вскочил с пола, и рука его скользнула в боковой карман плаща, висевшего на вешалке. Когда он выдернул руку, в ней был зажат вороненый ТТ.
Я среагировала мгновенно. Схватила Решетникова за рукав и, с силой потянув вниз, повалила его на пол. Сама оказалась сверху. В этот момент я не думала о смерти. Важна была только жизнь клиента.
Но я не угадала намерения Колапова. Уже выхватив револьвер и развернувшись к врагу лицом, я увидела, как он стремительно сунул себе в рот дуло пистолета и нажал на курок. Раздался выстрел.
— Вот черт! — сказала я, не в силах сдержать себя.
— Что? — с испугом спросил Решетников, все еще не поднимаясь с пола.
— Он застрелился.
— Как? — Александр Михайлович вскочил на ноги, но тут же, узрев плачевную картину, сложился пополам. Его вырвало.
— Пойдемте отсюда, — я вывела Решетникова на лестничную площадку и аккуратно затворила за собой дверь.
Мы спустились вниз. Александр Михайлович все еще никак не мог прийти в себя. Голова у него кружилась, бледность заливала лицо.
Дождь прекратился.
Костя подбежал к нам и помог мне доволочь Решетникова до машины.
— Что с ним? — спросил он меня.
— Переутомился.
— А как этот подонок? — Жемчужный кивнул в сторону подъезда.
— Очень расстроился, что его план не удался. Буквально потерял голову с расстройства.
— А если он опять возьмется за старое? — всполошился Жемчужный.
— Это вряд ли, — я села за руль и отъехала от дома покойного Павла Викторовича.
— Все равно надо было его придушить, — резюмировал Костя.
— Надо было, — согласилась я. — Но не успела…
Он ничего не понял, а развивать тему не стал. Я тоже не настаивала.
Всю дорогу до решетниковского особняка мысли мои то и дело возвращались к происшедшему. Человек не мог жить без медицины и принял, на его взгляд, единственно верное решение. Все-таки странный народ — врачи. Я в них разочаровалась. Хотя как знать, может, со временем это и пройдет.
Когда мы подъехали к особняку, Решетников вроде оклемался.
— Приехали, — объявила я, обернувшись к нему.
— Слава богу, — сказал он и вышел из машины.
— Мне опять подождать здесь? — спросил Костя с улыбкой.
— Нет, не стоит. Пойдем.
Мы вошли в дом.
— Моя работа закончена.
— Вы правы, Женя. Все уже закончилось. Моя жизнь теперь вне опасности. И вы соответственно можете жить спокойно.
Я усмехнулась. Решетников думает, что он один такой несчастный на всем белом свете. А я уже и забыла, когда жила спокойно. Сегодня он, завтра другой. Для таких, как я, всегда отыщется работа. Но, видать, я сама этого хотела.
— И не говорите, Александр Михайлович, — всплеснула я руками.
Оставив Костю ненадолго в гостиной, мы с Решетниковым поднялись наверх. Там он и рассчитался со мной за оказанные услуги. А напоследок сказал:
— Спасибо вам, Женя.
— Не за что, Александр Михайлович. Если что, всегда обращайтесь.
— И вы придете?
— Там видно будет, — ответила задумчиво.
Он не обиделся.
Мы спустились вниз. Костя уже по-хозяйски налил себе кофе и удобно расположился на диване.
— Женя уезжает, — сообщил ему Александр Михайлович.
— Как? Уже? — Жемчужный вскочил. — А как же кофейку попить?
— Дома попью, — ответила я.
— Тогда позволь хотя бы проводить тебя, — попросил он.
— Только до машины, — категорично заявила я.
Костя мне нравился, но я не желала оставлять ниточку, которая связывала бы меня с этими воспоминаниями.
Оказавшись на улице, Жемчужный сразу напомнил:
— Ты обещала мне поцелуй.
— Ну что ж, раз обещала, — театрально вздохнула я, — придется сдержать слово.
Я приблизила свое лицо к Костиному и поцеловала его в губы.
— Не так, — сказал он.
— А как?
— Вот так, — он привлек меня к себе, и мы слились в едином поцелуе, как в прошлый раз.
— Я люблю тебя, — произнес он, когда поцелуй все-таки закончился.
— Спасибо.
— А ты меня?
— Костя, давай не будем… — начала я.
Но он прервал меня:
— У меня есть к тебе предложение, Женечка.
— Какое? — Я уже догадывалась, что он скажет вслед за этим.
— Выходи за меня замуж.
Господи, только этого мне и не хватало.
— Нет, — ответила я ему.
— Почему?
— Просто нет. И все.
Впервые за время нашего с Жемчужным знакомства он сделался мрачнее тучи. Расстроился.
— Прости меня, Костя.
Он помолчал, затем, улыбнувшись через силу, сказал:
— В таком случае остается только напиться. А что делать?
— Да, выбора нет, — рассмеялась я и, протянув ему руку, добавила: — Ну, прощай.
Он склонился и поцеловал мне запястье.
— До свидания.
Я развернулась и пошла к машине. Жемчужный не спускал с меня глаз. Села в салон «Фольксвагена» и запустила мотор. На прощание еще раз помахала ему рукой.
Я жутко устала. Смертельно хотелось спать. Двигаясь в плотном потоке машин, вспомнила, что так и не позвонила Венской. Да ладно! Александр Михайлович сделает это за меня. А нет, так завтра в клинике все и так узнают о последних событиях. Доктор Колапов превратился в тень. Ну чем не сенсация?
Я перестроилась в крайний ряд. Движение здесь было интенсивнее. А мне не терпелось оказаться дома…
