Эва Хансен - Латекс
– Неужели до весны никто не заглянул в домик? Ведь там не один Сьеберг охотился?
Собеседник чуть усмехнулся:
– Сьеберг был не из тех, в чьем домике можно переждать непогоду или заночевать. Стороной обходили. Боюсь, это его и погубило.
– Фрау Ольстен заявляла о пропаже мужа?
– Она сказала, что он ушел и не вернулся. Но Ольстен никогда не объяснял, куда именно ходит и зачем. Якобы говорил, что ему все надоели… Почему вы интересуетесь этой семьей? – Глазки-бусины смотрели пытливо, не соврешь. Но Ларс не спешил отвечать на вопрос, напротив, задал следующий:
– Вы помните старшего из мальчиков в этой семье?
– Да. Густав, кажется? Только он фамилию носил другую, он и старшая дочь.
– Сьеберг. И тот сын, что утонул, тоже был Сьеберг.
На Нильсена фамилия не произвела впечатления. Он пожал плечами:
– Возможно, не помню. Сильный был мальчишка этот старший. Крепкий, красивый и жестокий. Мне всегда казалось, что он готов наброситься и загрызть зубами.
– Густав Сьеберг убит в Стокгольме, причем, убит с особенной жестокостью.
Хозяин дома усмехнулся:
– Я другого и не ожидал. Всегда знал, что у этого парня все так и кончится. Что-то было в нем такое… Но семья уехала в Квиккчокк, там у них какая-то родня дальняя. Только старшая дочь в Лулео, я видел ее там однажды. Да, бывал по делам, когда увольнялся на пенсию, и видел. У Сары сын… Вам стоит встретиться с Сарой Сьеберг…
– Мы уже встречались, но она ничего не знает, говорит, мол, уехала из Галливаре и все, забыла обо всех, ни с кем не встречалась и никого знать не хочет.
Нильсен задумчиво покусал губу, а потом тихо произнес:
– Если вам это поможет… – Тут же вскинул глаза и строго предупредил: – Но я должен знать, что вы не навредите Саре Сьеберг! Вы не ответили, почему интересуетесь семьей.
– Густав долго был моим приятелем, но он никогда не рассказывал о своем детстве и своей семье. К тому же он женат… был женат на нашей подруге. Остались какието вещи, да и наследство. Может, это поможет остальным членам семьи?
– Это не все, – мотнул головой Нильсен, – вы еще что-то знаете, но не хотите говорить старику. Ну, и ладно. Если кто-то что-то знает о семье Ольстенов, то только Сара. Но если она не пожелала говорить, так тому и быть.
– Вы тоже что-то знаете, но не желаете говорить. А вредить Саре Сьеберг мы не намерены, просто пытаемся разобраться с делами погибшего друга. Благодарим за кофе и сообщенные сведения. – Линн поднялась, Ларс последовал за ней.
– Ну, что ж, если вы больше не хотите кофе… – развел руками Нильсен. Его пес приоткрыл один глаз, наблюдая за гостями.
– Ну, что ж, если больше не хотите ничего сказать… – повторил его тон Ларс, тоже разводя руками.
Уже у двери Нильсен вдруг произнес:
– Сара Ольстен уехала в Лулео сразу после пожара, будучи беременной. Думаю, все это не зря. Удачи вам.
Патрик Нильсен явно жалел юную Сару, которой несладко пришлось в жизни. Почему-то показалось, что это сочувствие чуть более сильное, чем просто отношение старшего к младшей или полицейского к обиженной девушке. Наверняка Сара Сьеберг нравилась Патрику Нильсену, но это их дело.
Последняя фраза Нильсена объяснила многое, в том числе и нежелание Сары вспоминать о семье. Что ж, возможно, так лучше, она имела на это право.
Пока ехали от Галливаре до Тере, три часа почему-то молчали – Ларс за рулем, а Линн, уставившись вперед на дорогу, словно от ее внимательности что-то зависело. Вообще-то, зависело, трасса Е-10 хороша, но большая ее часть идет по лесу. Здесь на северо-востоке страны лес не такой густой, как на юге, но столкновения с лесными обитателями все равно часты, потому приходилось ехать медленно и на дорогу смотреть внимательно. Если честно, то желания торопиться на встречу с Сарой Сьеберг, если та вообще состоится, не было, Ларс и Линн просто не знали, что именно будут говорить.
Когда в Тере свернули на Е-4, Линн все же завела беседу на волнующую тему:
– Ларс, давай, просто спросим ее о семье, скажем, что жена Густава… вдова Густава хотела бы кое-что отдать, может, помочь семье… Сара живет явно небогато, а Бритт совершенно не нужен дом, она не сможет жить там, где убили Густава.
– Не мешало бы сначала спросить саму Бритт, прежде чем обещать что-то семье Густава.
Не мог же Ларс сказать, что дом не принадлежал Густаву.
– Я знаю, спрашивала. Бритт сказала, что мы можем обещать семье все, что у Густава было, она не держится за наследство.
Ларс покачал головой:
– И все же не стоит разбрасываться обещаниями, просто скажем, что она готова помочь.
Они ни словом не обмолвились о своем понимании, что Сара родила ребенка от отчима. Вряд ли это было сделано добровольно, ведь она после отъезда из Галливаре с семьей больше не виделась и в Квиккчокке никогда не была.
Хозяин «Корсики» от их появления пришел в восторг:
– Я же говорил, что вам понравится, и вы вернетесь!
Конечно, они не стали рассказывать, почему именно вернулись.
Стейк был приготовлен отлично, но на сей раз Ларс и Линн ели, не чувствуя вкуса. Им предстоял разговор с женщиной, которая разговаривать не захочет.
Они откровенно тянули время, в результате решили поздно вечером не ходить, тем более жители Гаммельстада только начали съезжаться в город для завтрашней воскресной службы в местном соборе. Это многовековая традиция – собираться на воскресную службу со всей округи.
Может, Сара Сьеберг еще не приехала?
На следующий день нашелся повод вообще не ходить к Саре – у Линн поднялась температура, она умудрилась простыть и теперь лежала под одеялом, приняв лекарство.
Что заставило Ларса все же отправиться к Саре? Он и сам не смог бы ответить. Бывают необъяснимые поступки, к сожалению, (или счастью) часто именно они меняют жизнь человека. Совершишь, а потом не знаешь, корить себя или хвалить.
Линн осталась в отеле, а Ларс поехал в Гаммельстад вечером после второй службы, втайне надеясь, что Сьеберг уехала после первой.
Вот он, домик с горящим в окнах светом среди остальных таких же, выстроившихся в ряд. Гаммельстад зимой в будни производит несколько странное впечатление заброшенного города. По воскресеньям же в часы службы в церкви собирается много народа, летом в выходные дни в домиках живут их хозяева, но в остальное время этот музей под открытым небом выглядит покинутым.
Был воскресный вечер, большинство хозяев домиков уже разъехались, но Сара видно не успела покинуть Гаммельстад.
Дверь открыла – здесь не привыкли кого-то бояться, но в дом снова не пригласила, сама вышла на крошечное крылечко, как и в прошлый раз кутаясь в большой теплый платок и тем самым давая понять, что беседовать не намерена.
Ларс произнес заготовленную фразу о готовности Бритт помочь. Имя не называлось, было просто сказано «вдова Густава». Сара, кажется, изумилась:
– Вдова? Вы разговаривали с вдовой Густава? Откуда у вас ее адрес?
Теперь изумился Ларс.
– Бритт подруга моей жены, она сейчас в Норвегии, но я действую по ее поручению…
Сара переспросила:
– Вы знакомы с Ане? Ане в Норвегии?
– С Бритт, – поправил ее Ларс. – Жена Густава Бритт Джонсон…
Сара вдруг расхохоталась:
– О боже! Что еще натворил мой брат? Войдите в дом, здесь холодно.
Ларс нахмурился, ясно, что с женитьбой Густава что-то не так… Ой-ой, хорошо, что Линн нет рядом.
В доме все то же – камин со старым креслом, два стула у стола и небольшой диван, на котором спать можно только согнувшись калачиком.
Великодушно предложив Ларсу сесть в кресло, Сара встала у остывающего камина, привалившись к нему плечом, усмехнулась:
– Так что там за жена Густава?
– Бритт Джонсон, она американка. Брак зарегистрирован чуть больше месяца назад…
– Он недействителен, потому что у Густава Сьеберга уже есть жена – Ане. Если мы, конечно, об одном и том же Густаве речь ведем.
– Об одном, – кивнул Ларс, – вы с братом похожи. Ему было тридцать два, он родился в Кируне, имел старшую сестру Сару, и младших братьев – Йена, Маркуса и Курта. Отчима звали Стиг Ольстен. Все верно?
Его тирада не произвела на женщину большого впечатления, напротив, Сара усмехнулась:
– Вы так много знаете о нем и не знаете, что у Густава жена и ребенок?
Ларс сумел справиться с неприятным потрясением.
– А вы откуда это знаете, если столько лет ничего даже не слышали о семье?
– Густав не семья.
– Почему вы не сказали, что семья уехала в Квиккчокк не вся?
– С какой стати я вообще должна вам что-то говорить?
Вообще-то, она права, он никто, ведь даже поручение Бритт недействительно, если недействителен сам брак между ней и Густавом. Казалось, говорить больше не о чем, но тут Сара сама дала повод:
