Наталья Солнцева - Черная жемчужина императора
- Если бы ты уважала меня, - я уже не говорю о любви, - ты бы использовала любую возможность провести время со мной! Но ты пренебрегла моим вниманием, моим желанием побыть вместе, и поскакала ни свет ни заря в чайную, на дурацкие посиделки с Альбиной! О чем это вам приспичило поболтать? Небось кости мужикам перемывали да обменивались грязными сплетнями?
- Почему же обязательно «грязными»? - вспыхнула Лена.
- Чем, по-твоему, занимаются бабы за чаем? Чешут языками!
- Как ты груб.
- Я оскорблен! - взмахнул руками Треусов. - Мне не до церемоний! Почему ты выбираешь не меня, а Эрман? Она что, умнее, опытнее?
- Она женщина. Есть вещи, которые мы можем обсудить только между собой.
- Какие, позволь узнать?
Лена, потупившись, молчала.
- Вот! - торжествующе завопил Треусов. - Тебе нечего сказать! Не-че-го! Мы дали друг другу слово, что будем предельно откровенны… что не станем ничего скрывать. Как я могу связать свою жизнь с женщиной, у которой есть от меня тайны? Я уже обжегся и не собираюсь повторять ошибку!
- Я не могу отказаться от всех подруг и общаться только с тобой.
- Не отказывайся! Кто тебя об этом просит?
- Тебе не нравится Альбина? - спросила Лена.
- Мне не нравится, когда меня бросают ради глупой бабской болтовни… или еще чего похуже.
Лену бросило в жар от появившейся мысли.
- Откуда ты знал, что мы в чайной? - дернулась она. - Следил?
- Допустим. И что с того? Пару раз я случайно проезжал мимо и заметил, как вы с Эрман выходите оттуда. Я очень ревнив, Лена! Притом ревнив не как мужчина, а как человек. Я не прощаю, когда предпочтение отдают не мне.
Лена искала выход из создавшегося положения и не находила. Порвать с Альбиной она не могла, расстаться с Павлом тоже. Как быть?
- Давай… проводить время вместе, - неуверенно предложила она. - Эрман встречается с Ростовцевым, мы могли бы собраться вчетвером, поужинать или… сходить в театр. Ты не против? Кстати, познакомишься с Альбертом поближе.
- Не вижу смысла, - отрезал Треусов. На его лицо легла тень усталости, он явно расслабился, выплеснув свой гнев, стих. - Хотя… ладно. Почему бы не попробовать?
***
Лика оплакивала кончину Стефи. С ней оборвалась последняя ниточка, связывающая молодую женщину с прошлым, каким бы оно ни было. Ее все покидают! Сначала мама… потом Аркадий, а теперь Красновская.
- Я осталась совсем одна, Чань! - жаловалась Лика кукле. - Совсем одинешенька! Даже Альбине не могу позвонить: она, вероятно, злится на меня из-за Ростовцева. Но он ведь просто пришел мне на помощь в трудную минуту. Эрманы истолкуют это по-другому! Они подумают, что я отбиваю у их дочери жениха. Никто нас с тобой не понимает, правда, Чань?
Кукла улыбалась яркими губками, смотрела холодно, равнодушно. Ее гладкое личико блестело от света настольной лампы. После похорон Лика зажигала все люстры и светильники по всей квартире, - смерть Стефи вызвала у нее безотчетный страх. Темнота комнат, темнота за окнами таила угрозу… словно там витал кто-то непостижимый, враждебный, несущий гибель.
Вчера Лика ходила в булочную за хлебом и на обратном пути, во дворе ее догнал соседский мальчик, Дориан. Он поднял на нее серьезные карие глаза и спросил:
- Тетя Лика, а правда, что ваша бабуля умерла?
По своей детской наивности Дорик принимал Стефи за ее бабушку.
Лика опустилась на корточки и взяла в руку горячую ладошку мальчика.
- Правда, - сказала она. - Стефи болела, а сейчас ей хорошо. Ты умеешь молиться?
Ребенок отрицательно помотал головой.
- Я тоже… - вздохнула Лика.
Дорик потянулся к ее уху и прошептал:
- Ее дракон унес!
Лике стало нечем дышать.
- Какой… дракон? - едва сумела выдавить она.
- Я не вру! - обиженно засопел ребенок. - Я в мультике видел, как змей с тремя головами уносит мертвых на своей колеснице в подземное царство!
- Ах, в мультике…
- И за вашей бабулей он прилетал, - торопливо пробормотал Дорик. - Огромный, черный, во-о-от с такущими крыльями! - подняв руки, показал малыш. - Я в глазок смотрел…
- В… в дверной?
У Лики в груди что-то оборвалось и ухнуло вниз, руки задрожали.
- Ага. Все думают, что я обманываю, а я сам видел! - настаивал Дорик.
- Драконы бывают только в сказках, - прошептала Лика. - Тебе показалось.
- И вы тоже не верите! - чуть не плача, выкрикнул Дорик и побежал прочь.
Лика не сразу пришла в себя. Она заметила, что пакет с булочками каким-то образом выпал из ее рук и валяется рядом, на рыхлом, сером от грязи сугробе… Лика машинально подняла его и побрела к подъезду. Дракон? Здесь? Прилетал за Стефи? В глазах потемнело…
- Я схожу с ума! - простонала она, не попадая ключом в скважину. - Помогите!
К кому она обращалась? Наверное, к великому и вездесущему Высшему, к которому взывает человек в минуты отчаяния.
В квартире, закрыв за собой дверь на все замки, Лика, не раздеваясь, рухнула на пуфик в прихожей и закрыла руками лицо. Куда ей бежать? Возвращаться в Ушум? Невозможно. Звонить Смирнову? Но что она ему скажет? Что за Стефи прилетал дракон и унес ее в подземное царство? Бред…
Ночь прошла без сна; серое, унылое утро не принесло облегчения. Теперь, когда Стефи умерла, у Лики осталась только Чань. Кукла без сердца, без чувств… но и без недобрых помыслов. Они долго беседовали, - вернее, Лика говорила, а Чань слушала. В ее неподвижных зрачках застыл немой вопрос: «Чего ты ждешь от меня, маленькая хозяйка?»
Для Чань Лика продолжала быть ребенком, - девочкой с косичками и веснушками на носу, - наивной и по-детски непосредственной.
«Позвони ему», - сказала Чань. Или Лика создала слова куклы в своем воображении, которым ее бог не обделил? Все, чего не хватает в жизни, можно получить в мечтах. Лика давно мечтала, чтобы Чань научилась говорить, стала ее верной, надежной подругой.
- Хорошо, Чань, - кивнула она кукле. - Я так и сделаю. Я знаю, ты плохого не посоветуешь.
Дрожащими пальцами она набрала номер телефона Ростовцева, - его визитка лежала на тумбочке, рядом с очками Стефи. Лика положила трубку на рычаг, взяла очки, отнесла их на кухню и выбросила в мусорное ведро. Стефи они больше не понадобятся. Потом повторила набор.
- Слушаю, - твердо, деловым тоном произнес Ростовцев.
- А-альберт Юрьевич? Это Лика. Вы… можете приехать? Мне очень, очень страшно!
- Вы где? Дома?
- Да…
- Сейчас буду.
Она взяла куклу под мышку и поплелась в гостиную. Что угодно лучше, чем сидеть одной в этой пустой, гулкой квартире… где недавно стоял гроб, окруженный венками, и витал удушливый запах смерти. Пусть приезжает хоть Ростовцев, хоть сам черт с рогами! Лишь бы не смотрела изо всех углов пустота, не отзывалось отовсюду безликое эхо…
Лика налила себе в рюмку коньяка, залпом выпила, поперхнулась, долго кашляла, вытирая выступившие слезы. Опьянения не наступило, и она снова налила и выпила.
Ростовцеву пришлось несколько раз звонить, ждать, пока она доберется до двери и откроет. Он опешил, увидев ее состояние. Лика была не просто пьяна, она была совершенно невменяема, - покачнулась и упала бы, не подхвати он ее вовремя.
- Вот это номер, - пробормотал гость. - Что-то случилось?
- Увези… увези-те… меня о-отсюда… все равно, куда…
Вряд ли она понимала, о чем просит.
Без лишних разговоров Альберт Юрьевич помог ей одеться, нашел на тумбочке ключи, закрыл дверь и вызвал лифт. Лика уронила голову ему на плечо… и он снова ощутил, что это уже происходило с ним. Звук поднимающейся кабинки, женщина, повисшая на его руке, ее запах, - жасмин, коньяк, - ее волосы, небрежно заплетенные в косу, ее теплое дыхание… все это он уже чувствовал, уже переживал…
Лифт остановился, раскрылся. Ростовцев и Лика шагнули внутрь, будто в бездну… он боялся пошевелиться, спугнуть полноту счастья, в существование которого давно перестал верить. Кабинка, шурша, опускалась вниз, на мгновение дав приют двум мятущимся душам, став их маленьким, безопасным убежищем. Внизу двери разъехались в разные стороны, выпустили двух странников в огромный, полный разноголосых обитателей, шума и снега мир большого города.
В машине Лика уснула, - Ростовцев косо поглядывал на ее нежный профиль, на завитки волос у висков, на рассыпавшуюся косу. Какое-то странное, до дрожи знакомое и вместе с тем новое, острое волнение просыпалось в нем.
Он привез Лику к себе, в свою квартиру, где после ремонта стоял еще слабый запах лака и дерева. А куда было везти ее, едва державшуюся на ногах, заплаканную, растрепанную, в домашнем платье? Он снял с гостьи пальто, отвел в «китайскую» гостиную и уложил на диван. Пусть поспит.
Лика спала недолго, беспокойно ворочаясь, наконец открыла глаза и с нарастающим испугом привстала.
- Это… вы? Откуда вы здесь?
- Я, - с удовольствием кивнул Альберт Юрьевич. - Вы у меня в гостях, Лика.
- У вас? Как… как я сюда попала? Господи! - она взялась за голову. - Какой ужас! Я, кажется, напилась? Ой… все плывет…
