Ирина Волкова - Очень смертельное оружие
- Что, например?
- Неважно. Зря мы затеяли этот разговор.
- Я понимаю тебя, - сказала я. - Даосы считают, что у каждого человека есть своя правда. Бессмысленно спорить о том, чья правда правильнее и лучше. Такие споры не приводят ни к чему, кроме конфликтов. Разве ты сможешь доказать балийским крестьянам, что их боги не существуют? Разве они смогут доказать тебе, что при помощи танца можно подольститься к мышам и саранче и убедить их не трогать посевы?
- Значит, у убийцы тоже есть своя правда?
- Как и у всех.
- И ты могла бы оправдать убийцу?
- Я не суд, чтобы оправдывать кого-либо. Убийца убийце рознь, В некоторых случаях у человека бывают веские причины для убийства, а иногда причины просто кажутся ему вескими. В Испании одного человека страшно выводило из себя то, что кто-то регулярно отодвигал от дверей его квартиры коврик для вытирания ног. Пару раз хозяин квартиры вывешивал на дверь записки, где требовал оставить его коврик в покое, но это не помогло. И тогда он установил в квартире напротив двери заряженное ружье и протянул от курка к коврику веревку. В следующий раз, когда соседский ребенок сдвигал с места коврик, ружье выстрелило сквозь дверь и убило его.
Логику убийцы можно понять. Он полагал, что никто не имеет права трогать его коврик. Прежде чем взяться за оружие, он просил оставить его в покое. Некоторым образом он боролся за свои права и восстанавливал справедливость. Все горе в том, что во многих случаях то, что нам кажется смертельно важным, на самом деле всего лишь очередной коврик для вытирания ног, который кто-то отодвигает от нашей двери.
- Ты ставишь все с ног на голову, - сказал Стив.
- Или, наоборот, с головы на ноги.
- Жареная мурена, - напомнил Иродиадис. - Не забудь загадать желание.
Мурена оказалась на удивление вкусной. Мы запивали ее шампанским, а потом, разомлев от жары, просто молча лежали на песке, прислушиваясь к мягкому шороху волн.
- Пойдем поплаваем, - предложила я. - Иначе я окончательно расплавлюсь и превращусь в медузу.
Океан был теплым, как парное молоко, но всетаки в воде было прохладнее, чем на воздухе. Я выбралась на берег и, взяв полотенце и расческу, стала приводить в порядок волосы.
Стив расстегнул сумку и вынул из нее фотоаппарат.
- Давай я сфотографирую тебя.
Я с удивлением посмотрела на мощный телескопический объектив. Это тебе не туристическая "мыльница".
- Ты что, увлекаешься фотографией?
- Это одно из моих хобби. Я даже подумываю о том, чтобы устроить свою персональную выставку.
Шакал, если, конечно, это был он, удивлял меня все больше и больше. Нет, все-таки русские киллеры далеко не так ограниченны в своих интересах, как их обычно представляют.
- Боюсь, я не слишком фотогенична.
- Ошибаешься. В этом деле все зависит от фотографа. На моих снимках ты будешь выглядеть не хуже, чем профессиональная фотомодель.
Стив со знанием дела давал мне указания, как и где стоять, как улыбаться, о чем думать и что представлять. Похоже, он действительно разбирался в том, что делает.
- Ладно, теперь я тебя сфотографирую. - Я протянула руки к камере.
- А вот я действительно не фотогеничен.
- Не скромничай. Это тебе не идет.
- Серьезно. Ненавижу фотографироваться. Ты не поверишь, но у меня нет даже детских фотографий.
"Ничего удивительного, - подумала я. - В отличие от фотомоделей, киллеры предпочитают, чтобы их лица не мелькали на обложках журналов".
- Дай я тогда хоть море сфотографирую. Никогда в жизни не держала в руках подобное чудо техники. Я пользуюсь исключительно автоматическими камерами, рассчитанными на полных идиотов. Кстати, какое увеличение у твоего объектива?
- Пятидесятикратное, - похвастался Иродиадис.
- Здорово. А как его регулировать?
- Сейчас я тебе покажу.
Камера оказалась на удивление тяжелой. Я села на землю, для удобства оперлась локтями о колени и, наведя объектив на маячивший на горизонте корабль, отрегулировала его на максимальное увеличение.
В кадре мелькнули лопасти сине-белого вертолета. "Абу Захид", - опустив камеру вниз, прочитала я надпись на борту.
- Потрясающий фотоаппарат, - восхитилась я. - Представляешь, я даже название корабля смогла прочитать: "Абу Захид". Не знаешь, кому он принадлежит?
- Судя по названию, какому-нибудь богатому арабу, - пожал плечами Стив.
Врет, конечно, что не знает. И правильно делает.
Я перевела объектив на верхнюю палубу, гадая, находится ли на корабле знаменитый Халед Бен Нияд и как он может выглядеть.
- Интересно, куда он направляется? - задумчиво произнесла я.
- Кто?
- "Абу Захид". Не возражаешь, если я немножко понаблюдаю?
- Зачем тебе это?
- Издержки профессии. Ты не представляешь, как скучно сидеть целыми днями и придумывать детективные повести. Гораздо приятнее чувствовать себя героем детектива.
- Это зависит от того, чем заканчивается повесть.
- Мои истории обычно заканчиваются хорошо.
- Для кого хорошо? У тебя там что, никого не убивают?
- Убивают, конечно. Иначе бы их не напечатали. Кому нужен детектив без трупов? Мои издатели - как киллеры: зарабатывают на крови.
- И ты, конечно, всегда убиваешь "плохих парней" и оставляешь в живых "хороших"?
- Скажем так, что в силу необходимости приходится ликвидировать некоторых персонажей, преимущественно наименее симпатичных. Я пишу веселые детективы, а не ужастики.
- Значит, ты, как ты выражаешься, "ликвидируешь" преступников и убийц?
Вот ведь привязался! Какая ему разница, кого я ликвидирую? Нет, у этого парня явно какие-то проблемы. Совесть его, что ли, начала мучить? Только этого мне не хватало. Убийцы, страдающие от угрызений совести, не были мне особо симпатичны, как, впрочем, и прочие личности, терзающиеся от неразрешимых внутренних противоречий. "Достоевщиной", как и корью, я с успехом переболела в детстве. С тех пор я успела пообщаться с таким количеством психопатов и личностей с психологическими проблемами, что утомилась от мутных глубин душевных терзаний и стала предпочитать людей с нормальной, устойчивой психикой.
- Далеко не всегда. Это было бы примитивно, как штампованный вестерн. И скучно. Добро побеждает, зло наказано. В жизни так почти никогда не случается.
- А как случается?
- По-разному. Странный вопрос. На подобные вопросы не бывает однозначных ответов.
- А я хочу получить однозначный ответ. Я привык к однозначным ответам.
- В таком случае ты обратился не по адресу. У меня таких ответов нет.
- А как же ты тогда принимаешь решения?
Оторвавшись от созерцания "Абу Захида", я с удивлением посмотрела на Шакала.
- Что?
- Я спрашиваю, как ты принимаешь решения, если у тебя нет однозначных ответов? Откуда ты знаешь, что правильно, а что неправильно?
Я тяжело вздохнула.
- Ты не поверишь, но когда-то я написала на эту тему несколько книг. Меньше всего мне хочется пересказывать сейчас их содержание. Философские вопросы хорошо от скуки обсуждать в Москве, зимой, за чайком на кухне, но мы-то не в Москве, а на Бали. В тропическом раю следует наслаждаться жизнью, а не рассуждать о субъективном восприятии добра и зла. Ты только посмотри вокруг: море, солнце, пляж, яхта загадочного арабского миллионера неизвестно куда направляется, а ты вдруг решил обсуждать проблему однозначных ответов. Может, дело в твоей греческой крови? Ты случайно не потомок какого-нибудь античного философа?
- Вряд ли, - сказал Стив. - Не думаю.
Я тоже так не думала.
- И слава богу, - кивнула я. - Именно философия угробила Элладу. Пока греки попивали винцо и рассуждали о высоких материях, полагаясь на то, что рабы сделают за них всю черную работу, римляне укрепляли свою империю. В результате аграрная Греция со всей ее философией плетется в хвосте Европы, с трудом выживая за счет туризма, оливок и помидоров. Так что лучше забудь о философских вопросах, расслабься и радуйся жизни.
Я снова навела фотоаппарат на "Абу Захид". Матросы на яхте суетились, опуская якорь. Я плавно переместила объектив на корму. Вдоль борта, слегка покачиваясь, на канатах двигался вниз небольшой катер.
- Они спускают на воду моторную лодку, - проинформировала я Стива.
- Ну и что?
- Интересно, зачем?
- Покататься захотелось или рыбу половить, - пожал плечами Иродиадис. - А может быть, на пляж поедут.
- Возможно, - пробормотала я.
Не похоже, чтобы его интересовали дела Халеда Бен Нияда. Или Стив не хотел показывать, что они его интересуют.
В лодку по трапу спустились трое мужчин, одетых по-европейски, в белые рубашки и идеально отутюженные брюки. Отделившись от борта, катер стремительно понесся к берегу. Судя по направлению его движения, он должен был причалить немного восточнее, в километре или двух от нашего пляжа. Арабы не захватили с собой ни полотенец, ни сумок, ни удочек - вообще ничего. Вряд ли они настроились на купание или рыбную ловлю. Чем же они собираются заниматься? Это могло бы заинтересовать Сианона.
