Вера Русанова - Туманный берег
- И все-таки посмотрите.
Официант послушно повернулся. Чуть сощурившись и явно ощущая неловкость, направился к Лиле, как к какому-нибудь музейному экспонату. Остановился в нескольких шагах. Она подняла на него тоскливые и усталые глаза. Миша отступил назад, Красовский, наблюдавший за всем этим со стороны, пожал плечами. Ему, похоже, тоже было досадно. Тоже...
Андрей и сам не понимал, откуда в нем это непонятное раздражение, чем оно вызвано? Может быть, этим нелепым маскарадом? Очки, плащ, закрывающие пол-лица распущенные волосы? Тем, что история, кажущаяся придуманной с самого начала и до конца, странным образом подтверждалась?..
А, на самом деле, почему бы и нет? Почему бы молодой замужней женщине не провести ночь в кафе со своей подругой? Или не с подругой? А?.. Все вполне логично: ей звонит мужик, предлагает встретиться в "Камелии". Лиля быстренько сбагривает дочь свекрови и мчит в кафе на всех парусах. Благо, муж развлекается в ресторане! Мужик не приходит, госпожа Муратова ждет его до потери пульса, выпивая шампанское только под утро. Утром уезжает потерянная...
От кого только прятаться за распущенными волосами и темными стеклами очков? От случайных знакомых, которые могут увидеть и донести супругу?.. Все правильно. Все вполне объяснимо и правильно. По сути дела, вызывает подозрение только одно совпадение: Лиля Муратова - бывшая любовь Киселева, на даче которого совершено убийство, она же - жена бывшего возлюбленного Олеси Кузнецовой. Если бы ещё Киселев был знаком с Бокаревым, если бы они, например, работали вместе, а так...
Отопнув некстати попавшийся по дороге стул, подошел Красовский. Тихо спросил, склонив голову к плечу:
- Делать-то чего будем? Отпускать эту лярву восвояси?
- А что ты ещё предлагаешь? - Андрей посмотрел на циферблат наручных часов. - Все нормально. Официант её узнал? Узнал. Барменша её помнит? Помнит... В конце концов, это её личное дело, когда нацеплять на себя очки и когда ходить в плаще... Выяснил ещё что-нибудь полезное?
- Да, так... Ничего особенного. Сидела за столиком, вроде, выходила. Но ненадолго, столик не пустовал. Позвонить, пописать... Так, на пять минут.
- Давай тогда попрощаемся с девушкой. По крайней мере, на сегодня. Да надо узнать, как там с поисками Слюсаревой дела обстоят...
Они вдвоем подошли к столику, за которым сидела Лиля. Андрей опустился на свободный стул:
- Лилия Владимировна, сегодня мы вас больше не задерживаем, можете отправляться домой. Спасибо, что помогли. Если вспомните что-нибудь важное, касающееся Олеси Кузнецовой или, например, Валерия Киселева, позвоните, пожалуйста... Если вы понадобитесь, вас вызовут.
Она не встала - вскочила, суетливо расправив широкий длинный подол. Судорожно сглотнула, явно пытаясь удержать слезы, и быстро направилась к выходу.
- Лярва, - тихо пробормотал Красовский ей вслед. - Вижу, что лярва, чувствую! Чувствую, что где-то она врет, но где - понять не могу... Замешана она в этом деле, вот ведь что обидно!
- А может и нет? - Андрей пожал плечами. - Мы ведь не можем ничего знать наверняка? Во всяком случае, мотив у неё не просматривается. Ревность к бывшей подруге мужа? К подруге, которая приехала на неделю и через неделю обратно в Англию смотается? Из-за этого столько кровищи? Олеся, муж... Давай ещё по пиву возьмем, да поедем уже. Слюсарева мне теперь не нравится. Наталья Дмитриевна... И в офис надо бы по-хорошему ещё раз заглянуть.
В районе кухни наметилось какое-то шевеление. Тощая барменша, с которой недавно беседовал Серега, энергично маша правой рукой, звала невидимого собеседника в зал. В конце концов, из кухни вышла недовольная девушка лет семнадцати с прямыми светлыми волосами и обиженно поджатыми губами.
Когда девушка показалась из-за стойки бара, Андрей заметил, что она обута в белые босоножки на огромных, сантиметров в пятнадцать платформах. Вообще-то, роста она была невысокого, но, благодаря обуви, казалась едва ли не манекенщицей.
Подталкиваемая в спину барменшей, девушка направилась к их столу. Красовский, прежде отмечавший любую красивую женщину тихим свистом, на этот раз промолчал.
- Вот, - сообщила барменша, почти насильно усаживая девушку за столик. - Дочь моя. Той ночью околачивалась тут, работать мне помогала. Больше мешала, чем помогала!.. Я её вызвонила сейчас, спросила, может она чего интересненького видела?
- Ну и как? Видела? Интересненького? - в тон барменше поинтересовался Серега. Мать многозначительно развела руками, как бы предлагая самим сделать вывод: интересно или неинтересно то, что сейчас сообщит её дочь. Та, помолчав ещё с полминуты заговорила удивительно гнусавым голосом:
- Ну, а чего? Ну, видела я эту девку в плаще? Девка или тетка уже в возрасте - непонятно. Очки в пол-лица, волосы висят. Сидела, пила чего-то. Я даже не знаю... Устелилась она тут посреди зала, когда то ли из туалета, то ли ещё откуда шла. Я как раз за стойкой стояла: матери отойти надо было.
- Как "устелилась"? - Андрей приподнял бровь.
- Обычно. Поскользнулась и брякнулась, рукой прямо на стойку. Чуть фужеры все не переколотила. К столику своему, наверное, шла. Здесь же и так темно, а она ещё в очках, как стрекоза, вот и пошла по краю света.
- А потом что?
- Да, ничего. Я на неё внимание и обратила-то только потому, что она устелилась. Подошла к своему столику, что-то оттуда взяла и обратно вышла. Минут через пять уже насовсем вернулась... Родинка у неё ещё на руке была, и пальцы страшные.
- В каком смысле "страшные"?
- Обмороженные, по-моему. Синие все, как у покойницы. Мизинец и большой, вроде, нормальные, а остальные синие. И болели они у нее, наверное, потому что она, когда пальцами за край стойки схватилась, сморщилась вся, руку быстро отдернула и поскакала к своему столику...
Андрей почувствовал, как сердце начинает сильно колотиться, а прежде довольно унылый Красовский так и вовсе подался вперед, слово намеревался стукнуться лбом о лоб девушки.
- Стоп-стоп-стоп, девочка! Какие пальцы? Ты ничего не путаешь? - даже голос у Сереги сделался какими-то другим. - Женщина в плаще и очках, которая сидела во-он там? - он кивнул на столик, который в ту ночь занимала Лиля. - Это была она? И у неё были синие пальцы?
- Ну, да. Очень-очень синие. Я даже испугалась сначала. Потом забыла про неё просто. Матери даже не рассказала, а сначала хотела.
- На какой руке?
- Н-на левой... Нет, на правой, по-моему. Скорее всего, на правой!
- А родинка где была? - негромко спросил Андрей, кладя свою руку с растопыренными пальцами на стол. - Покажи, пожалуйста.
Девушка на секунду насупила бровки, пытаясь вспомнить. Потом неуверенно указала наманикюренным ногтем на промежуток между средним и указательным пальцем:
- Здесь, кажется... Хотя, я не уверена...
- А зовут-то тебя как?
- Ксения, - уголки её губ против воли дрогнули в легкой улыбке. - А это, правда, важно, то что я вам рассказала?
- Важно. Правда, важно... И, возможно, тебе ещё придется посмотреть разок на эту женщину и на её руки, чтобы попытаться точно вспомнить, она это или не она... Все? Больше ничего не помнишь?
- Не-а, - девушка опечаленно помотала головой. - Я же не до самого утра здесь была, потом домой спать пошла. Мы живем здесь недалеко, в двух шагах...
Когда барменша с дочерью отошли, Красовский с силой саданул себя кулаком по колену:
- Й-есс!!!
- Чего "йес"-то? - Андрей сцепил руки в замок и подпер ими подбородок.
- Слушай, ладно тебе постную морду-то корчить? Ты видел у Муратовой синие пальцы? Она вполне могла приехать в кафе к восьми вечера, а потом поменяться с какой-нибудь бабой в таких же очках и парике.
- Я видел у Муратовой родинку между средним и указательным пальцем.
- Долго родинку нарисовать?
- Недолго. Вопрос - зачем?.. Если, действительно, была подмена, и такое пасмурное кафе выбрали специально для того, чтобы нельзя было толком различить черт лица, то какой смысл в родинке? Все равно её никто не должен был разглядеть?
- Да? А официант, который принимал заказ? Чушь порете, дорогой вы наш орган предварительного следствия! Мозгами шевелить надо, а не скептика из себя строить!
- Синие пальцы на правой руке... Что-то мне это напоминает, какая-то мысль в голове вертится. Не могу понять какая...
- Ого! Если в твоей голове завелась мысль, это просто праздник! Серега стремительно превращался в прежнего, нормального Красовского. Только бросай её на хрен и поехали Муратову перехватим. Притащим сюда, пусть девчонка на неё посмотрит.
- Погоди. Куда гонишь?
- Никуда не гоню. Это ты медленный стал, как твой "гвинпин". И такой же глупый... Чего сидишь молчишь? Новую гениальную версию выстраиваешь? Успеешь еще!
А Андрей молчал просто так. И не выстраивал пока никаких версий. Иногда он, так же как сейчас, жалел о том, что его ни разу не посещало сыщицкое чувство, описанное во множестве романов. Чувство гончей собаки, почувствовавший запах зверя и азартно берущей след. Он не чуял запаха зверя. Он просто сидел, опершись локтями о стол, и холодным, трезвым умом несостоявшегося технаря понимал, что дело сдвинулось с мертвой точки и теперь начнет раскручиваться с неотвратимой стремительностью стальной пружины...
