Маргарет Миллар - В тихом омуте
– Как вы великодушны. Телма не уловила иронии.
– Я не держу зла на Гарри. Да и с чего бы? Он делал все, что мог.
Когда она вышла, Тьюри взял в руки журнал, но читать был не в состоянии. Сидел и слушал шаги Телмы на лестнице и в прихожей, тяжелые и неуверенные, будто она тащила за собой какой-то груз. Он слышал, как она ходила по спальне прямо у него над головой, выдвигала и задвигала ящики, время от времени ворчала что-то, но звуки ее голоса глохли в перекрытии и не доходили до него в виде слов.
"Телма по-глупому испугалась, – подумал он. – Если бы Гарри смог заставить себя держаться с ней потверже, она, может, и уступила бы, согласилась бы опереться на него. Неоднократные протесты Телмы, ее притязания на независимость, возможно, лишь прикрывали тайное желание опереться на кого-то. Быть может, она не сделала этого только из страха, что Гарри не выдержит ее тяжести. И теперь надо, чтобы Гарри показал свою силу".
В соседней комнате зазвонил телефон, и Телма спустилась снять трубку, шла медленно, как будто заранее знала, что ничего важного не слышит, для нее все важное уже свершилось.
– Алло?.. Да, это я... Он пострадал?.. О, понимаю... Нет, я приехать не могу, это невозможно. Я подумаю, нельзя ли кого-нибудь послать... Спасибо за сообщение. Всего хорошего.
Тьюри встретил ее у гостиной.
– Гарри ранен?
– Легко. Врезался в задний бампер трамвая на Колледж-авеню, у него в нескольких местах рассечена кожа на голове. Он в палате неотложной помощи Главной городской больницы. Они намерены оставить его до утра.
– Почему, если ничего серьезного?
– Почему? – Горькая усмешка тронула уголки ее губ. – Потому что он слишком пьян, чтобы его отпустили.
Глава 15
Тьюри едва втиснулся между занавеской, отделявшей бокс от остальной части палаты, и койкой. Гарри лежал на спине, глаза его были закрыты, а голова забинтована так туго, что на лбу собрались мелкие недовольные складки.
– Гарри...
– Он в забытьи, – сказала медицинская сестра. Этот тип женщин был хорошо знаком Тьюри: средних лет, дородная, знающая свое дело, олицетворение напускной материнской заботы, которую ребенок сразу бы раскусил, но многие взрослые принимали за чистую монету. Она добавила:
– Он несет всякий вздор, потом забывается, но через минуту скова начинает говорить.
– Я думал, он легко ранен. Но все эти бинты...
– Бинты ни о чем не говорят. Раны на голове сильно кровоточат, поэтому врач прибегает к тугой повязке, чтобы больной не потерял много крови. Собственно говоря, наложили всего одиннадцать швов. Он больше будет страдать от похмелья. И всего прочего.
– А именно?
– Как только его выпишут отсюда, полиция его заберет, чтобы составить протокол о том, что он управлял машиной в пьяном виде. Крупно оштрафуют. Плохи дела у бедняги: работу он потерял, жена беременна. Может, из-за этого он так и поступил.
– Как?
– Хлебнул лишнего. Некоторые мужчины очень переживают за первого ребенка. У них возникает повышенное чувство ответственности. Вы хотите побыть с ним немного?
– Да.
– Хорошо. Меня ждут другие дела. Если он начнет буйствовать, нажмите вот эту кнопку, и я приду.
– Хорошо.
– Я – мисс Хатчинс, к вашим услугам.
Тьюри стоял в ногах кровати, думая о том, как человек меняется, впадая в беспамятство. Приветливость Гарри представлялась теперь как слабость характера, его желание угодить каждому – как неуверенность в себе. "А Телма все это видит, – подумал Тьюри, – видит Гарри незащищенным. Поэтому и приняла такое решение. Не может она опереться на соломинку".
– Гарри.
Гарри потряс головой, словно отгоняя звук собственного имени, который возвращал его в тот мир, о котором он хоте, забыть.
– Это я, Ральф. Тебе не нужно ничего говорить. Я просто хочу, чтобы ты знал: я здесь.
– Телма?
– С ней все в порядке. Она дома. О ней заботится соседка, миссис Мел... и так далее.
– Голова белит. Хочу сесть.
– Я не уверен, что тебе...
– Хочу сесть!
– Ладно. – Тьюри приподнял изголовье больничной койки да половины и поставил на стопор. – Так лучше?
– Ничего не лучше. Ничто не может быть лучше на этом свете – Невнятная речь и остекленелый рассеянный взгляд говорили о том, что Гарри либо еще не протрезвел, либо одурманен снотворным. – Ничто. Понял?
– Конечно, понял.
– У тебя светлая голова, Ральф. Другой такой ни у кого нет, понял?
– Да, да, понял. Ты только не волнуйся.
Гарри закрыл глаза и на какое-то время погрузился в забытье. Слова его можно было разобрать через одно, но сердитый тон гортанного голоса и воинственное выражение лица явно указывали на то, что он кого-то гонит.
Тьюри шагнул к изголовью койки и осторожно, но крепко взял Гарри за плечо.
– Гарри, ты слышишь меня?
– Нет, не слышу. Уходи.
– Что тебя беспокоит?
– Я врезался в трамвай. Эта чертова колымага не хотела ехать. А я спешил.
– Куда ты ехал?
– Никуда. Мне некуда ехать.
– А что случилось, Гарри, до того как ты столкнулся с трамваем?
– Я немного выпил.
– Это я знаю.
– Совсем немного. Так я сказал полицейскому. Так говорю и тебе.
– Я-то думал, ты на работе. Обычно ты не пьешь по дороге из одного учреждения в другое.
– Никаких учреждений. Больше я в них – ни ногой.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Забирайте ваши проклятые таблетки, сказал я. Я ухожу, а вся ваша вшивая банда может поехать на берег и сигануть в озеро. В озеро! – Последнее слово он повторил, вздрагивая, будто оно иглой впивалось в его сознание. – В озеро. Я зашел в бар. Слышал, как они говорили про озеро. Рон. Вот что он сделал. Сиганул в озеро. Ну, разве это не забавно? Не забавно? – По лицу Гарри покатились слезы, и он начал икать. – Я тоже захотел сигануть в озеро. Но не мог его отыскать. Не мог отыскать. Не мог отыскать это паршивое озеро.
– Отыщешь в другой раз, – холодно сказал Тьюри. – А теперь успокойся.
– У меня на пути трамвай. И не едет. Н-но, пошел! – сказал я и дал газу. Я хотел не ударить его, а только подтолкнуть, чтобы он поехал вперед. Я торопился. Я ехал... куда это я ехал? Не могу вспомнить.
– Это не важно.
Гарри вытер лицо уголком простыни, потом прижал его ко рту, пытаясь остановить икоту.
– Голова болит. У меня что-то сломано. Что я сломал?
– Ничего. – Он хочет, чтобы повреждения оказались серьезными. Предпочел бы терпеть физические страдания. Но Гарри сломался в таких местах, куда не доберется никакой врач, чтобы наложить лубок на шину. – А голова у тебя болит с похмелья. – И Тьюри спросил напрямик: – Сколько ты выпил?
– Совсем немного...
– Да брось ты. Я не полицейский. Сколько?
– Не надо, не надо, я же не помню.
– Ладно.
– Мне надо было выпить. Я ушел с работы.
– Но почему? Тебе же всегда нравилась твоя работа.
– Жены нет, дома нет, так пускай не будет и работы, чтобы начать все сначала.
– Детская логика. И как ты собираешься жить?
– Не знаю. Мне все равно.
– Как ты думаешь, примет Компания тебя обратно? Ты столько лет у них работал.
– Я туда не вернусь.
– Ты мог бы попросить перевести тебя в другой город.
– Жены нет, дома нет, работы нет.
– И друзей нет, если ты намерен играть в эту игру.
– Друзья! – Гарри выплюнул это слово, будто у него был гнилой привкус. Потом повернулся на живот, уткнулся в подушку и начал ругаться. И занимался этим довольно долго.
– Ты начинаешь повторяться, – сказал Тьюри наконец.
– Закрой свое поганое...
– Ладно, ладно, ладно.
– А как, черт побери, ты оказался здесь? Кто тебя просил?
– Телма. Я был у нее, когда позвонили из больницы.
– И что ты с ней делал? Или это нескромный вопрос? Тьюри, побелев от злости, объяснил в самых исконных выражениях, чего он не делал с Телмой.
– Теперь тебе ясно или картинку нарисовать?
– Заткнись, черт тебя задери! Заткнись!
И тут, словно по сценарию, снова появилась мисс Хатчинс. На ее лице сияла профессиональная улыбка, которую она, уходя оставила у двери, а теперь снова надела, точно хирургический халат.
– Да что тут такое происходит? Вы хотите разбудить всю больницу? Как ваша голова?
Не ожидая ответа, она выдвинула из койки кронштейн для подноса с едой.
– Вот вам. Чудесная манная кашка. И чашечка шоколада с алтейкой – наша новая диетсестра помешана на алтейке, кладет ее во все на свете. И две таблеточки, чтобы у вас руки не дрожали.
Гарри бросил беглый взгляд на таблетки:
– Хлорпромазин.
– Откуда вы знаете?
– Неважно. Я не буду их принимать. Дайте мне мою одежду.
– Для чего?
– Мне надо уйти отсюда. Где моя одежда?
– Там, куда я ее поместила. Не поднимайте бучу, мистер Брим. В больнице, когда доктор говорит, что надо остаться, вы останетесь. Можете считать себя гостем и вести соответственно.
– Мне надо встретиться с женой. Это срочно.
– Послушайте, мистер Брим, если бы даже вам удалось выбраться отсюда, домой вы не попадете. Вы управляли машиной в пьяном виде и были виновником аварии. Вас увезут в тюрьму и там составят протокол. У конторки в приемной вас дожидается полицейский, чтобы снять с вас допрос. Здесь не отель "Ройял Йорк", но у нас все лучше, чем в камере местной тюряги.
