Юлия Терехова - Хроника смертельного лета
Кроме всего прочего, ей было еще и страшно – ее любовный опыт ограничивался неловким поцелуем одногруппника на выпускном вечере в училище. Поцелуй получился мокрым и вялым. А уж его рука, которая нагло залезла ей в вырез платья, повергла девушку в шок. Алена отпихнула парня и убежала, недоумевая, что находят все в этом диковатом занятии под названием «любовь»? А потом она встретила Сергея, чтобы понять – она на его пути всего лишь травинка, на которую тот наступит и не заметит. Он даже не обиделся, когда она его оттолкнула. Просто не воспринял всерьез.
Тем не менее, Булгаков больше не приставал к ней. Время текло, но ничего не менялось. Максимум, что он позволял себе, и то крайне редко – это легкое прикосновение, мягкую улыбку – отчего она, как правило, краснела словно мак. Но вчера судьба даровала ей второй шанс.
Алена не поверила своей удаче, когда Булгаков пригласил ее на вечеринку. Поломавшись для порядка, она согласилась. Во всяком случае, это хоть какой-то прогресс, подумала она, не понимая, что окажись на ее месте любая другая хорошенькая медсестра, то приглашение все равно состоялось бы. Но влюбленность застит глаза, как известно.
Кавалером Сергей оказался безупречным. Правда, увидев Катрин, Алена несколько приуныла, но весь вечер Сергей добросовестно ее развлекал. Вокруг что-то происходило, непонятное, если не сказать – дикое, но Алена старалась ни на что не обращать внимания. Полностью поглощенная возлюбленным, она гасила в себе неприятные чувства, когда ей удавалось перехватить его редкие взгляды в сторону Катрин.
Но когда Сергей, пошептавшись о чем-то с Антоном, хозяином дома, увлек ее в сторону другой комнаты, как потом оказалось, спальни для гостей, ее сердце ухнуло в пятки. Она и не заметила, как оказалась опрокинутой на постель. Мгновенный страх и почти такая же мгновенная боль, от которой она непроизвольно вскрикнула. Несколько ошалев от того, что он лишил ее девственности, Сергей замер и прошептал: «Елки! Почему ты не сказала?» Алена перевела дыхание и так же тихо ответила ему вопросом: «Это что-то меняет?» Оказалось – ничего не меняет. Он только стал чуть более осторожным, чем тронул ее до слез. Заниматься любовью оказалось не настолько страшно, как Алена представляла себе, а то, что она отдалась любимому человеку, придавало событию некую торжественность.
Утром, открыв глаза, она долго лежала, боясь шелохнуться, дабы не разбудить Сергея. Алена с нежностью его рассматривала. До чего же он красив! Она никогда не видела его так близко. За ночь на лице Булгакова выступила щетина – темная, как ресницы и брови, гораздо темнее светло-русых волос… Мощные рельефные плечи и грудь, как у античной мраморной статуи. Алена думала о том, что она ему скажет, что он ей ответит… Девушка готовила себя к тому, что он посмотрит на нее, и не сразу поймет, где он и кто она – недаром про него говорят такое!.. Но тут Сергей пошевелился, что-то пробормотал, и она поняла, что он не спит…
Голос майора вернул ее к действительности.
– Алена, так вас, кажется, называют? Вы же опытная медсестра, – незамысловато польстил он ей. – Вы не могли бы описать характер повреждений, полученных Астаховой?
– Не могла бы, – чуть слышно отозвалась она.
– Очень жаль, – вкрадчиво сказал Зубов, – мне хотелось бы помочь бедной женщине.
«А вам не приходит в голову, – мелькнула у Алены нехорошая мысль, – что эта ваша Катрин получила по заслугам? И что это они все с ней так носятся? Катрин – то, Катрин – се…» Но тут же Алена упрекнула себя за подобные мысли – нет, какой бы Катрин ни была, она не виновата в том, что ее любовник оказался таким мерзавцем.
– Вы можете помочь ей только одним способом, – поджала она губы, – оставьте ее в покое.
– И это говорите вы – медицинская сестра? – поразился Зубов. – Да как вы можете!
– Если эта женщина просит не вмешиваться, ее желание стоит уважать, – настаивала Алена. – У нас свобода личности.
– Разумеется, – усмехнулся Глинский. – Итак, предоставим свободной личности по имени Андрей Орлов право истязать беззащитную жертву?
– Если она не хочет в этом признаваться вам – это ее дело, – повторила Алена.
– Это ее право. Ведь, в конце концов, он же ее не убил, ведь так?
– Не убил, – согласился Зубов. – Значит, пусть все остальное сойдет ему с рук?
– Во всяком случае, если кто-то и расскажет вам об этой женщине, то не я.
«Этой женщине, – мелькнуло у Глинского в голове, – она избегает называть Астахову по имени. Неспроста это».
– Предельно откровенно, – подытожил Зубов. – Вас бы в партизанки-подпольщицы, а, Елена Евгеньевна? Вы мастерски уходите от ответов.
– Что вы со мной, как с ребенком? – нахмурилась Алена. – Я уже не маленькая.
– Конечно, нет, – улыбнулся Зубов, – вы девушка взрослая, и нас интересует ваше зрелое мнение. Зачем вам выгораживать Орлова?
– Я его не выгораживаю, – покачала она головой. – Мне нет до него никакого дела.
– Ну-ну. А стыдно вам потом не будет?
– За что стыдно? – удивилась Алена. – Я просто хочу, чтобы мне доверяли.
– Кто? Сергей Булгаков? – усмехнулся Зубов. Алена закусила губу.
«Влюбилась, – подумал Глинский. – А он? „Эта женщина“, говоришь».
Алена упрямо сжала губы. Больше всего на свете ей бы хотелось, чтобы от нее отстал этот зануда-майор. Что ей до Катрин и ее проблем! Ей это и неинтересно, и неприятно.
– Идите, Алена… – сказал Зубов, поняв, что толку от девчонки больше не будет никакого. – Молитесь, чтобы Орлов не надругался над ней еще раз – боюсь, это обременит вашу совесть…
Когда за Аленой закрывалась дверь кабинета, зазвонил мобильник Зубова.
– Сергеев, – прокомментировал он, нажимая на кнопку ответа. – Да? Вот как? Почему я не удивлен? Понятное дело, задерживаем. Присылайте транспорт.
Он сунул мобильник в карман и стал собирать бумаги со стола.
– Что? – спросил заинтригованный Виктор.
– Сергеев получил распечатку звонков Стрельниковой. Именно Орлов звонил ей без десяти семь.
– Я выхожу рано, – сообщила женщина лет шестидесяти, открывшая дверь капитану Зимину. – Хотя, я знаю, профессор Смоленский со второго этажа выгуливает Виконта около пяти, не позже. Не спится ему… И мои обормоты меня поднимают ровно в пять тридцать, никогда выспаться не дают.
Обормоты крутились рядом – два крупных бесцеремонных белых пуделя.
– Красавцы, – улыбнулся Зимин женщине, не только из желания польстить возможному свидетелю, но и вполне искренне – собаки были, в самом деле, хороши: чистенькие, ухоженные, элегантно подстриженные. – Это кобель и сука?
– Ну что вы, – замахала руками женщина, – разнополых собак нельзя держать в одном месте, сами понимаете! Это отец и сын. Поспокойнее – Аттила, а этот бешеный – Джонни.
– Какой славный, – погладил Зимин белую голову, по-хозяйски расположившуюся у него на коленях.
– Ох, он такой ласковый, и Джонни в него пошел. Заберется на колени – ну как кошка!
Евгений понял, что контакт установлен, и можно приступать к делу.
– И где вы с ними гуляете? – спросил он, доставая блокнот.
– Рядом, во дворе, – ответила она.
– Вы вышли ровно в пять тридцать, Наталья Михайловна?
– О нет, я без кофе не человек. В пять тридцать встала, душ, чашка кофе – вышла около шести.
– Вы никого не встретили по дороге? Никто не выходил из дома – не из жильцов?
Наталья Михайловна задумалась.
– Нет. По-моему, нет… Хотя подождите! Мы с ребятами вышли из лифта, а он спускался по лестнице. Да, я услышала шаги, подумала, кого несет в такую рань. Профессор все равно на лифте спускается, ему даже с третьего этажа трудно пешком. Да, точно! Он спускался по лестнице.
– Как он выглядел?
– Очень симпатичный парень.
– Ну, это не описание, – улыбнулся Зимин.
– Конечно, – серьезно кивнула хозяйка, – но я не умею описывать людей. Молодой мужчина, симпатичный… нет, слово не то. Очки круглые, в золотой, по-моему, оправе.
– Блондин?
– Блондин. Или светлый шатен. И внешность – не простая… Губы, – она провела ладонью по лицу, – такие, прихотливо очерченные. Да, и волосы у него длинные, волнистые.
– Как он был одет?
– В светлый смокинг. Но такое впечатление… Как бы поточнее объяснить? Словно он не ночевал дома.
– В чем это выражалось? – заинтересованно спросил Зимин.
– Ну, он был не то чтобы заросший… Но видно, что утром не брился. Костюм элегантный, но брюки не мешало бы подгладить. А смокинг в восемь утра – это нечто. Да, вот еще! Ни бабочки, ни галстука – ворот рубашки небрежно так расстегнут…
– Все правильно, Наталья Михайловна, вы видели именно того, кого должны, – кивнул капитан.
– А что, это вор? – забеспокоилась она. – Что он натворил?
– Скорее всего, ничего. А как он шел, скажите, торопился или не спеша?
– Он сбегал по лестнице, но не потому, что спешил, а потому, что молодой. Молодые всегда не ходят, а бегают. Я посмотрела ему вслед и обратила внимание, что у него красивые и ухоженные волосы. Хотя я терпеть не могу мужчин с длинными волосами…
