Александр Трапезников - Тайны «Монастырского приюта»
– И нечего было всех будить, невелика птица, – полежал бы до утра!
– Думаю, теперь вашей гостинице, ее репутации нанесен окончательно непоправимый урон, – ядовито произнес Куруладзе. – Одно тело до сих пор не найдено, но все равно – три с половиной трупа за три с половиной дня – это вы идете на опережение всех рекордов Гиннесса в соревновании отелей. Поздравляю!
– Чему же вы так радуетесь, комиссар? Трупы-то висят на вас, не на мне!
– Висит один, другие лежат, – вставил Макс, защищая своего шефа.
– Господа, а я вам не мешаю? – спросил Александр Юрьевич, приподнимаясь на локте.
– А с вами мы еще будем разбираться, – обратил на него взор Куруладзе. – Это что же такое получается? Как где какое-нибудь мертвое тело – там и вы лежите. Во всех преступлениях вы принимаете какое-то косвенное участие. Не будь я таким добрым, я бы еще вчера отправил вас в участок.
– Еще не поздно, – вставил Макс. – Он там мигом расколется. Комиссар, поручите это мне.
– Отставить! – сказал Куруладзе. – Женщина, судя по всему, сама повесилась.
– Кстати, не пора ли ее снять? – заметил Алоиз.
– Тащите лестницу… Бедняжка не перенесла смерти своего мужа.
Сивере кое-как поднялся на ноги. Он прислонился к стене, держась за голову.
– Вас огрели какой-то палкой, – сказал комиссар, осматривая рану. – Голова не пробита, жить будете. Куда вы направлялись в такой поздний час?
– Я заблудился, – солгал Сивере, не желая компрометировать Анну Горенштейн. – Плохо ориентируюсь.
– Зато всегда оказываетесь в нужном месте. Ладно, идите пока в свой номер, без вас справимся.
Александр Юрьевич еще некоторое время постоял, наблюдая, как высвобождают из петли Марию Леонидовну Комамберову, затем пошатываясь начал спускаться по лестнице.
3
– Крепкая у тебя, оказывается, голова, как кокосовый орех, сразу не расколешь, – заметил Прозоров, навестивший своего приятеля утром. Рану он уже обработал йодом, наложил марлевый тампон, недаром посещал курсы на медицинском факультете. – Удар не профессиональный. Надо было бить в темечко. Я бы так и сделал.
– Спасибо, – сказал Сивере. – В следующий раз буду обращаться сразу к тебе.
– Ходи теперь с кастрюлей на голове, – посоветовал Герман. Он уже был в курсе того, что произошло ночью. За завтраком только и обсуждали самоубийство Марии Комамберовой. Но не все верили в то, что это было именно самоубийство. Об этом и рассказал Прозоров.
– И я тоже не верю, – поморщившись, произнес Александр Юрьевич. – Думаю, это имитация. Ее задушили, потом повесили.
– Твоя Анна Горенштейн говорит, что из комнаты похищены какие-то тетради. Рукописи Комамберова, что ли… – сказал Прозоров.
– Вот-вот. В них-то все дело. Жалею, что не захватил их вчера вечером.
– А не мог тебя шандарахнуть палкой по башке наш князек? Он ведь приволакивается за Анной. Седина в бороду, бес в ребро.
– Сомнительно. Выходит, он и убил Комамберову? А зачем? Тетради он мог получить и так, стоило только попросить. Да и между мной и Анной ничего нет, уверяю тебя.
– Нет – так будет, – уверенно произнес Прозоров. – Это еще та штучка! Я тебя предупреждал. Есть еще одна версия: старуху могли убить ни за что, просто маньяк. Ночной горбун. Багрянородский за завтраком рассказал любопытную легенду здешних мест. Хочешь послушать?
– Валяй.
– Каждую осень, еще с лохматых веков, в монастыре появляется странное существо – ночной горбун с красными глазами и с необычайной силой в руках. Говорят, когда-то монахи приковали его к стене в одном из подвалов, пытали раскаленным железом, а потом срезали горб, в котором оказался живой младенец. Горбун умер, младенец, или то существо, которое они приняли за ребенка, осталось жить. Оно где-то спряталось, затем, когда подросло, передушило всех монахов, как крыс. Каждую ночь – по монаху.
– Любопытно.
– Тут поселились другие монахи, но им повезло не больше. Теперь зловещий младенец растягивал удовольствие: душил по одному-двум братцам в год. Несколько веков он вообще не появлялся. А с конца прошлого столетия поселился здесь вновь. Он и на окрестных жителей страх наводит. Это уже Тошик подтвердил. И Куруладзе. Но, по-моему, комиссар просто хочет списать всю вину на это чудовище.
– И ты веришь в подобные сказки? – усмехнулся Сивере.
– Я – нет. Другие – верят. И запасаются смоляными факелами, чтобы ткнуть монстру в морду, если выскочит. Одно спасение.
– По-моему, тут все посходили с ума. На дворе третье тысячелетие.
– Самое время для всей нечисти. Знаешь, что говорил знаменитый английский маг Кроули? Еще в позапрошлом веке. Когда наступит «эпоха Гора», вся подземная жуть вылезет наружу, овладеет умами, воцарится в мире. А Гор в древнеегипетской мифологии – младенец, рожденный мертвой Изидой от Озириса. Практически весь мир уже вывернулся наизнанку, существует в виртуальной реальности. Такого шабаша, который творится вокруг, не было никогда. Наша душа уже в гипсе, потом будет в железе, человечество идет дорогами деградации. Прогресс – фикция, техническое развитие есть зло, поскольку первородство духа мы променяли на чечевичную похлебку в Интернете. Вавилонская пыль – вот ближайшее будущее человечества, а Новый Иерусалим нам не доступен, потому что мы добровольно легли на алтарь и в последний раз окончательно предали Христа. Больше нам никто помогать не будет. Эрос и Танатос – вот теперь наши боги. Подобие Любви и вечная Смерть.
– Тебе бы в Сорбонне выступать, с лекциями.
– С такими мыслями меня никуда не пустят, ни в один элитный клуб. Потому что там не люди, а мыши, поклоняющиеся Микки-Маусу. Это я только тебе говорю, да ты и сам все прекрасно знаешь…
– Чего же ты хочешь от жизни, Герман? – с интересом спросил Александр Юрьевич. Он до сих пор не мог понять этого человека.
Прозоров усмехнулся, постучав себя пальцем по лбу.
– Поди, догадайся! – коротко ответил он. И захохотал так, что даже выронил изо рта сигару.
4
Герман ушел, а сменила его Анна Горенштейн, деликатно постучав в комнату.
– Не могла не навестить вас, – объяснила она цель визита. – Это так ужасно, что случилось – и с Марией Леонидовной, и с вами. И вновь вы пострадали из-за меня!
– Пустое… – великодушно махнул рукой Сивере. Словно у него в саквояже лежала еще одна, запасная голова, прихваченная в дорогу на случай подобных происшествий. – Но неужели Комамберову убили из-за этих тетрадей?
– Я присутствовала при обыске, рукописи исчезли, – сказала Анна. – Вообще-то все это очень странно. Комиссар уверен, что она покончила с собой. Помните, Мария Леонидовна утверждала, что, согласно пророчеству мужа, они должны были умереть в один день?
– Обычное желание старческой пары, прожившей не один десяток лет вместе. Но думаю, что Куруладзе никогда не докопается до истины. Он нашел вторую туфлю?
– Простите? – не поняла Анна.
– Все просто. Комамберова висела босая на одну ногу. Человек, решивший покончить жизнь самоубийством, не бросится в коридор в одной туфле, чтобы искать крюк. Или уж совсем босиком, или обутым. А наполовину – вряд ли.
– Вы правы. Теперь я припоминаю, вторая туфля лежала в ее комнате. На коврике, перед кроватью.
– Выходит, она упала с ноги, когда мертвое тело тащили к лестничному проему. Затем убийца вернулся в комнату, забрал тетради и прихватил стул, чтобы подвесить труп. Когда дело было закончено, он услышал мои шаги, я как раз поднимался к вам. Спрятавшись за одной и колонн, он и огрел меня по голове чем-то тяжелым. Вполне разумно: ему нужно было уйти, прежде чем я подниму шум. Вот так все, судя по всему, и было.
Они помолчали. Сивере и сам не мог понять, откуда у него в голове вдруг родилась эта версия? Очевидно, после сотрясения мозга он начал рассуждать более здраво и логично. Иногда удары по голове отрезвляют.
– Князь придерживается другой гипотезы, – немного смущаясь, произнесла Анна. – Он считает, что убийца – вы. Да-да, не удивляйтесь!
– Старый идиот, – проворчал Сивере. – Чем же я тогда себе пробил голову? И зачем мне похищать тетради, если я все равно должен был их получить утром?
– Тетради – для отвода глаз. Вам нужны были гравюры Комамберова, ведь они тоже исчезли. Значит, представляли какую-то ценность. Может быть, как он полагает, не в материальном смысле, а… в метафизическом. Там были изображены некие тайные знания, зашифрованные в символах. Касались они в том числе и нашего «Монастырского приюта». И ведь они вам сразу понравились, вы так долго их разглядывали. Такое вот у него мнение. А нападение на вас, на самого себя то есть, – имитация.
– Вздор, глупее не придумаешь! Кто он вообще такой, этот князь?
