Элли Гриффитс - Камень Януса
Нельсон вздохнул и остановился у входа в дом Спенса. Все воскресенье пришлось выступать в роли примерного мужа. Он не только свозил Мишель в садовый центр, но затем накормил в пабе и даже согласился сходить с ней вечером в театр. И теперь с облегчением вернулся к работе. Эдварду Спенсу не удастся укрыться в своем великолепном доме, с гаражом на две машины. Ему придется дать ответы. Почему он с самого начала не упомянул, что его семья владела домом на Вулмаркет-стрит? И забыл рассказать о мертвом ребенке. Пусть тот умер не при его жизни, но в годы, когда его родные являлись хозяевами дома. Ребенка убили, тело похоронили под стеной, а голову бросили в старый колодец. Это было нечто вроде их семейной тайны.
Эдвард Спенс приветствовал Нельсона, словно тот был его давно потерянным другом:
— Гарри, рад вас видеть! Заходите!
Нельсон мысленно обругал Уитклиффа и обстоятельства, благодаря которым этот человек решил, что имеет право называть его по имени.
— Доброе утро, мистер Спенс, — сдержанно произнес он.
— Называйте меня Эдвардом.
Хозяин провел Нельсона через кухню, которая занимала заднюю часть дома и выходила окнами в сад. Мишель умерла бы от зависти, если бы увидела эту кухню, подумал Нельсон. Все превосходного качества: от сверкающих поверхностей столов до желтых роз на столе, голубых подушек на диване (диван в кухне, вот уж чего никогда не будет в Блэкпуле) и пыхтевшей в углу дорогой итальянской кофеварки.
— Кофе? — спросил Спенс. — Эта машина готовит сносный капуччино.
— Если можно, обыкновенный черный.
Пока Спенс возился с кофе, в кухню из сада вошла эффектная женщина. Блеск соломенного цвета волос, искорки в голубых глазах, ровный загар и ощущение приятного аромата, богатой одежды. Женщина протянула Нельсону руку.
— Моя жена Мэрион, — представил ее Спенс.
Мэрион не присутствовала на том «средневековом» приеме. Так что это была их первая встреча. А первой мыслью старшего инспектора стало: не верь мужчине, у которого красивая жена. Кому, как не ему, это знать. У него у самого красивая жена.
— Рада познакомиться, — улыбнулась Мэрион Спенс. Вблизи ее лицо показалось совершенным, очертания плавными. К тому же она, казалось, нервничала и, прежде чем заговорить, бросила взгляд на мужа.
— Гарри пришел задать несколько вопросов о доме на Вулмаркет-стрит, — объяснил тот.
— Там нашли останки? — Мэрион снова покосилась на Спенса. — Родди мне сообщил.
— Родди? — Нельсону было известно, что детей Спенсов звали Себастьян и Флора. Типичные имена для Ньюмаркет-роуд.
— Мой отец, Родерик. Он без ума от истории.
— Предполагает, что останки могут быть средневековыми, — подхватила жена.
— Боюсь, он ошибается, — возразил старший инспектор. — Мне необходимо задать вам несколько вопросов по поводу владения вашей семьей этим домом. — Его вполне устраивало, что говорить придется в присутствии Мэрион. У него сложилось впечатление, что из нее можно вытянуть больше, чем из мужа. Но у Эдварда были иные планы.
— Нет проблем. Берите кофе и пойдемте в кабинет. Извини нас, дорогая.
Кабинет был, разумеется, отделан кожей и темным деревом. В шкафу стояли нечитаные книги в твердых переплетах и хорошо потрепанные в мягких обложках. Стены были цвета непрожаренного ростбифа.
Спенс сел за стол, Нельсон занял стул, который предназначался для посетителей. Со стен ему улыбались люди с семейных фотографий, на большом снимке замерла команда регбистов, и старший инспектор готов был поспорить, что тот, который держал кубок, и был сам Эдвард.
— Что ж, Гарри, все это очень загадочно.
— Вовсе нет. Просто ведется расследование. Ваша семья владела домом на Вулмаркет-стрит с…
— С 1850 года. Дом построил мой прапрадед Уолтер Спенс.
— Меня интересует период с 1949 по 1955 год. Кто жил в те годы в доме?
— Мой дед Кристофер Спенс, его жена Розмари и их дети Родерик и Аннабел.
— Родерик — ваш отец?
— Сэр Родерик. Да.
— Мне надо с ним поговорить. Он живет поблизости?
Эдвард помолчал, вертя в руках взятую со стола дорогую игрушку.
— Он живет с нами.
Нельсон заинтересовался, почему Спенс ему сразу об этом не сказал.
— Он дома?
— Вероятно.
— Могу я с ним побеседовать?
— Разумеется, — ответил хозяин, но не двинулся с места. А затем медленно произнес: — У моего отца первая стадия старческого слабоумия. Он может казаться вразумительным, вполне вразумительным, но легко путается. А если путается… сразу сильно огорчается.
— Понимаю, — кивнул Нельсон, хотя на самом деле мало что понимал. Ему не приходилось встречать людей со старческим слабоумием, и он не представлял, что значит жить с человеком, который постепенно теряет сознание собственного «я». Это заставило его посмотреть на Эдварда и Мэрион по-иному. — Должно быть, вам трудно.
— Да, — кивнул Спенс. — Мэрион тяжелее, чем мне, потому что она больше бывает дома. Из-за отца и детей. Хотя у нас живет еще помощница по хозяйству — студентка-хорватка, очень хорошая. Да и отец бывает занят в своей Ассоциации консерваторов и Историческом обществе и до сих пор играет в боулинг. Бродит по Интернету. Знаком с новыми технологиями лучше, чем я. Он пока не инвалид.
Слово «пока» резануло слух Нельсона — он знал, что старческое слабоумие — неизлечимая болезнь.
— Я вам его приведу, — улыбнулся Эдвард, — он, наверное, обрадуется. Любит поговорить о прошлом.
Все оказалось правдой, хотя Эдвард Спенс не уточнил, что под прошлым старик подразумевал Древний Рим, контрреформацию и Крымскую войну. Когда Нельсону удалось вставить слово, он спросил:
— Сэр Родерик, вы помните свою жизнь на Вулмаркет-стрит?
— Помню ли я? — Родерик пронзительно посмотрел на полицейского из-под кустистых седых бровей. — Конечно, помню. Я помню все. Разве не так, Эдвард?
Сын согласно кивнул.
— Сколько вам было лет?
— Я родился в 1938 году и жил в доме, пока не уехал в Кембридж, куда попал восемнадцати лет.
Следовательно, ему семьдесят, подсчитал Нельсон. Не такой уж солидный возраст в наши дни. Его мать в свои семьдесят три года недавно занялась народными танцами. Он думал, что сэру Родерику лет на десять больше.
— Вы жили с родителями?
— Да, мой отец был директором школы Святого Спаса на Ватерлоо-роуд. Он также преподавал классические языки.
— Этой школы больше не существует?
— Нет. Закрылась в шестидесятых годах. Очень обидно. Превосходная была школа.
— Вы тоже в ней учились?
— Да, в отцовской школе. — Старик сверкнул глазами на Нельсона, словно заподозрил ловушку. — Мать хотела отправить меня в Итон, но отец настоял на своем. Его слово было в нашем доме законом.
Нельсон попытался представить, чтобы нечто подобное одна из его дочерей говорила о нем. Но ничего не получилось.
— А ваша сестра, Аннабел, она тоже там училась?
Родерик смутился:
— Аннабел?
— Все в порядке, отец, — вмешался Эдвард Спенс и повернулся к Нельсону. — Папа все еще переживает, если заходит речь о сестре. Аннабел умерла очень юной.
— Сколько ей было лет?
— Пять или шесть.
Глава 21
Рут приехала на Вулмаркет-стрит. На следующий день строители возобновляли работы, и она хотела осмотреть все, что еще набралось на раскопках. Правда, Рут не слышала, чтобы в траншеях обнаружили что-либо особенно ценное: немного черепков, осколки стекла, несколько монет. Но все-таки могло попасться что-нибудь интересное, и Рут хотела убедиться, что на месте строительства взять больше нечего. В этом заключалась ее работа. День снова выдался теплым, и она удивлялась, насколько безобидно выглядело это место при свете солнца. Однако поймала себя на том, что поминутно оглядывается, и вздрогнула, когда через стену перепрыгнула белка.
Хотя на ее глазу все еще оставалась повязка, Рут, несмотря на субботний обморок, чувствовала себя замечательно. Юный доктор посоветовал не оставаться ночью одной. «На случай, если впадете в кому», — жизнерадостно объяснил он. Но Рут настолько устала, что легла в постель в девять часов и проспала всю ночь в компании Флинта. Она не сомневалась, что ее мирный сон явился результатом ее разговора с Нельсоном. Теперь он все знал. Мог бушевать, спорить, ругаться, сводить ее с ума, вмешиваясь во все, пока она не родит. Но по крайней мере теперь он знал. И она была уже не полностью сама по себе. Утром Рут вежливо, пожалуй, слишком формально поговорила с матерью. Не упомянула ни об одном из событий прошедших недель, зато заверила, что ее больше не тошнит, она чувствует прилив сил и не слишком копается в грязи.
— А вот мне легко дались обе беременности, — похвасталась мать, и Рут охотно простила ей эту победу.
На раскопках никого не оказалось, а Рут надеялась, что застанет Теда и Трейс. Им еще предстояло засыпать шурфы, хотя не исключено, что они решили с этим не возиться — ведь дом все равно скоро снесут. Она забрала находки из сарайчика бригадира. Слава Богу, и его тоже след простыл. Взглянула на стоящий на фоне голубого неба арочный вход. Надо не забыть попросить Нельсона узнать, когда его построили. Странно видеть в частном доме такой величественный архитектурный элемент. Рут подумала о римских военачальниках, которым за выдающиеся победы посвящали триумфальные арки. Вспомнила поездку с Шоной в Рим, триумфальную арку Тита на римском форуме с барельефом, прославляющим его победы над непокорными иудеями. Согласно легенде, ни один иудей не мог пройти под этой аркой.
