Камилла Лэкберг - Ангелотворец
— Она вернулась на Валё. Они с мужем ремонтируют дом. А позавчера… — Эрика закусила губу. Она не знала, можно ли рассказывать о том, что недавно случилось в бывшем интернате, но ведь Линдер был с ней так откровенен… Писательница набрала в грудь воздуха и продолжила: — А позавчера они нашли кровь под полом в столовой.
Мужчины изумленно уставились на нее. На веранде повисла тишина, нарушаемая только отдаленным шумом машин. Наконец Вальтер заговорил:
— Ты всегда говорила, что, скорее всего, они мертвы.
Уве-Лайза кивнул.
— Да, это самое вероятное. Кроме того… — он замялся.
— Кроме того — что? — заинтересовалась Эрика.
— Нет… это нелепо, — отмахнулся Уве. — Я этого никогда никому не говорила…
— Расскажите сейчас. В таких делах важна любая мелочь, даже самая нелепая, — принялась уговаривать его женщина.
— Ничего особенного, просто у меня было ощущение, что что-то у них было не так… И я слышала… но это уже совсем глупости…
— Продолжайте! — взмолилась Эрика, подавляя желание вытрясти из него слова силой.
Уве-Лайза сделал глоток вина и посмотрел прямо на гостью.
— По ночам там были слышны звуки.
— Какие звуки?
— Шаги, открывавшиеся двери, голоса… Но когда я поднималась, никого не было.
— Призраки? — спросила Эрика.
— Я не верю в призраков, — возразил Лайза. — Все, что я могу сказать, — это то, что у меня было предчувствие, что случится что-то нехорошее. Вот почему я не удивилась, когда услышала об исчезновении.
— Шестое чувство, — кивнул Вальтер.
— Уф! Все это так грустно. Эрика, вы еще решите, что мы мрачные типы! — улыбнулся Линдер.
— Вовсе нет. Большое спасибо за беседу. Вы мне дали много материала для размышления. Но теперь мне пора домой. — Писательница поднялась.
— Передайте привет малышке Эббе.
— Передам.
Уве-Лайза попытался встать, чтобы проводить гостью, но Эрика его опередила:
— Сидите. Я сама найду выход.
Проходя прихожую, утопающую в бархатных подушках с золотыми кисточками, она слышала голос Эдит Пиаф, поющей о разбитом сердце.
— Где ты был утром, черт тебя подери?! — рявкнул Патрик. — Я думал, ты поедешь со мной к Хольму.
Йоста поднял глаза:
— Я был у зубного. Анника не говорила?
— У зубного? — Хедстрём наградил его пристальным взглядом. — Дырок нет, я надеюсь?
— Нет, всё в порядке.
— Как дела со списком? — спросил Патрик, глядя на гору бумаг на столе перед коллегой.
— У меня есть почти все адреса учеников.
— Быстро ты.
— Личные номера граждан, — пояснил Флюгаре. — Надо использовать голову! — Он протянул Патрику бумагу. — Как все прошло у нациста?
— Ему бы не понравилось, что ты его так называешь, — ответил Хедстрём, пробегая глазами список.
— Это и понятно. Головы они брить перестали, но идеи-то не изменились. Как Мелльберг себя вел?
— А ты как думаешь? — съязвил Патрик. — Мягко говоря, полиция Танума показала себя не с лучшей стороны.
— Что-нибудь новое узнали?
— Немногое, — покачал головой Хедстрём. — Йону Хольму ничего не известно об исчезновении. В интернате все было как обычно: строгий директор и хулиганистые подростки. Ну и все в таком стиле.
— А от Турбьёрна что-нибудь слышно? — спросил Йоста.
— Нет, он обещал поторопиться, но, поскольку речь не идет о свежем трупе, вряд ли мы у них в приоритете. К тому же срок давности преступления истек. Если, конечно, речь идет об убийстве семьи.
— Но его данные могут помочь в расследовании. Кто-то же пытался сжечь Эббу с Мортеном заживо? Все это говорит о том, что поджог имеет отношение к трагедии. А Эбба? Она же имеет право знать, что случилось с ее семьей!
Патрик резко взмахнул рукой.
— Знаю-знаю. Но пока мы не нашли в старом расследовании ничего, за что можно было бы зацепиться.
— А что отчет Турбьёрна о пожаре?
— Тоже ничего особенного. Бензин и обычная спичка.
— Тогда нужно подходить с другого конца, — Йоста кивнул на фото на стене. — Надо надавить на парней. Они знают больше, чем рассказали тогда.
Хедстрём подошел к снимкам.
— Думаю, ты прав. Я видел: ты считаешь, что надо начать с Леона Кройца. Почему бы нам не съездить к нему прямо сейчас?
— К сожалению, я не знаю, где он. Мобильный у него отключен. В отеле сказали, что они с женой выписались. Наверное, въезжают в новый дом. Может, подождем до завтрашнего утра — дадим им время обустроиться?
— О’кей. Тогда давай попробуем поговорить с Себастианом Монссоном или с Йозефом Мейером. Они же живут здесь.
— Хорошо. Я только соберу бумаги.
— И не забудь проверить «Й».
— «Й»?
— Да, человека, который посылает Эббе открытки на день рождения.
— Думаешь, это важно? — Флюгаре зашелестел бумагами.
— Никогда не знаешь, что важно, а что нет. Как ты уже сказал, нам нужно выйти на верный след.
— Но если тянуть сразу за все нити, можно запутаться, — пробормотал старый полицейский. — Много лишней работы.
— Вовсе нет, — похлопал его по плечу Патрик и хотел было сказать что-то еще, но ему помешал звонок телефона. — Я только отвечу на звонок, — бросил он Йосте и вышел.
Через пару минут Хедстрём вернулся с выражением триумфа на лице.
— Кажется, мы нашли то, что нужно, — сообщил он. — Звонил Турбьёрн. Тел они под полом не обнаружили, зато нашли кое-что другое…
— Что же?
— Они нашли там пулю! Это значит, что в столовой был сделан выстрел.
Патрик с Йостой переглянулись. К ним сразу вернулся энтузиазм.
Она думала сразу вернуться домой, чтобы сменить Анну, но любопытство пересилило, и Эрика двинулась дальше по направлению к Мёрхульту. На повороте она остановилась, не зная, ехать ей к рыбацким сараям или к жилому зданию, но решила, что вечером больше шансов застать человека дома.
Дверь была приоткрыта. Эрика сунула голову в проем и крикнула:
— Есть кто-нибудь?
Из глубины дома донеслись звуки и показался Йон Хольм с полотенцем в руках.
— Простите, я помешала вам ужинать? — испугалась женщина.
— Нет, вовсе нет. Я только мыл руки, — ответил хозяин. — Чем могу помочь?
— Меня зовут Эрика Фальк. Я сейчас работаю над книгой…
— А, знаменитая местная писательница… Входите, я угощу вас кофе, — сказал Йон с улыбкой. — Что вас к нам привело?
— Я планирую написать книгу о Валё, — ответила она, заметив, как в его голубых глазах промелькнула и тут же исчезла тревога.
— С чего это все вдруг заинтересовались Валё? Если я правильно понимаю, это с вашим мужем я сегодня разговаривал?
— Да, мой муж полицейский. Патрик Хедстрём…
— С ним был другой человек… весьма любопытный…
Не нужно было долго думать, чтобы понять, о ком речь.
— Так вам повезло встретить человека-легенду Бертиля Мелльберга? — улыбнулась писательница.
Хольм рассмеялся, и Эрика тут же подпала под его обаяние. Это ее напугало. Она ненавидела взгляды его партии, но сам лидер оказался приятным и харизматичным.
— Я встречал таких, как он, и раньше. А ваш муж знает свое дело.
— Ну, это же мой муж. Я считаю его хорошим полицейским. Он будет копать, пока не узнает правду. Как и я.
— Опасная парочка, — улыбнулся политик, демонстрируя ямочки на щеках.
— Да, но не всегда это помогает. Я несколько лет потратила на изучение событий на Валё, однако безрезультатно.
— Так это будет книга? — с тревогой в голосе спросил Йон.
— Да. Вы не возражаете, если я задам вам пару вопросов? — Эрика достала ручку и блокнот.
Ее собеседник заколебался:
— О’кей. Но я уже сказал вашему мужу, что знаю немного.
— Как я поняла, в семье Эльвандер были конфликты? — начала писательница.
— Конфликты?
— Да, дети Руне недолюбливали мачеху.
— Ученики не были вовлечены в их семейные дела.
— Но интернат такой маленький. Вы не могли этого не заметить.
— Нас это не интересовало. Мы вообще не хотели иметь с ними ничего общего. С нас хватало и Руне.
Видно было, что Хольм уже раскаивается в том, что согласился ответить на вопросы неожиданной гостьи. Он ерзал на стуле, и это только убеждало Эрику продолжать. Видимо, вся эта история Йона порядком раздражает.
— А Аннели? Шестнадцатилетняя девочка — одна среди подростков…
Политик хмыкнул:
— Аннели с ума сходила по парням. Но от некоторых девушек стоит держаться подальше. Она была как раз из таких. К тому же Руне убил бы любого, кто притронулся бы к его дочери.
— Что вы имеете в виду под «такой девушкой»?
— Она постоянно клеилась к парням. Мне кажется, ей хотелось втянуть нас в неприятности. Однажды она загорала топлес прямо под нашими окнами. Но единственным, кто осмелился на нее посмотреть, был Леон. Он уже тогда ничего не боялся.
