Татьяна Устинова - Отель последней надежды
Карабинчик она нашла в кармане мужниных джинсов, когда вдруг от тоски решила перестирать его вещи.
Она заталкивала их в машину, по привычке проверяя карманы, и нашла карабинчик.
Его вещи пахли мужем — знакомым одеколоном, шампунем, чуть-чуть его телом, — и она их трогала, гладила, разговаривала с ними. И ей казалось, что он рядом, будто вещи хоть в чем-то могли его заменить. Хоть на пять минут. Хоть на одну — почувствовать, что он рядом.
И это было ужасно.
В лифте их перехватили полковник Уолш и Лари или Гарри, который тянул новые компьютерные провода.
Камуфляжный майор приложил руку к геометрически стриженной голове, и Уолш приложил тоже, и выглядело это смешно, потому что всем известно, что «к пустой голове руку не прикладывают», в том смысле, что на голове обязательно должна быть фуражка, а у американцев никаких фуражек не было, но они лихо прикладывали.
— Майор, вы на крышу? Мы с вами!
Надежду Дэн как будто даже не заметил.
Согласно инструкции, она подождала, когда закроются двери, сунула в прорезь свою карточку и нажала кнопку четвертого этажа. Лифт послушно поехал.
— Нам придется смонтировать одну дополнительную антенну, — негромко сказал Лари или Гарри Уолшу. — Помехи слишком сильные.
— О'кей. Я предупрежу своих.
— О'кей.
Это «о'кей», раздававшееся теперь отовсюду, просто сводило Надежду с ума.
Из лифта вышли гурьбой. Американцы, приученные феминистками к тому, что за придержанную перед женщиной дверь можно угодить под суд, ибо она усмотрит в этом сексуальные домогательства и поражение в правах, ринулись первыми и чуть не сбили Надежду с ног. Субординация соблюдалась только в отношении Уолша — его пропускали вперед беспрекословно.
— Сюда, пожалуйста.
Когда в «Англии» шел ремонт и весь персонал болтался без работы, Надежда с Лидочкой часто приходили на стройку, лезли на последний этаж по засыпанной бетоном лестнице и оттуда любовались окрестностями. Однажды они даже пили там джин с тоником и заедали его корюшкой, разложенной на чистой бумаге.
Они пили джин, ели корюшку и мечтали, как заживут, когда вновь откроется гостиница!.. Как они будут хорошо работать, как они много заработают, и жизнь сразу станет интересной и наполненной, и кончится это бесконечное ожидание, которым они живут так долго!..
Гостиница открылась, и управляющий-итальянец, самый первый из всех, оказался мало того что болваном и никудышным менеджером, так еще и тираном и националистом. На первом же совещании он во всеуслышание объявил, что русские гости должны получать самые плохие номера, кем бы они ни были по статусу.
— Таким образом, — радостно заключил он на ломаном английском, — мы постепенно отучим русских ехать в этот гостиница. Для русских есть русский гостиница, а этот хороший отель должен быть для турист из Европы и Америки и для уважаемый турист из Японии и Китая!
И началось!..
Чего только они не выдумывали, чтобы принимать русских гостей более или менее пристойно! Однажды приехал скрипач, гений и мировая знаменитость, Владимир Пермяков. И скрипку свою привез, Страдивари, подаренную испанским королем, и ему дали номер размером с носовой платок, окнами во внутренний двор-колодец, где никогда не бывает солнца, и неба тоже не видно!
Все остальные номера предназначались крикливым итальянским бабулькам в золотых браслетах и сальным итальянским дедулькам в необыкновенных усах.
Лидочка вышла из себя. Вместо «Владимир Пермяков» Лидочка написала в карточке «Воль де Маар Пермс» и поселила его в самом что ни на есть люксовом люксе.
«Воль де Маар Пермс» ничего не заметил. Он был гений, а гениям наплевать на все люксы в мире, именно потому, что они гении. Он был счастлив, что на его концертах аншлаги, что люди приходят его слушать, что им так нравится, что он много денег собрал на свою вечную благотворительность, и, улетая в Париж, целовал Лидочке руку и говорил, как он прекрасно провел в «Англии» эти три дня. Управляющий-итальянец тоже вышел прощаться, — в конце концов и он сообразил, кто именно живет у них в отеле, — и «Воль де Маар Пермс» благодарил и его, и жал ему руку, и хвалил за гостеприимство и теплое отношение!..
Потом контрольный пакет перекупили какой-то русский по фамилии Вавилов — должно быть, из эмигрантов — и сэр Майкл Фьорини. И они первым делом уволили управляющего, за что персонал отеля не устает поминать владельцев добрым словом каждый божий день!..
Из широкого светлого коридора Надежда свернула на черную лестницу и придержала перед многочисленными мужчинами дверь:
— Теперь сюда, пожалуйста.
Камуфляжный майор все время шел по схеме. В руках у него был план отеля, и он то и дело с ним сверялся.
Черная лестница оказалась узковата, и по ней приходилось подниматься гуськом, но все равно они Надежду вперед не пропустили.
Только когда дошли до железной сейфовой двери, движение застопорилось. Ключи были у Надежды, которая шла последней, а больше ни у кого их не было, и тут все пришли в замешательство.
Первым пришел камуфляжный майор, который оторвался от схемы и тяжело уставился на дверь. Вторым Лари или Гарри, который уставился на майора, а третьим Уолш, который посмотрел сначала на дверь, а потом оглянулся на Надежду.
— Разрешите мне пройти вперед. Если я открою дверь, вам будет удобней осматривать чердак.
— Ключи всегда у вас? — осведомился Уолш.
— Ключи всегда у нашей охраны, — любезно объяснила Надежда. — Сейчас ключи мне передал управляющий, чтобы я могла открыть вам дверь.
— Сколько экземпляров ключей существует?
— К сожалению, я не знаю. Мы редко ими пользуемся.
— Мы?
— Мы — это служба портье, которую я возглавляю, — еще более любезно сказала Надежда и потеснила Лари или Гарри, который мешал ей пройти к двери, а следом за ним и камуфляжного. — Нам, как правило, нечего делать на чердаке.
Уолш кивнул, как бы принимая ее иронию.
Камуфляжный майор спрятал в карман свой план-схему, что-то быстро сказал по-английски. Надежда не разобрала, что именно, и Уолш протиснулся мимо Лари или Гарри к нему, на последнюю ступеньку.
Вдвоем они зачем-то ощупали дверь — Уолш сверху, майор снизу, переглянулись и опять прострекотали что-то трудноопределимое.
Может, у спецслужб есть какой-то секретный язык, на котором они начинают говорить, когда хотят, чтобы их не понимали посторонние?!
Уолш вдруг положил обе ладони на дверь, навалился всей тушей, тряхнул ее раз, другой и отнял руки. Железная сейфовая дверь, на которой не было даже ручки, запертая на несколько замков, вдруг дрогнула и медленно приоткрылась.
Надежда от неожиданности сделала шаг назад.
Уолш с верхней ступеньки стремительно обернулся к ней:
— Когда дверью пользовались в последний раз?
— Я не знаю.
— Как случилось, что она осталась открытой?
— Господин полковник, я не знаю!
— Как часто в гостинице происходят кражи и другие чрезвычайные происшествия?
Надежда стиснула зубы.
— Нечасто.
Уолш сбежал по ступенькам вниз, а майор, наоборот, полез наверх, распахнул приоткрытую дверь и стал осматриваться.
Сейчас там найдут склад оружия и боеприпасов, почему-то решила Надежда.
Однако майор про оружие и боеприпасы ничего не сказал, вернулся на лестницу, плотно прикрыл за собой дверь и тоже сбежал вниз. Лари или Гарри смотрел поочередно то на одного, то на другого.
— Нужно установить, кто в последний раз поднимался сюда и зачем, — приказал Уолш майору. — У кого могут быть ключи и сколько их всего. Нужно ли разрешение для того, чтобы сюда подняться.
— Разрешение не нужно, — вставила Надежда. — Но ключи есть только у начальника охраны. И он просто так их не выдает, разумеется! Например, «рум сервис» сюда никогда не поднимается, потому что им здесь нечего делать, а электрики и монтеры часто.
Она знала, почему дверь была открыта, но говорить об этом Уолшу ей не хотелось.
И тут у нее зазвонил мобильный. Оба, майор и полковник, смотрели на нее.
Звонила Катя Самгина, потерявшаяся в Москве.
— Катюш, — быстро сказала Надежда, нажав кнопку. — Вот хорошо, что ты нашлась, но я сейчас не могу разговаривать! Я тебе перезвоню!
— Меня зовут Максим Вавилов, — представилась трубка незнакомым голосом. — Я майор милиции, и мне хотелось бы переговорить с вами по поводу Екатерины Михайловны.
Надежда похолодела.
Первый раз в жизни она поняла, что это такое — взять и внезапно похолодеть, как будто кровь разом остыла в жилах. Стало холодно в спине, и в кончиках пальцев закололо от мороза.
— Что с Катей?!
— Вас зовут Надежда?
— Да. Что с Катей?!
— Сейчас уже все в порядке, — сказал голос совершенно спокойно. — Но все равно мне необходимо с вами переговорить.
— Что значит — сейчас уже все в порядке?!
В трубке помолчали.
