Елена Михалкова - Жизнь под чужим солнцем
— А мне не захватите баклажанчиков? — раздался знакомый голос у Даши за спиной.
Они с Инной обернулись — вплотную к ним стоял Никита, постукивая вилкой по подносу, и изучал содержимое закусочного стола. Женщины молчали, тогда он протиснулся мимо Даши, положил на свою тарелку последние три баклажана, подмигнул ей и пошел к столам.
— Вот нахал! — повернулась к Даше Инна. — Как вы думаете, он наш с вами разговор слышал? Нехорошо получилось.
Даша, машинально накладывая в свою тарелку холодную картошку, только кивнула. Ее больше интересовало не то, слышал ли Никита их разговор, а то, что на рукаве его темно-зеленой футболки лежал длинный светлый волос с серебристым отливом.
Картошка оказалась недосоленной, а мясо слишком жестким. Даша разочарованно отодвинула тарелку и прикинула, что бы такое еще съесть. Через два столика спиной к ней сидел Никита и жевал так, что у него даже спина двигалась. «Мои баклажаны жрет, — раздраженно подумала Даша. — Наверняка он и убил Алину. Только убийца может так вырвать еду из-под носа, как человек, лишенный всяких моральных принципов». «Ой, — удивился внутренний голос, — мы шутим на тему убийства?» Даша встрепенулась и прислушалась к себе. Мысль о том, что Алину убили, почему-то не вызывала больше того панического страха, который сопровождал ее последние сутки, и она даже попыталась размышлять, кто еще мог совершить убийство, если не Никита. Все-таки мотив для убийства у него не вырисовывается, призналась она себе. Для ссоры — да, но не для убийства же! Мало ли кому кто отказал! Вот он сам, например, явно сторонился Аллы до последнего времени, так она ж его не убила…
Тут Даша подняла голову и уставилась на куст «розана» за окном. Позвольте, а где все утро была Алла? На море ее точно не было, потому что Даша ее там не видела. Около бассейна… Около бассейна она ее тоже не заметила, а женщина выделялась в толпе, не заметить ее было трудно. Алла очень странная, подумала Даша, невозможно понять, о чем она думает. А ее выкрутасы на рафтинге! И совершенно неуравновешенная, хотя и притворяется спокойной. Но зачем ей могло понадобиться убивать Алину?
«Дело не только в том, зачем, — заметил внутренний голос. — Дело еще в том, что она одна не могла бы затащить тело в ванну». Могла, возразила Даша. Допустим, у нее в руках был пистолет, и она заставила Алину делать то, что ей нужно. Алина легла, вода набралась, и она бросила фен. Могло такое быть? Вряд ли, конечно. Если бы Алина поняла, что ее сейчас будут убивать, да еще и феном, то попыталась бы бороться, может быть, за руку бы ее схватила или еще что-нибудь сделала. А она лежала совершенно спокойно, как будто спала. Так, а может быть, и в самом деле спала? Алла зашла, принесла ей сока, в соке цианистый калий… Или натрий? Неважно, просто в соке был яд! И вот Алина его выпивает, и ее бездыханное тело Алла волочет в ванну…
Не получается. Она не сделала бы этого одна. И потом — зачем?
«А с чего ты взяла, что убийца был один?» — неожиданно спросил внутренний голос. И в тот момент Даша увидела Бориса и Аллу, входивших в столовую. Они сразу подошли к столу Никиты, о чем-то поговорили, рассмеялись и направились к выходу. Не отрывая от них взгляда, Даша наблюдала через стеклянные двери, как они вернулись к бассейну, забрали вещи и двинулись в главный корпус. Да, сегодня же аквапарк, вспомнила она, часть группы едет сегодня, часть — завтра. Значит, их номер будет пустой.
На секунду в ее голове обосновалась дикая мысль обыскать их комнаты, но Даша погнала ее поганой метлой. Даже не говоря о том, что она не смогла бы попасть в их номер, заманчивая перспектива искать неизвестно какие следы ее не очень вдохновляла. Что там может быть? Все улики на месте преступления давно уничтожены, а мотив так просто не найдешь. И потом, ее предложение — чистое безумие. При чем здесь Борис с Аллой? Скорее уж Сонечка с Женечкой, хмыкнула она.
Сонечка… Что-то с ней связано такое, что насторожило ее. Ах да, странная фраза про чувство юмора, несвойственная Сонечке. «А я ведь о них ничего не знаю, — поняла Даша. — Про Никиту знаю, про Бориса тоже, даже про Аллу, если на то пошло, а про них — ничего. Неизвестно даже, из какого они города». Девушки представлялись москвичками, но, судя по их реакции на Алинины слова, это не так. Они кокетничают со всеми напропалую, Женечка пыталась «отбить» у Алины Никиту, но, конечно, ничего не добилась. Что ж она после смерти Алины не вернулась к этому занятию? Вот сидит совершенно свободный, никем не занятый Никита, и даже Аллы около него нет. Где же сойки?
Внезапно Даша почувствовала на себе чей-то взгляд. Ощущение было точно такое же, как у бассейна, когда она сообщала Сонечке и Женечке о приезде полиции после исчезновения опала. На нее кто-то смотрел, и этот взгляд Даше очень не понравился. Она осторожно обернулась, словно выискивая кого-то знакомого, но вокруг сидели люди, которых она видела только мельком, около бассейна, на море или в той же столовой. Кивнула итальянке, пившей сок неподалеку со своим другом, и неожиданно заметила позади нее майку знакомой расцветки. Это же… как его… Шина, Выхлоп… Нет, не то… Бампер! Она вспомнила странное прозвище. Ну да, Бампер с тем злобным парнем, имени которого она ни разу не слышала. Странно, давно их не было видно. Чем они занимаются, интересно? Вдруг они тоже юристы, как и Максим, подумала Даша с улыбкой и вспомнила, как он рассказывал ей о своей работе. О своей работе… Внезапно у нее появилось ощущение, что она пропустила что-то важное в его рассказе, что-то, чего нельзя было пропускать.
Она попыталась подробно вспомнить, о чем говорил. Про то, как устраивался, как пахал первые несколько лет, еще про что-то… Все не то. Ладно, потом вспомню, решила она, зная, что не вспомнит. И все-таки, кто же на меня смотрел?
Глава 11
Соня Габина была умная, а Женя Ракитина — дура. Об этом знали все ребята и девчонки в классе, потому что у Соньки можно было списать по любому предмету, а Женька даже учебники не всегда приносила с собой. На вопрос учительницы: «Ракитина, ты почему сегодня опять не подготовилась?!» — Женька могла ответить все что угодно, очень забавляя одноклассников.
— У меня корова заболела.
— Учебники из окна улетели.
— Папу срочно вызвали в командировку, и он все мои тетради с собой увез, чтобы президенту Франции показать. Ну чего вы смеетесь, правда!
Учительница сердилась, мальчишки хохотали, Женя Ракитина оставалась с очередной двойкой.
Из класса в класс она перебиралась с большим трудом. Время от времени она удивляла учителей: вдруг махала отчаянно рукой со своей задней парты, желая ответить на какой-нибудь вопрос. И действительно отвечала — свободно, хорошо, победительно оглядывая класс. В журнале появлялась четверка, Женя некоторое время ходила гордая, а потом все возвращалось к прежнему положению.
— Ракитина, почему погодную карту не нарисовала?
— Валентина Игоревна, у нас в квартире был вихрь, он все чернила из ручек высосал. А за что вы мне двойку ставите?…
Так продолжалось до тех пор, пока ее не взяла под свою опеку Соня Габина. Произошло это почти случайно: на химии училка посадила их рядом, поскольку Сонина приятельница Вика Любимова заболела, и Соня внезапно обнаружила, что дура Ракитина вовсе не такая дура, как кажется. Весь урок она весело и зло комментировала манеры девчонок, выходивших отвечать к доске, и Соня только зажимала рот рукой от смеха, чтобы не выгнала из класса свирепая химичка. На перемене она хотела было поболтать с Женькой, но ту словно подменили: взгляд потух, Женя стала какая-то заторможенная и скучная. Потом Соня заметила, что с Женькой так всегда: до двенадцати часов она живая, веселая, а вот после полудня становится странной и начинает нести чепуху.
На следующем уроке была контрольная по русскому, и Соня дала Женьке списать изложение, которое та в жизни бы сама не написала. И не просто дала списать, а помогла по-хорошему, чтобы училка не догадалась, что Ракитина списывала. Благодарная Женька ходила за Соней хвостом до конца уроков. На следующий день она опять села рядом с Соней, а троечницу Вику Любимову, пытавшуюся занять законное место, не пустила.
Любимова, белобрысая дылда, глуповатая и наглая, обозлилась, но обозлилась не на Ракитину, а на предательницу Габину. На перемене она подошла к маленькой Соне и, глядя на нее сверху, процедила:
— Ты что, Сонечка, в перебежчицы записалась? Сегодня с одной, завтра с другой? Ну и пожалуйста, мне не очень-то и жалко.
Когда прозвенел звонок на урок, она пошла в класс и, проходя мимо Сони, больно толкнула ее в плечо. Соня охнула, схватилась за плечо, быстро-быстро замигала и сквозь набежавшие слезы увидела неизвестно откуда появившийся вихрь. У вихря были черная голова и голос Женьки Ракитиной.
— На, получи, получи! — кричала Женька, отбрасывая здоровенную Любимову к стене и колошматя ее по животу.
