Артур Крупенин - Ave Caesar! (Дело о римской монете)
Рисунок был снабжен подписью «Хлеба и зрелищ!». Причем в слове «Хлеба» первая буква была художественно переправлена на «Г», что в итоге выливалось в незамысловатый комплимент преподавателю – «Глеба и зрелищ!».
Откуда взялся этот листок? Наверное, кто-то из студентов подложил в перерыве. Стольцев улыбнулся и бережно спрятал рисунок поглубже в портфель.
* * *Вдосталь выспавшись и взбодрившись кофе, Марина Бестужева первым делом подсела к компьютеру. В электронной почте обнаружилось письмо от Цеце:
Маринка!
Я начинаю серьезно беспокоиться. Ты без особых на то оснований дважды за последние две недели манкировала мои приглашения приехать в гости. А между тем, у нас собирались весьма достойные люди. Неженатые, замечу, люди. Если будешь и впредь вести себя как последняя социопатка, насильно сделаю тебя моим анализандом! Смотри у меня!
Чмок-чмок.
Твоя Цеце.
P.S.
А может, встретимся и поболтаем?
Марина была очень тронута такой заботой. Что же касается «анализанда», то вообще-то этим словом называют тех, кто посещает психоаналитика, с тем чтобы избежать психиатрического термина «пациент». И хотя сам метод психоанализа ни Бестужева, ни Цеце в своей практике не использовали, тем не менее позаимствованное у заокеанских коллег слово и впрямь было очень удобным в своей не имеющей русского аналога политкорректности.
Прежде чем написать ответ, Марина снова пробежала глазами последнюю строчку. Да, встретиться и поболтать было бы здорово. Тем более что ей и в самом деле срочно требовалась поддержка. Как дружеская, так и, похоже, психологическая.
* * *Лучко набрал мобильный номер Стольцева.
– Здорово, Глеб!
– Здорово! Есть новости?
– Угу. Экспертиза показала, что монета, оставившая след на виске Грачева, была золотой. Что ты на это скажешь?
– Золотой? – Глеб был поражен новостью не меньше Лучко.
Капитан в ответ снова угукнул.
– Значит, это точно не денарий, – сделал вывод Глеб.
– Тогда что?
– Возможно, это ауреус.
– А можно по слогам?
– А-У-РЕ-УС. Римская золотая монета, которую тоже чеканили при Юлии Цезаре. По времени все совпадает. Но опять же непонятно, зачем использовать столь ценную вещь в качестве оружия. Цена некоторых ауреусов на аукционах достигает многих тысяч долларов. Не дороговато ли для кастета?
– Пожалуй. Ладно, спасибо за лекцию. Будут еще новости – позвоню.
* * *Закончив разговор, Глеб некоторое время размышлял о загадочной монете. Вот так поворот. Римский ауреус? Но если денариев на руках у коллекционеров пруд пруди, то ауреус – редкая и очень ценная птица. Какому, интересно, психу могло прийти в голову украсить оружие подобным раритетом?
* * *Марина сидела на огромном диване в гостиной и снова с тоской вспоминала то безмятежное время, когда рядом был Гоша, всегда готовый исполнить любое ее желание. Что же с ними произошло? Почему отношения, приносившие столько нежданных радостей в ее размеренную и не особо богатую событиями жизнь, со временем стали такими пресными, а затем и вовсе сошли на нет? Чья в том вина? И кто выиграл от этого расставания, а кто проиграл? Марина была уверена, что ничьей в подобных играх с судьбой не бывает. И что потерпевшей поражение, причем с крупным счетом, была именно она. И что винить себя в совершенных ошибках придется еще очень и очень долго. Черт возьми, смешно сказать, она ежедневно лечит чужие души, не умея разобраться со своей. Врачу, исцелися сам.
Medice, cura te ipsum – в памяти Марины всплыл давно забытый латинский эквивалент цитаты, а вместе с ним по ассоциации и образ Стольцева. Впрочем, дело, конечно, было не только в латыни. В последнее время Марина все чаще ловила себя на том, что всякий раз, когда она вспоминала Гошу, ее мысли тут же сами собой перескакивали на Глеба. Было ли это совпадением? Вряд ли. Замещением? Очень на то похоже. Будто один мужчина старался всеми силами вытеснить из ее памяти другого.
Перед глазами встало улыбающееся лицо Стольцева. Стоит ли дать этому, безусловно, привлекательному и умному человеку шанс заполнить собой бесконечную пустоту ее жизни? Хватит ли его на то, чтобы разогнать полное затмение чувств, наведенное предыдущим разрывом? Ведь у любого сердца, как у луны, всегда есть темная сторона. Она никогда не видна глазу, но мы точно знаем, что она существует. И что ее поверхность, никогда не освещаемая солнцем, доступна лишь нескромному взгляду украдкой подсматривающих звезд. И если лицом к нам повернуты так метко названные астрономами Море Спокойствия, Озеро Нежности и Залив Любви, то на обратной стороне могут скрываться еще никем не открытые Реки Капризов, Болота Депрессии и Океаны Эгоизма. И хватит ли у очередного «исследователя» мудрости не соваться, куда не надо? К слову сказать, у Гоши это получалось просто великолепно. Он умел быть таким бесконечно близким, в то же время никогда не переступая невидимой черты, оставляя Марине бездну воздуха и свободного пространства в их столь гармоничном, как когда-то казалось, союзе.
Любил ли он ее? Безусловно. Любила ли его она? Да, конечно. Так отчего не смогла удержать? Пытаясь найти ответы, Марина во время регулярных приступов душевного садомазохизма снова и снова перебирала в памяти события и детали их красивого романа. И каждый раз ее воображение подкидывало все новые и новые объяснения произошедшего. Сегодня ей показалось, что все пошло не так с тех пор, как она перестала пользоваться противозачаточными таблетками. Долгий прием гормональных препаратов вызвал у Марины пару не особо серьезных, но вызывающих раздражение симптомов, и врачи предложили ей либо родить, либо перейти на менее обременительные для организма контрацептивы, например, свечи. Она без задней мысли рассказала об этом Гоше и сразу же почувствовала возникшее напряжение.
– И что же ты решила? – спросил он тогда, пристально глядя ей в глаза.
– Перейду на свечи.
– Хорошо.
Вот, собственно, и весь разговор. Но в результате что-то изменилось. Например, их занятия любовью стали случаться чуть реже. С одной стороны, они уже давно знакомы, и накал их страсти рано или поздно должен был снизиться, а с другой – ей показалось, что это произошло как-то слишком внезапно.
Она спросила у любимого, что его беспокоит. Гоша ответил, что ровным счетом ничего. Однако не зря же Марина в свое время пять долгих лет училась на психфаке – она по привычке стала выстраивать собственные версии событий. Например, предположила, что Гошу испугала перспектива рождения ребенка, но он по малодушию не нашел в себе сил сказать об этом вслух и теперь по возможности увиливает во избежание риска беременности. Тем более что Марина сама некстати поделилась с ним статистической информацией о сравнительной эффективности того или иного способа предохранения.
Напряжение возрастало, и в итоге Марина сорвалась, устроив сцену. Тут-то в ходе перепалки и выяснилось, что все было совсем наоборот. Оказывается, Гошу обидело, что она решила предохраняться, не спросив его. Он-то хотел детей! А на вопрос, отчего стал реже «приставать с глупостями», Гоша ответил, что виной тому – полное отсутствие спонтанности, поскольку отныне всякий раз, когда у него возникало желание, приходилось дожидаться, пока растворятся эти проклятые суппозитории.
Ах, если бы она тогда тут же все бросила и родила, то, скорее всего, они до сих пор были бы вместе, в счастье и согласии воспитывая своего малыша. Но ведь не бросила же. Ведь не родила…
* * *В интересах отработки «золотого следа» капитан надел лучшее, что было в его гардеробе, и решил нанести визит в компанию, которая занималась золочением сувениров и предметов интерьера. Он не без труда нашел неприметную массивную дверь без вывески и позвонил в домофон.
– Вы к кому? – вежливо спросил голос.
– Мне в «Аурум-ГТ».
– Одну минуту.
Вышел охранник и проводил Лучко внутрь.
«Ишь как шифруются! – подумал капитан. – Ну да – торгуют-то не чем-нибудь, а золотишком».
Охранник усадил его в кожаное кресло и попросил подождать. Вскоре к Лучко вышла миловидная девушка-менеджер с кипой брошюр под мышкой и поинтересовалась:
– Вы с конкретным заказом или из агентства?
– Скорее из агентства, – почти честно ответил капитан.
– В таком случае я ознакомлю вас с нашими каталогами. – И девушка защебетала, в красках расписывая достоинства оказываемых услуг: – Мы можем покрыть слоем чистейшего золота в двадцать четыре карата практически любой сувенирный предмет…
– А можно поподробней о каратах?
– Да, конечно, – улыбнулась красотка. Она была сама любезность. – Двадцать четыре карата или так называемые 24K соответствуют более привычной для россиян девятьсот девяносто девятой пробе. – Девушка сделала паузу и снова широко улыбнулась, как бы спрашивая, можно ли продолжать. Лучко ободряюще кивнул. – Как я уже сказала, мы можем покрыть золотом все, что вашей душе угодно…
