Андреа Камиллери - Похититель школьных завтраков
– Я не знаю, как мне ее включить при том, кого я буду снимать. Он может что-то заподозрить.
– Попробуй, дотянешься ли ты до нее без стула.
Да, получалось.
– Ну тогда все просто. Когда он придет, сделаешь вид, что читаешь книгу, а потом поставишь ее на место и тем временем включишь камеру.
Дорогая Ливия, я не могу дождаться, пока ты проснешься, потому что должен ехать в Монтелузу к начальнику полиции. В Палермо тебя отвезет Мими, я с ним договорился. Держись и ни о чем не тревожься. Я позвоню вечером. Целую.
Сальво.
Последний коммивояжер написал бы эту записку лучше, с большей теплотой и искренностью. Со второй попытки почему-то вышло то же самое. На самом деле ему вовсе не нужно было ехать к начальнику полиции, просто хотелось избежать тяжелой прощальной сцены. Он никогда не умел говорить откровенную ложь людям, которых уважал. А немного приврать был мастер. Как же без этого?
В комиссариате его встретил взволнованный Фацио:
– Доктор, я уже полчаса пытаюсь вам дозвониться. Вы, наверное, отключили телефон.
– Что стряслось?
– Тут звонил один, он нашел труп старухи. В Вилласете, на улице Гарибальди. В том самом доме, где мы подстерегали тогда паренька. Я поэтому вас и искал.
Монтальбано будто током ударило.
– Торторелла и Галлуццо уже там. Только что звонил Галлуццо, сказал, это та самая старуха, которую он отвозил к вам домой.
Айша.
Монтальбано с размаху ударил себя в лицо. Зубы, конечно, не выбил, но губу разбил до крови.
– Да что на вас напало, доктор? – перепугался Фацио.
Айша ведь такой же свидетель, как Франсуа. А у него хватило ума позаботиться только о мальчишке. Подонок, вот он кто. Фацио протянул ему носовой платок:
– Нате, вытритесь.
Айша, как перекрученный тюк с тряпьем, валялась у основания лестницы, ведущей в комнату, где жила Карима.
– Вероятно, она упала и сломала себе шею, – сказал доктор Паскуано, приехавший по просьбе Тортореллы. – Точно могу сказать только после вскрытия. Знаете, чтобы такая старая женщина упала с лестницы, достаточно на нее подуть.
– А где Галлуццо? – спросил Монтальбано у Тортореллы.
– Поехал в Монтелузу расспросить женщину, у которой гостила покойная. Он хотел узнать, почему старуха решила вернуться сюда, может, ей кто-то позвонил.
Пока отъезжала машина «скорой помощи», Монтальбано зашел в дом, вытащил кирпич возле очага, достал книжку на предъявителя, сдул с нее пыль и сунул к себе в карман.
– Доктор!
Это был Галлуццо. Нет, Айше никто не звонил. Она вбила себе в голову, что должна вернуться домой, выехала рано утром, села в автобус и поспешила на встречу с собственной смертью.
В Вигате, прежде чем пойти в комиссариат, Монтальбано заехал к нотариусу Козентино, о котором всегда был высокого мнения.
– Слушаю вас, доктор.
Комиссар извлек на свет божий книжку на предъявителя и протянул ее нотариусу. Тот открыл ее, взглянул и спросил:
– Так в чем дело?
Монтальбано принялся путано объяснять, стараясь скрыть половину правды.
– Насколько я понял, – подытожил нотариус Козентино, – эти деньги принадлежат женщине, которая, как вы считаете, мертва, и наследником является ее несовершеннолетний сын.
– Совершенно верно.
– И вы хотите, чтобы они были каким-то образом заморожены и переданы мальчику, когда тот достигнет совершеннолетия.
– Именно так.
– Извините, а почему бы вам не оставить книжку у себя и самому не отдать ее мальчику, когда придет время?
– А с чего вы взяли, что к тому моменту я буду жив?
– Ну да, – сказал нотариус. И продолжал: – Сделаем так, вы пока оставите книжку у себя, я подумаю, и через неделю мы встретимся опять. Возможно, лучше сейчас вложить эти деньги.
– Вот вы и вложите, – Монтальбано собрался уходить.
– Возьмите книжку.
– Пусть она останется у вас. Вдруг я ее потеряю.
– Постойте, я напишу расписку.
– Вы меня очень одолжите.
– И еще одно.
– Слушаю вас, нотариус.
– Необходимо свидетельство о смерти матери.
Из комиссариата он позвонил домой. Ливия собиралась выходить. Она поздоровалась с ним холодно – по крайней мере, так ему показалось.
Что тут поделаешь?
– Мими приехал?
– Конечно. Ждет меня в машине.
– Счастливо тебе доехать. Я позвоню вечером.
Сейчас он не имел права позволить Ливии выбить его из колеи.
– Фацио!
– Есть!
– Отправляйся в церковь, похороны Лапекоры должны были уже начаться. На кладбище, когда все будут выражать соболезнования вдове, подойди к ней и скажи как можно мрачнее: «Синьора, вам придется проехать со мной в комиссариат». Если она станет разыгрывать трагедию, устроит представление, не смущайся, силой тащи ее в машину. А, и еще: на кладбище наверняка будет сын Лапекоры. Если он попытается защитить мать, надень на него наручники.
«В МИНИСТЕРСТВО ТРАНСПОРТА – ОТДЕЛ АВТОИНСПЕКЦИИ.
В ИНТЕРЕСАХ РАССЛЕДОВАНИЯ УБИЙСТВА ДВУХ ЖЕНЩИН ПО ИМЕНИ КАРИМА И АЙША СОВЕРШЕННО НЕОБХОДИМО ИМЯ ВЛАДЕЛЬЦА ТРАНСПОРТНОГО СРЕДСТВА НОМЕР AM 237 GW ТЧК ПРОШУ ОТВЕТИТЬ ЗАРАНЕЕ БЛАГОДАРЕН ТЧК ПОДПИСЬ КОМИССАР САЛЬВО МОНТАЛЬБАНО ВИГАТА ПРОВИНЦИЯ МОНТЕЛУЗЫ».
Прежде чем переслать факс нужному человеку, в министерстве от души посмеются над придурком, составившим его как телеграмму. Но когда он дойдет до нужного человека, тот оценит скрытый вызов и будет вынужден сделать ответный ход. Именно на такой эффект и рассчитывал Монтальбано.
Глава шестнадцатая
Окна кабинета Монтальбано выходили во двор комиссариата. Но и сюда с улицы донесся гул голосов, как только прибыла машина Фацио с вдовой Лапекорой. Журналистов и фотографов было не больше четырех человек, но вокруг столпились десятки прохожих и зевак.
– Синьора, за что вас арестовали?
– Посмотрите сюда, синьора!
– Дайте пройти! Дайте пройти!
Потом воцарилась относительная тишина, и в дверь постучали. Это был Фацио.
– Как все прошло?
– Она особенно не сопротивлялась. Разволновалась, только когда появились журналисты.
– А сын?
– С ней рядом на кладбище стоял какой-то мужчина, к нему все подходили с соболезнованиями. Я думал, это сын. Но когда я сказал вдове следовать за нами, он повернулся и отошел в сторону. Так что это не мог быть сын.
– Нет, это он и был. Просто чересчур впечатлительный, чтобы присутствовать при аресте матери. Испугался, что придется оплачивать судебные издержки. Пригласи синьору.
– Как с воровкой со мной обходитесь! Как с воровкой! – взорвалась вдова, как только увидела комиссара.
Монтальбано удивленно приподнял брови:
– Вы дурно обошлись с синьорой?
Как и следовало по сценарию, Фацио принял смущенный вид:
– Так как речь шла об аресте…
– Да кто говорит об аресте! Присаживайтесь, синьора, и извините нас за это досадное недоразумение. Я задержу вас всего на несколько минут, для протокола вы должны ответить на пару вопросов. А потом вы вернетесь домой – и дело с концом.
Фацио сел за пишущую машинку, Монтальбано за стол. Вдова как будто притихла, но видно было, что нервы не дают ей покоя, словно блохи бродячей собаке.
– Синьора, поправьте меня, если я ошибусь. Если помните, вы говорили мне, что в то утро, когда был убит ваш муж, вы встали, пошли в ванную, оделись, взяли в столовой сумку и вышли. Верно?
– Именно так.
– Дома вы не заметили ничего необычного?
– А что такое я должна была заметить?
– Например, что дверь кабинета заперта, вопреки обыкновению?
С виду вполне невинный вопрос. Однако краска сбежала с лица вдовы. Но голос не дрогнул.
– По-моему, она была открыта, муж никогда ее не закрывал.
– Вот и нет, синьора. Она была закрыта, когда мы с вами вошли в квартиру по вашему возвращению из Фьякки. Это я ее открыл.
– Закрыта, открыта – какая разница?
– Вы правы, это незначительная деталь.
Синьора не сдержала вздох облегчения.
– В то утро, когда был убит ваш муж, вы поехали во Фьякку навестить больную сестру. Так?
– Да, именно так.
– Но кое о чем вы забыли. На перекрестке в Каннателло вы вышли, дождались автобуса, идущего в обратную сторону, и вернулись в Вигату. Вы оставили что-то дома?
Вдова улыбнулась, конечно, она была готова к этому вопросу.
– В то утро я в Каннателло не выходила.
– Синьора, у меня есть показания двух водителей.
– Да, они правы. Только это произошло не тогда, а двумя днями раньше. Они перепутали дни.
Она была хитра и отлично подготовилась. Пришлось пойти на блеф.
Комиссар открыл ящик стола и извлек из него целлофановый пакет с кухонным ножом.
– Это, синьора, нож, которым был убит ваш муж. Заколот одним ударом в спину.
