Петр Северцев - Раретитет Хакера
– Че надо? – спросил он, зыркнув на меня презрительным взглядом; из-за спины его выглядывал еще один такой же, но помоложе. На груди у обоих висели прикрепленные значки агентства «Барьер».
– Я к Дмитрию Владимировичу Куравлеву.
Оба несколько изменили тон и взгляд, второй даже подошел поближе, но, несмотря на упоминание о своем директоре, смотрели на меня явно скептически.
Я пожалел, что не позаботился о своем внешнем виде – эта чертова рассеянность, смешанная с фетишизмом! Я слишком любил надетые сейчас потертые джинсы «Lee», и не слишком аккуратно выглаженную темно-синюю рубашку, и надео именно их, не подумав о привлекательном костюме.
– Никто ниче не гокорил, – возразил старший.
– Я по поводу выставки.
– Тут все по поводу выставки, – отрезал верзила помладше, – Документы есть?
– Конечно, – отвеил я, подавая удостоверение личности, сохранившееся со времен работы в НИИ, и, не желая, чтобы у них было время на рассматривание сего документра, продолжал, – Я по поводу Настя Гореловой. Кажется, Куравлев искал ее...
Рассчет оказался верен: о неожиданной смерти одного из конкретных организаторов выставки уже прошел, равно как и информации об исчезновении его дочери.
Вряд ли эти двое хоть что-нибудь знали о планах Куравлева, о торговле иконами и вообще, зачем сегодня щдесь собираются различные важные люди; они знали только то, зачем их поставили охранять черный вход: никто посторонний не должен был помешать людям, приехавшим сюда на роскошных машинах, поговорить о важных делах.
Но слова мои, все-таки, их задели.
– Щас, подождите, – решил старший, поворачиваясь назад, – Кость, сходи, спроси у Анатолия Владимировича.
Невидимый ранее третий охранник вышел из ниши дальее по коридору, где располагались несколько деревянных кресел, и, кивнув, скрылся в глубине здания, в конце коридора свернув налево.
Вернулся он через две минуты, когда я уже устал от непрекращающегося пристального разглядывания.
– Сказали, пускай войдет, только пусть ждет конца совещания. – сообщил он и повернулся ко мне, – Это часа два, не больше. Вы там сядете и будете сидеть, только тихо и без глупостей. Потом с вами поговорят. Может быть, сам Дмитрий Владимирович.
– Хорошо, – ответил я, хотя моего мнения, кажется, никто и не спрашивал.
– Руки поднимите, – хмуро приказал старший.
Я послушно поднял.
«Макаров», запасная обойма, сотовай телефон, диктофон и даже блокнотик с ручкой перешли к обыскивающему. Просмотрев, блокнотик вернули, но ручку оставвили. Каталаог в пакете не тронули, хотя старший заставил раскрыть футляр и сам грубой рукой пролистнул страницы.
– Давайте быстрее, – сказал он, – я дверь закрою.
– Пошли, – сказал ходивший за разрешением, двинулся вперед, и я пошел вслед за ним.
Коридор сворачивал налево и направо, очевидно, огибая основной зал первого этажа квадратом или прямоугольником; мы свернули налево и, пройдя на второй этаж по лестнице, вошли в такой же коридор.
Внизу, в презентационном зале, заиграла торжественная музыка, затем раздались нарастающие апплодисменты. Ведущие вшли на сцену и начали открытие выставки.
Мы прошли несколько одинаковых административных дверей, свернули направо и остановились у широкой ниши, в которой стоял диван и два больших цветка у широкого окна. Там же был телевизор и два кресла. на журнальном столике стопкой лежали газеты.
– Здесь сидите, – сказал мой провожатый, а сам встал около дивана и принялся чего-то ждать.
Ожидание не продлилось долго: справа, дальше по коридору, куда мы не пошли, раздались неторопливые приближающиеся шаги, и через несколько секунд я расслышал ленивый диалог.
– Ну и кого они теперь ждут? – спросил один.
– Вроде, приехали все, кроме Власова его и ждут.
«Ого, – подумал я, – ни хрена себе, выставочка!» – Власов, бывший председатель облисполкома, отсидевший двенадцать лет за организацию преступной группы, а сейчас официальный пенсионер, разумеется, не оставил с возрастом ни былых замашек, ни былого властолюбия, был известной фигурой в городе; разумеется, именно он заправлял так называемыми власовцами, ребятами очень серьезными и опасными. У Приятеля имелся на него отдельный файл, чего удостаивались на слишком многие.
– Вот он, – представил меня подошедшим двоим охранникам мой проводник, – обыскали, все отобрали.
Один из двих кивнул, воторой просто вперил в меня тяжелый взгляд.
– Я пошел, вы ему сами все объясните, – сказал приведший меня сюда и, не ожидая ответа, отправился на свой пост.
– Ты понял, что тут совещание важных людей? – в упор спросил второй, продолжая тяжело на меня смотреть.
– Понял, – ответил я со всем возможным внешним смирением.
– Сиди тихо, не рыпайся. Чуть что – башку снесу, – пообещал крутой парень, качнув пистолетом в руке.
Второй, как я увидел, так же был вооружен.
– Все понял, – тихо ответил я.
Они переглянулись и пошли дальше, обходя помеение по периметру.
– Так вот, – продолжал один, – Власов еще не подъехал... а зато приехал еще один, не поймешь, кто. Я его раньше не видел...
Голоса стихли: коридоры здесь были длинные. Я лихорадочно раздумывал, что же мне делать, как вдруг с лестницы послышался шум шагов и из-за стены показались трое: пожилой человек, которого я никогда не встречал в жизни, но сразу же узнал, вспомнив несколько фотографий, закатанных около года назад в базу данных приятеля через жужжалку; он нес в руках сверток, рядом шли двое его телохранителей.
Поравнявшись со мной, Власов окинул меня испытующим взглядом, и спросил, – Где заседают?
– Дальше по коридору, – ответил я.
Судя по звукам шагов и голосов, пройдя дальше, они встретились с охранниками и еще кем-то; выглянув, я увидел, что коридор заворачивает налево метрах в двадцати; осторожно преодолев их и вглянув, я узрел, как метрах в пятидесяти дальше по коридору Власов вынул из свертка до боли знакомый футляр каталога выставки, в котором, несомненно, находился и сам каталог. Двое охранников у двери осмотрели его, обыскали двоих парней, без долгих разговорв, с одним лишь ворчанием Власова отобрали у парней оружие и, положив его куда-то в близлежащую нишу, без лишних слов пропустили троицу вперед.
Двое обходящих помещение по периметру коридора продолжили свой путь, направляясь в мою сторону, но я уже благоразумно прокрался обратно, сел на место и сделал вид, что читаю газету.
Они прошли мимо, внимательно осмотрев меня.
А когда по шагам и голосам стало слышно, что охранники свернули направо, следуя по коридору, и не могут увидеть меня, я вскочил и быстрым шагом направился в сторону двери, в которую уже вошел Власов.
Двое охранников сразу же подобрались, увидев мою одежду и вообще внешний вид. Поправив очки, я без слов предъявил свое раритетное издание – каталог выставки.
Один из них кашлянул, второй буркнул, – Поднимите, пожалуйста, руки.
Меня обыскали практически мгновенно и, когда обходящие по коридору двое как раз подходили к углу, за которым располагалась дверь, где стояли мы трое, меня впустили, и закрыли за мной дверь.
Я очутился в небольшом пространстве между двумя дверьми: охраняемой наружней и неохраняемой внешней.
– Кто так еще приехал? – донеслось снаружи: двое обходящих, все-таки, подходили к самой двери. У меня оставалось всего несколько секунд, пока они не поняли, что же произошло.
Сдерживая дрожь в руках, я покрепче прижал каталог к груди и вошел в незапертую дверь.
Моим глазам представилось самое запоминающееся собрание из виденных до сих пор: длинный стол, уставленный прохладительными напитками, кресла, штук двенадцать, стулья по всему периметру комнаты, на которых сидели телоъхранители приехавших господ. И деревянная трибуна для выступающих, такая, какие ставились в залах обкомов и райкомов СССР – тяжелая, внушительная, толстая.
Сами приехавшие сюда господа расселись на предложенных креслах.
Их было всего шестеро: знакомый мне Власов, трое незнакомых, гораздо более молодых людей, Куравлев, так же известный меня по фотографиям, которые я не раз видел в газете «Охрана». Возглавлял собравшихся человек, лицо которого я знал точно так же, как и лицо Власова, из файла Приятеля. Отдельного файла – Роман Викторович Гаврилов, один из столпов московской организованной преступности, который один стоил всех остальных.
Похоже, все эти люди собрались здесь на весьма важную беседу. Перед каждым из них лежал раскрытый экземпляр раритетного издания Каталога Всероссийской Выставки Русской Иконы.
И сейчас все они, чего-то ожидая, как один смотрели на меня.
Сознавая, что, возможно, это последняя комната в моей жизни, я разлепил пересохшие губы и громко сказал, – Добрый вечер!
– Садитесь, – пригласил Гаврилов, показывая мне незанятое кресло.
Я быстро прошел туда, сел и развернулся лицом к двери, ожидая скорой опасности.
