Елизавета Михайличенко - Неформат
— Че, так плющит? — участливо поинтересовалась Светик. — Тада ты должен сделать свой выбор. Родину ты один раз уже выбрал. Теперь нада женщину, ахха.
— Все, — сказал Плоткин. — Я все понял. Светлана не может работать ни с Наумом, ни с Роненом. Я даже не понимаю с кем из вас она может работать. Значит, вы не от Наума и не от Ронена. А от КОГО вы, ребята?
— От серого козлика, — развеселился Санька, почувствовавший себя «третьей силой». — Тебе-то какая разница? Дэньги, дэньги давай!
Светик недоуменно помотала головой, а потом постучала по ней трубкой:
— Этта, Мутант, а кто у нас Ронен? Че ты про него знаешь?
— О-о, — обрадовался я. — Про Ронена я знаю много. Он еще в детстве выбил зуб Баруху.
Мы с Плоткиным обменялись взглядами посвященных. Санька со Светиком обменялись подозрительными взглядами непосвященных.
— Боря, ты идиот, — сказал Плоткин.
— Почему? — светски поинтересовался я.
— Потому что тебя убьют.
Тут я стал смеяться. И что-то никак не мог остановиться. Долго. Все терпеливо ждали. А я не мог остановиться — и все. Ну никак. Я вскочил и вышел на крыльцо — дышать. И споткнулся о что-то мягкое.
На крыльце лежал О'Лай. От моего случайного пинка он даже не пошевелился. А если пес не шевелится от пинка, значит он мертв. А собачий труп — это моя персональная дурная примета, бьющая без осечек.
Смех иссяк разом. Я огляделся. Никого. Враждебное утро. И противное ощущение, что я у кого-то на прицеле. Курить я даже не пытался. А просто вернулся, проверив хорошо ли заперта дверь. И не стал ничего говорить Светику. И так она мне не доверяет, поэтому на раз в убийстве любимого шарпея заподозрит.
17. Шаги Командора
Вернувшись, я почувствовал себя выключателем. То есть, включателем. Возникло полное ощущение, что пока я хватал кислород и опасность на крыльце, они тут предавались индивидуальным размышлениям о странностях моего поведения. И вот я вошел — и они ожили. Светик деловито кивнула и предложила сделать перерыв, поскольку все устали и не ловят логику, а демонстрируют полный формат на автопилоте. И посмотрела на Саньку.
Санька пожал плечами.
Плоткин вообще отвернулся и пообещал, что вот-вот вырубится.
Я бодро сказал, что готов продолжать брать или давать показания — мне уже практически все равно.
— Подожди, Света, — сказал Санька. — Давай дадим Эфраиму поспать сразу же после чистосердечного признания. Это будет ему лучшей наградой. В смысле, что не вечным сном, так? — он встал и навис над Плоткиным. — Где деньги, Зин?
— Сгружаюцца, — ответила Светик. — Ты че, не вкликался?
— Нет, — вздохнул Санька. — Я не вкликался. И даже просто не понял. Где?
— Сгружаюцца с драйвера А на драйвер Цэ, Александыр. Что для тебя означает, что вышло бабло из пункта А и еще не прибыло в пункт Б. Ы?
Плоткин потыкал указательным пальцем в сторону Светика и состроил уважительную гримасу.
— И как этот почтовый поезд грабануть лучше? — нервно спросил Санька. — На какой станции он набирает воду?
— Он нелюдь, Александыр, — грустно ответствовала Светик. — Он не пьет ваще. Его надо хакать.
— Как? — преданно спросил Санька.
— Чистыми руками и ясными мозгами, — объяснила Светик. — Выспацца нада. Дать процессору сто минут милосердия и промыть фсю конфигурацию душем.
— Но может он сначала назовет хотя бы пункт А и пункт Б по-человечески, с привязкой к географии? — упорствовал Санька. — Я же не усну!
— Да лана. Оксюморон, тебе срочно нада перегрузицца. Пункт А называецца Эфраим Плоткин. А пункт Б — Ронен-выбиватель зубов. — Светик как-то странно посмотрела сквозь меня. — Че тут гадать. А вот в каком звене хакнуть коннектящую их бухгалтерскую цепь, этто нада мыслить. Фсе, фсем спать! Заипали.
Мы все даже заулыбались, предвкушая отдых. Но тут в дверь заколотили. Наверное у тех, кто сидел в засаде в лесочке, кончилось терпение.
— Че так тиха подползли? — возмутилась Светик. — Где пес, блянах?! Уволю кобеля!
Эфраима Плоткина словно подменили. Он победоносно нас обсмотрел, усмехнулся и посоветовал:
— В погреб залезьте, что ли. А то пристрелят сгоряча. Ребята матерые, профессионалы. Не то, что некоторые. Подкрадываются тихо, а вламываются — громко.
— Вот же сука! — возмутился Санька. — Это он, значит, время так тянул!
— За суку будешь долго извиняться, — пообещал торжествующий Плоткин.
Значит, предчувствия меня не обманули. Я как-то резко ощутил, что абсолютно вымотан. Настолько, что почти одинаково тоскую и по несостоявшейся контригре, и по отмененному сну. Еще мне стало стыдно за собственный непрофессионализм. Одинокий подпольный миллионер, гуляющий без охраны, просто обязан иметь при себе кнопку аварийного вызова спасателей. Почему же я об этом не подумал раньше? Да потому, что эти идиоты меня допрашивали. А Санька про радиомаячок не догадался потому, что остатки его интеллектуальных сил ушли на тот же допрос.
В дверь продолжали ломиться. С монотонным упорством. Как лбом.
— Четта тупые у тебя ребята, — усомнилась Светик. — Ритмический строй убогий. Не лесорубы?
— Свет-ка!!! — заорали дурным голосом из-за двери. — Отопри!!! Иль я для тя хужее собаки!!!
— Это еще что такое?! — взвыл Санька голосом обманутого мужа и бросился отпирать.
На пороге, словно раздумывая туда или сюда, качался типичный почтальон Печкин с тушкой О'Лая на руках. Он смотрел мутно, сквозь Саньку, на Светика. И причитал:
— Сморю… все… кончилось. А мне ж на… смену. Я ж не смогу. Дай похмелиться, Светлана! Извиняюсь, конечно, если чего, если… помешал… Поднеси и сразу удалюсь. Ни-ни, никаких… разговоров заводить ни-ни, чессс…ну, не тяни душу.
— Дядьколя, — простонала Светик, — иди нахреф, служи так. Нету у меня ничего. Все выпито. И отпусти собаку, блянах!
— А-а, — укоризненно провыл Дядьколя и определился с выбором — шагнул в дом, уткнувшись лбом в плечо Саньки. — Не-ету, гришь? Кобеля напоить… в усмерть — это у тя, значит, есть. А соседа… похмелить, это у нее, значит, нету! Мужики! — в доказательство своих слов Дядьколя исполнил требование Светика и отпустил собаку.
Складчатая бархатная тушка О'Лая грузно свалилась на пол. Морда его оставалась спокойной, лишь слюни свисали из приотрытой пасти. От тушки несло перегаром. Светик метнулась к псу, потрепала его по шкуре, оттянула кожу на щеках, подняла веки, в сердцах дернула за хвост:
— Фигассе! Ужрался! Хомяк клонированный!
А я вдруг приободрился. Никогда не поверил бы, что жизнь сделает меня суеверным. Впрочем, я совсем не суеверный. Но без «черной метки» дохлой собаки, рыскающие по поселку «быки» почему-то сразу стали казаться не столь грозными.
— Эвакуируемся! — объявил мне Санька и быстро налил Дядьколе дозу. Тот принял и, как обещал, ушел без лишних разговоров, по-военному развернувшись через левое плечо.
Светик отвлеклась от О'Лая и пробасила:
— Че, фсем баяцца?.. — и, взглянув на наши суровые физиономии, трагически подытожила, — «В пышной спальне страшно в час рассвета. Слуги спят, и ночь бледна.»
— А? — молвил Санька.
— Ф смысле — Командор подкрался незаметно.
— Ну ты, казнокрад, — заорал Санька Плоткину, — сдавай маяк!
— Ну на, — усмехнулся тот, отстегивая часы. — Все равно уже поздно. Поселок они не могли не засечь, так что вопрос времени. Наверняка уже большую часть домов проверили. Вот-вот вас найдут. Вы еще слинять успеете, если повезет, конечно.
— Хомяка тошнить буддет в джипе, — тоскливо сообщила Светик, чуть не плача.
— Вообще-то долговато нас ищут, — удивился я, собирая вещи.
Плоткин нетерпеливо ерзал на стуле. Санька подозрительно рассматривал подлые часы:
— А ты, что ли, в Америку линять решил? Прямо из казино, так?
— Почему? — нагловато ответствовал пленник. — Я предпочитаю Швейцарию. А что?
— Какая же Швейцария, если часы уже на американском времени. Темнишь?
— А, — поскучнел вдруг Плоткин, — ну да… ну да… на американском…
Я не удержался:
— Плоткина с собой или замочим?
Плоткин вздохнул и обозначил полное мрачное безразличие.
— Плоткину штраф выпишем, — вдруг сказал Санька. — Немалый. За моральный ущерб и невосстанавливающиеся нервные клетки. Часы-то у него стали. Понял, Плоткин? 22–15. Видишь, Боренька? Света, смотри! Вот же сволочь, маяк он включил! Х-ха. Он включил, так? А батарейка села! Где-то в районе… где мы в 22:15 были? Вот там и села. Там сейчас землю и роют, профессионалы, мля. Что же ты, Плоткин, на батарейках экономишь? Учили же вас не жалеть заварки, — он рассмеялся, встретился со мной взглядом и развел руками.
Пока Светик реанимировала и вытрезвляла шарпея, возбужденный Санька инспектировал сохранность алкогольных запасов и сокрушенно крякал.
