Дмитрий Стрешнев - Крутой секс
— Достал! — наконец прохрипел профессор.
— Подождите! — сказал Сева. — К раме надо сначала что-нибудь прикрепить. Чтоб не грохнулась.
— Что, например? — просипел прижатый к стеклу профессор.
Не отпуская его, Сева расстегнул одной рукой свой ремень, вытащил его из брюк и подал Потапову.
— Пряжку наденьте на ручку, а конец ремня дайте мне.
— Готово… — провыл профессор все тем же потусторонним голосом.
— Теперь вертите ручку!
— Как? Куда?
— Куда хотите. Во все стороны. Смелее!
Послышалось возмущенное кряхтение металла, и щель сделала попытку расшириться, а профессор просел вперед.
— Вот так! Не рассчитано на варварское обращение! — удовлетворенно сказал Сева, но тут же спохватившись, велел профессору:
— Придерживайте раму!
— Я ее д-держу! — отозвался профессор. — Но она хочет упасть внутрь!
— Сейчас мы ее приструним! — Сева потянул за ремень. Тот с готовностью выскочил наружу, обидно стукнув пряжкой по Севиному темени.
— Черт! Ремень соскочил!
— Что же теперь делать? — испуганно спросил профессор.
— Держите крепче раму! Если она упадет, стекло может разбиться, и вы порежетесь.
— Но она тянет меня внутрь! — пожаловался профессор.
— Туда-то нам и надо! — прокряхтел Сева, обнимая профессорские ноги и отрывая их от отлива.
— А-а!.. — завел было профессор. Верхняя часть его тела исчезла в окне, а ноги взлетели следом. Они опасно затрепыхались перед Севой, но тот ловким движением подпихнул их вперед.
Профессор полностью исчез, а оттуда, куда он улетел, раздался довольно громкий грохот.
— Аркадий Марксович, как вы там? — с тревогой спросил Сева. — Не ушиблись?
— Нет, что вы! — отозвался Потапов из темноты. — Очень удачно получилось! Даже очки не потерял. Здесь кресло, я упал в него, а рама улетела дальше.
— Господа хозяева! — крикнул Сева в пустоту чужого жилища. — У вас рама упала!
Не услышав ничего в ответ, он пролез внутрь и увидел профессора, который лежал поперек огромного кресла в просторном помещении, по стенам которого блуждали отблески уличных реклам.
— Подождите, Аркадий Марксович, сейчас я найду выключатель, — сказал Сева.
Но как только он сделал несколько осторожных шагов во мраке, под ногой у него щелкнуло — и тут же интерьер озарился мягким приветливым светом напольной лампы, похожей на огромный самовар под абажуром.
Оглядевшись, Сева присвистнул.
— Смотрите, профессор, какая красота!
Перед ними обломком космоса загадочно поблескивал огромный аквариум. Были здесь и несколько деревьев в кадках. А когда Сева увидел на стене барометр, украшенный настоящими оленьими рогами и дуэльными пистолетами, стало окончательно понятно, что они с профессором попали в очень богатое и уважаемое место.
— Навуходоносор украсил Вавилон постройками, — произнес профессор, продолжая возлежать в кресле. — Великолепный сад венчал крышу царского дворца. Это были знаменитые висячие сады Семирамиды. Там великий царь мог проводить часы досуга и обозревать величие своей столицы.
— Любит ваш брат, ученый-моченый, витиевато высказываться, — заметил Сева.
— Да что вы заладили: «ученый-моченый»! — обиделся Потапов. — Придумали бы что-нибудь поновее!
— Пожалуйста, — сказал Сева. — Ученый-копченый.
Он подошел к стеклянному концлагерю для рыб, зачерпнул из него воды и умыл лицо.
— Давайте спать. Кроме нас, здесь, судя по всему, никого нет. Выбираться из этих хором посреди ночи неразумно. Входная дверь может находиться на сигнализации, а в подъезде наверняка дежурит охрана. Поэтому нас запросто примут за грабителей. Лучше подождем до утра и объясним все хозяевам. Люди мы интеллигентные по определению, и они, думаю, тоже, так что мы с ними договоримся и спокойненько выйдем на законных основаниях.
— Хорошо, — сказал профессор. — А можно я лягу на вон том шикарном диване?
— Можно, — согласился Сева. — А я, с вашего разрешения, размещусь на этом ворсистом ковре.
Профессор разрешил.
Сняв пиджак, Сева завернулся в ковер.
«Катя, где ты?»-с тоской успел он подумать напоследок.
28
Даже соединившись вместе неугомонный шум города, холодный сквозняк из выпавшей рамы и утренний свет не могли вырвать Севу из сладкого сонного полузабытья. Неясные тревожные воспоминания одолевали его, он путался в них, словно обессилевший пловец в цепких водорослях. Не исключено, что он даже стонал, пытаясь укрыться от мучительных образов минувшей ночи, вторгавшихся в его сны. Но вдруг привидения разлетелись: их спугнула тень, скользнувшая по зажмуренным Севиным векам. Через несколько секунд Сева открыл глаза, чтобы успеть заметить фигуру в длинном черном плаще, выходящую в дверь в дальнем конце комнаты. Почему-то было совершенно ясно, что незнакомец вошел с балкона сквозь проем, оставшийся в окне после ночного вторжения.
Профессор Потапов вкусно сопел на диване.
Собравшись с силами, Чикильдеев размотался из ковра, подполз к Аркадию Марксовичу и легонько потеребил его за нос — самый верный способ быстро разбудить человека.
— А? Что?.. — встрепенулся ученый. — Знаешь, Филипп, все-таки твоя девятичленная модель интерпретаций вещих снов…
Профессор, явно только что выпавший из какого-то научного диспута, увидел перед собой Севу, предостерегающе приложившего палец к губам, и осекся.
— Кто-то вошел!.. — просипел Сева, наклонясь к профессорскому уху.
Глаза Потапова в испуге заметались по всем направлениям.
— …и вышел! — докончил Сева.
— Кто вошел-вышел? — прошептал профессор.
— Тсс! — запретил ему говорить Сева.
Они оба прислушались.
Но ни напевающих голосов, ни шаркающих шагов, ни бормотания радио, ни шипения унитаза — короче, никаких звуков, свидетельствующих о чужом присутствии, ниоткуда не доносилось.
— Вам померещилось, Всеволод, — сказал, приободряясь, Потапов. — Знаете, как будет по-научному…
Севе так и не удалось до конца выслушать профессорское сообщение, пригодное, впрочем, лишь для разгадывания кроссвордов. Дело в том, что в этот момент дверь снова открылась, и снова появилась фигура в черном плаще. Быстро и почти бесшумно человек в плаще прошел через всю комнату, будто не замечая Севу и Потапова. Но когда оба подельника уже поверили в это, незнакомец вдруг остановился и пристально посмотрел на них. У Севы съежились внутренности, но на лице он постарался изобразить приветливость в сочетании с уверенностью в своем праве находиться в чужих апартаментах.
Впрочем, черная фигура никаких вопросов не задала, а тут же отправилась дальше. В руке она держала пачку бумажных листков. Фигура вышла в окно, после чего Чикильдеев и профессор снова обрели способность обмениваться словами.
— Вы видели? — прошептал Сева.
— Да, — отозвался профессор. — Это был совершенно явный хвост!
— Да я не про хвост! Я про то, что у него семь пальцев на руке!
— А я про хвост! Хвост вы разве не заметили? Он торчал из-под плаща!
— Заметил, но подумал, что мне показалось.
Сева и профессор вскочили на ноги, словно подброшенные пружинами. С опасливым любопытством они приблизились к окну и осторожно выглянули наружу. На балконе никого не было. Профессор первым задал вопрос, который вертелся у обоих на языке:
— А крыльев у него вы не заметили?
Крыльев Сева не заметил. Профессор тоже.
— Куда же он, в таком случае, подевался? — спросил профессор, не надеясь, впрочем, получить ответ.
— Не знаю, куда он девался, — сказал Сева, — но, кажется, теперь понятно, кто помог нам вчера мягко спланировать на балкон.
Когда они вернулись в комнату, профессор воскликнул:
— Смотрите! Что это?
На полу белел листок, явно оброненный хвостатым незнакомцем. Сева поднял его и повертел в руках.
— Какая-то официальная бумага насчет какого-то ртутного могильника…
— Ничего не понимаю! — сказал профессор. — Очевидно, в официальные учреждения нынче принято брать курьерами людей с хвостами. И что нам теперь делать? Вдруг там, за дверью — еще такие же, как этот?
— Да вроде он вполне мирный, — неуверенно сказал Сева. — Интересно, сколько у него пальцев на ногах? Тоже семь?..
Сева и профессор осторожно приоткрыли дверь и выглянули наружу. Широкий коридор с огромными картинами в простых рамах был пуст и безмятежен. На картинах были изображены разноцветные круги и треугольники.
— Картиночки-то дорогие! — прошептал Сева, вспомнив свой опыт исполнительного директора «Экспошарма».
— Вот эти пособия по геометрии? — хмыкнул Потапов.
— Не забывайте, что я был администратором на художественных выставках. У нас в выставочном деле и не такое бывает. Приходишь на презентацию с шампанским и осетриной и долго не можешь понять, что презентуют. Потом оказывается: вот эта крашеная веревочка, свисающая с потолка, или вот этот спичечный коробок на постаменте, оклеенном фольгой, и есть повод для события. Артефакты — великая сила!
