Нил Олсон - Икона
— А дед?
— Он тоньше. Не думаю, что он получает от работы такое же удовольствие, как твой крестный, но он все еще работает по заданию греческого правительства или кого-то из его органов. Он присматривает за Фотисом, а также выполняет некоторые другие поручения. Не думай, что он приехал сюда только для того, чтобы повидаться со мной.
— Я не хочу этого слышать. Я не принимаю твои слова.
— Знаю. Не знаю только, как сделать, чтобы ты мне поверил.
Машина уже была у подъезда, Мэтью выключил двигатель, но ни один из них не пошевелился, чтобы выйти из машины. На лобовое стекло медленно наслаивались капли дождя, делая дом почти неразличимым; видна была только полоска теплого желтого света в кухонном окне.
— А почему икона у Фотиса? — спросил наконец Алекс. — Что с музеем?
— Владелица передумала. К ней поступило предложение от греческой церкви, и она решила, что икона должна быть у них.
— А он тут причем?
— Насколько я понимаю, они обратились к Фотису, чтобы он помог им в сделке. Он знаком с адвокатом, ведущим дело о наследстве. Кроме того, он помогает организовать транспортировку, поэтому икона пока побудет у него.
— А зачем?
— Ему? Чтобы ей молиться. Это священная икона. Считается, что она обладает чудесной исцеляющей силой.
— Старый дурак. Он считает, что нашел способ жить вечно? — Алекс был где-то на полпути между яростью и смехом.
— Она пробудет у него неделю или две, затем ее перевезут в церковь.
— Ну а какова твоя роль в этой истории? Ты ведь должен был произвести оценку для музея?
— Я это и сделал. И думал, что на этом все закончится. Но Ана, Ана Кесслер, продавец, она попросила меня проконсультировать ее.
— И Фотис тебя к этому подталкивал?
— Да.
— Значит, это ты уговорил ее заключить сделку.
— Нет, это было ее собственное решение. Правда, я ее и не отговаривал. И не сказал об участии в этом деле Фотиса.
— И ты никоим образом не оказывал на нее влияния?
— Если и оказывал, то только потому, что считал это правильным, а не из-за него.
— Ты спишь с этой девушкой?
Мэтью только вздохнул и откинулся на спинку кресла. В машине становилось прохладно, и захотелось войти в теплоту дома.
— Понятно, — кивнул Алекс. — Он неплохо тебя обучает.
Мэтью стукнул кулаком по панели щитка, и оба вздрогнули.
— Ты что, действительно так плохо обо мне думаешь? Что у меня нет собственных представлений, убеждений? Неужели ненависть к ним настолько тебя захлестнула, что тебе необходимо низвести все до этого уровня?
Алекс медленно покачал головой. Похоже, он был больше расстроен не словами сына, а тем, что огорчил его, и это сразу обезоружило Мэтью.
— Дело не в тебе, не принимай это на свой счет. Они мастера высшего класса. Со мной они проделывали это всю жизнь. Если ты сможешь извлечь урок сейчас, это избавит тебя от боли в будущем.
— Ради Бога, что такое они с тобой делали?
В кухонном окне, заслоняя собой желтизну света, показался силуэт.
— Они руководили всей моей жизнью. Я инженер-химик только потому, что так захотел мой отец. Я живу в Америке, потому что он послал меня сюда. Даже женитьба на твоей матери…
— Что?
— Мне не следует говорить с тобой об этом.
— Я знаю, что она племянница Фотиса — ты познакомился с ней у него.
— Я знал, что она его племянница, но я не знал, кто он. Он даже сделал вид, что не хочет нашего брака, специально, чтобы поддразнить меня, прекрасно понимая, что мы с ней будем противостоять ему.
— И зачем ему это понадобилось?
— Кто знает? Может, он думал, что таким образом украдет меня у своего старого приятеля Андреаса, сделает меня своим сыном — у него ведь не было сына. Видит Бог, он пытался, но я скоро научился видеть его насквозь.
— Ты говоришь ерунду.
— Ты не можешь этого знать, тебя еще не было.
— А мне и не надо было быть. Мне даже не надо быть твоим сыном, чтобы разобраться в этом. Либо ты любил ее, и тогда уже все остальное не имело для тебя значения, вы поженились, и это было правильно. Либо ты не любил ее, и тогда это было неправильно. В любом случае все зависело от тебя, ни от кого больше. Так что не надо мне пудрить мозги. И кстати, я понимаю, что мы говорим по душам, но я не хочу знать ответ на этот вопрос, ладно? Она моя мать, так что держи ответ при себе.
Фигура в окне исчезла, дождь усилился. Мэтью глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться. Даже минуту назад он еще не представлял, что может так разозлиться на отца. И все-таки это была чистая, праведная, искупительная ярость, и он не желал, чтобы она ушла, хотя и понимал, что потом будет испытывать чувство вины.
— Конечно, это правильно. — Алекс выглядел уставшим, хотя на его лице все еще играли краски, отсутствовавшие последние несколько недель. — Извини, что заговорил об этом. И пожалуйста, не оставляй без внимания то, что я тебе сказал. Прими это предостережение.
— Давай зайдем в дом, ты замерз.
— Нет. Я ничего не чувствую.
Иоаннес спокойно сидел за кухонным столом в небольшом, но богато украшенном гостевом доме епископа, когда вошел Джимми, не дав при этом себе труда постучаться.
— Доброе утро, отец.
— И тебе, сын мой.
— Итак, Томас исчез. Испарился.
— Похоже, да.
— Вчера вечером не появился перед прихожанами, ожидавшими слова Божьего на своих церковных скамьях. — Джимми, все время беспокойно передвигаясь по кухне, рылся в карманах. Наконец он извлек из кармана небольшой пистолет и стал любовно его поглаживать. — Дураки несчастные.
— Отец Макариос сообщил мне об этом.
— А он сообщил, что вместе с ним исчезло полмиллиона церковных денег?
— Он не назвал цифру, но было ясно, что речь идет о значительной сумме.
— Его-то вам и следует искать.
— Я полагал, что этим занимаетесь вы и Макариос. Если, конечно, вы не подключили полицию.
— Ха! Макариос даже думать не смеет о том, чтобы обратиться в полицию. Он считает, что этот черт раскается и приползет, имея наготове какое-нибудь объяснение. Они ненавидят скандалы. Ну ладно, в любом случае мои люди уже ведут поиски.
— Я подозреваю, что он присвоил эти деньги и теперь попытается залечь на дно. — Иоаннес говорил медленно, взвешивая каждое слово. — Не думаю, что икона у него. Он напрямую общался с покупателем. Предполагалось, что даритель — так он называл покупателя — передаст икону церкви.
— Но вы так и не узнали, кто же был этот даритель?
— Он нам его не назвал.
— Может, он вообще его выдумал?
— Возможно.
— Итак, с кем же вы собираетесь встретиться? С Андреасом Спиридисом?
Иоаннес вздохнул. Совершенно ясно, что в этих стенах секретов не существует.
— Кое с кем, кто приехал сюда из Греции примерно в то же время, когда завертелось все это дело. Кто связан с этой иконой.
— Не из церкви?
— Нет, он связан с правительством. Он на пенсии, но все еще остается на связи. Или его держат на связи. Или американцы держат его на связи. Не важно. Мы его разыскали. Не уверен, что он имеет к этой истории какое-то отношение, но основания для такого предположения есть. Пожалуйста, уберите пистолет.
— Вы сказали «правительство». Вы имеете в виду спецслужбы, госбезопасность — что-то в этом роде?
— Да. Но он стар. Даже старше, чем я.
— Старше или нет, эта штука нам может понадобиться, — сказал Джимми, вертя в руках пистолет. — Без оружия я не пойду.
— Я вообще не прошу вас идти.
— Думаю, вы скоро узнаете, что отец Макариос настаивает на моем участии.
— Да. — Иоаннес окинул взглядом молодого человека, обратив внимание на глаза, нос, форму головы. — Знаете, а вы на него похожи. На епископа. Только не говорите, что вы родственники.
Такая догадка явно не понравилась молодому человеку.
— Я его племянник. Но это не имеет значения.
— И вы что-то вроде детектива?
— Мы называем это «частный расследователь». Но я работаю в основном на церковь.
— О, рыцарь церкви. Весьма прискорбно, что у них находится для вас работа.
— Почему бы нам не увидеться с этим человеком прямо сейчас?
— Потому что его сейчас нет. Он уехал из города на пару дней.
— Значит, ждем?
— Уверен, что у вас есть и другие дела. Не смею вас задерживать.
— Вы знаете больше, чем говорите. Я не выпущу вас из виду.
— Я хочу подчеркнуть, что, если вы собираетесь меня сопровождать, вам придется четко следовать моим инструкциям. Я не допущу никакого вмешательства, чтобы ни говорил Макариос.
— Все вы одинаковые, — вздохнул толстяк. — Думаете, что знаете все лучше всех. Почему? Потому что вас ведет божественный свет? Священники не должны заниматься расследованиями.
— Скажите это Богу, брат.
За грязным, в царапинах окном поезда проплывал Коннектикут. Глубоко врезавшиеся в берег бухты, болотная трава, то все еще пожухло-коричневая, то зеленеющая молодой порослью. Белые цапли, пробирающиеся по болоту или медленно отрывающиеся от земли, взлетая. Пристани для яхт, пустые пляжи, серые контуры островов. Потом пошли участки, густо поросшие лесом. Деревья уже начали подергиваться зеленоватой или красноватой дымкой молодой листвы. Мир возвращается к жизни. Андреас отвернулся от окна.
