Морье Дю - Полет сокола
Альдо взглянул на часы. Было без четверти семь.
-- Я должен тебя покинуть, -- сказал он. -- У меня встреча во дворце. Больше часа она не займет. Снова по поводу фестиваля.
Мы весь день не касались этой темы. Мы вообще не говорили о том, чем Альдо сейчас занимается. Мы целиком погрузились в прошлое.
-- У тебя не назначено никакого свидания? -- спросил он.
Я улыбнулся и покачал головой. Какое может быть свидание, раз мы сейчас вместе?
-- Хорошо, -- сказал он. -- Тогда я возьму тебя на обед к Ливии Бутали.
Он подошел к телефону и набрал номер. Воображение мгновенно перенесло меня к нашему старому дому в другом конце виа деи Соньи. Я услышал звуки рояля, снова Шопен, но музыка вдруг оборвалась, и я увидел, как пианистка идет в другой конец комнаты, к телефону, звонка которого она ждала весь день.
Альдо говорил в трубку:
-- Мы оба. Скажем, в четверть девятого.
Не дожидаясь дальнейших вопросов, он положил трубку. Я представил себе, как она стоит с трубкой в руке, расстроенная, недоумевающая, затем идет к роялю и выплескивает свои чувства в страстном .
-- Ты, кажется, говорил, что твоя поверхностная эрудиция включает знание немецкого? -- неожиданно спросил Альдо.
-- Да, -- ответил я. -- Наследство коменданта.
Пропустив мимо ушей мой выпад, он подошел к столику за диваном и взял с него тома, которые я накануне днем принес синьоре Бутали из библиотеки.
-- В таком случае взгляни на них, пока меня не будет, -- сказал он. -Я собирался дать их одному из моих ребят-германистов, но ты даже больше подходишь. -- Он бросил книги на стол рядом с моим стулом.
-- Думаю, мне надо предупредить тебя, -- сказал я, -- то, что я прочел, правда довольно бегло, изображает Сокола вовсе не непонятым гением, как ты представил его своей элите, а совсем иначе. Если синьора Бутали действительно собирается отвезти их мужу в Рим, то еще один сердечный приступ ему гарантирован.
-- Не беспокойся, -- сказал Альдо, -- он их не прочтет. Книги она взяла для меня, я ее попросил.
Я пожал плечами. Как председатель художественного совета Руффано, он, видимо, имел на это право.
-- Конечно, этот немецкий автор пристрастен, -- продолжал Альдо. -- Как и все ученые в девятнадцатом веке. Ранние итальянские манускрипты, которые я на прошлой неделе прочел в Риме, освещают некоторые аспекты его жизни под иным углом зрения. -- Он открыл дверь и крикнул через холл: -- Джакопо! -Тот явился. -- Я ухожу на час, -- сказал ему Альдо. -- Никого не впускай. Мы с Бео обедаем в номере восемь.
-- Да, синьор, -- сказал Джакопо и добавил: -- Днем дважды заходила одна дама. Сказала, кто она. Синьорина Распа.
-- Чего она хотела?
Чопорное лицо Джакопо расплылось в улыбке.
-- Видимо, синьорина хотела вас, -- ответил он.
Я показал на конверт, который все еще лежал на столике в холле.
-- Она приходила вчера вечером, -- сказал я. -- Я стоял недалеко и видел, как она сунула его в щель.
Альдо взял конверт и бросил его мне.
-- Прочти, -- сказал он. -- Тебе она такая же приятельница, как и мне.
Он вышел из дому и захлопнул за собой дверь. Я слышал, как он заводит . До герцогского дворца было четыре минуты ходьбы, но он не мог обойтись без машины.
-- По-прежнему летчик? -- спросил я Джакопо.
-- Только летчик, -- ответил тот, выразительно подчеркивая каждое слово. -- Художественный совет? -- Он презрительно щелкнул пальцами, затем налил стакан вермута и широким жестом поставил его передо мной.
-- Желаю приятно отобедать, -- сказал он и вышел.
Не испытывая ни малейших угрызений совести, я раскрыл письмо Карлы Распа. Начиналось оно официальной благодарностью профессору Донати за любезность, с какой он предоставил ей и ее спутнику пропуск на собрание в герцогском дворце. Оно произвело на нее неизгладимое впечатление. Она хотела обсудить с самим докладчиком многие моменты его обращения к студентам. На тот случай, если он вернется до полуночи, она весь вечер будет дома, кроме того, она свободна все воскресенье, на случай, если у него в течение дня выдастся свободный час. Она с удовольствием зашла бы к нему или, наоборот, если у него не запланировано что-нибудь более интересное, почла бы за честь предложить ему перекусить и выпить у нее на квартире в доме номер 5 по виа Сан Микеле. Письмо заканчивалось официальными уверениями в уважении и прочее. Подпись, , вилась через всю страницу, и ее буквы походили на сплетенные в страстном объятии руки. Я положил письмо в конверт, задаваясь вопросом, ждет ли все еще его автор звонка в дверь, и не без облегчения занялся безрассудствами Сокола.
.
Ну что ж, Альдо сам об этом просил. Я нашел лист бумаги, карандаш и, потягивая вермут, стал записывать перевод наиболее впечатляющих фрагментов.
Здесь немецкий автор, содрогаясь, переходил на греческий. Моя туринская степень не предполагала знания классических языков. Возможно, с точки зрения фестиваля это и не имело особого значения, но я все же немного расстроился. Я перевернул страницы назад, до того места, которое прочел накануне в библиотеке. Кто-то, вероятнее всего молодой студент, о котором упомянул Альдо, меня опередил. Наверное, мой брат зашел за книгами вскоре после моего визита к синьоре Бутали и принес сюда с тем, чтобы его переводчик их просмотрел. На том месте, которое я запомнил, лежала закладка.
.
Хорошенькая история. Немного жестоко для небесной справедливости. Я стал читать дальше.
.
Я налил себе еще вермута. Я всегда думал, что герцог бросился вниз с самой верхней площадки башни, объявив себя птицей, чье имя он носил. Немецкий историк про это даже не упоминал. Возможно, итальянские рукописи более точны. Я усердно записывал для брата каждую деталь. Расшифровать греческий придется кому-нибудь другому.
Альдо вернулся около девяти часов; серьезность, с какой он обсуждал днем прошлое, сменило более приподнятое расположение духа. Я протянул ему свои записи и пошел мыть руки. Когда через несколько минут я вернулся, то увидел, что он улыбается.
-- Это хорошо, -- сказал он. -- Очень хорошо. Совпадает с тем, что я читал раньше.
Как принято у американцев, я ответил, что рад быть полезным. Он сунул записи в карман, затем попрощался с Джакопо, и мы вышли из дому. Про себя я отметил, что на сей раз он не воспользовался машиной. К нашему бывшему дому на виа деи Соньи мы отправились пешком.
-- Как ты объяснил мое появление синьоре Бутали? -- спросил я.
-- Утром перед уходом я все ей рассказал, -- ответил Альдо. -- Она так же надежна, как Джакопо.
Он первым вошел в сад и подошел к дому. Нам открыли. Казалось, мы, как в далеком прошлом, возвращаемся домой после одного из наших набегов: родители ждут обеда, Альдо предстоит объясняться с ними, мне немедленно отправляться в кровать.
По случаю прихода гостей наша хозяйка переоделась. При вечернем освещении она показалась мне еще красивее, темно-синее платье было ей очень к лицу. Улыбаясь, она подошла ко мне и протянула руку.
-- Мне следовало сразу догадаться, -- сказала она, -- что не Шопен и не Дебюсси привели вас сюда. Вам хотелось увидеть свой дом.
-- Все вместе, -- сказал я, целуя ей руку. -- Если я показался слишком грубым и навязчивым, прошу меня извинить.
Я уже не был тем помощником библиотекаря, который проводил ее из церкви домой. Теперь, благодаря Альдо, я был своим.
-- Невероятно, -- сказала она, -- и замечательно. Я до сих пор не могу поверить. Теперь ваша жизнь изменится. Я так за вас счастлива.
Она смотрела то на меня, то на Альдо, и слезы, которые она, возможно, сдерживала весь день, появились у нее на глазах.
-- Излишние эмоции, -- сказал мой брат. -- Где мой кампари? Бео предпочитает вермут.
Она покачала головой, словно упрекая его в бессердечности, подала нам стаканы и один налила себе.
-- За вас обоих, -- сказала она. -- Долгой жизни и всяческого счастья. -- Затем, обращаясь ко мне, добавила: -- Мне всегда нравилось ваше имя. Беато. Думаю, вы ему соответствуете.
Альдо громко рассмеялся.
-- Знаете, кто он? Он всего-навсего туристический зазывала. Таскается по стране в переполненном автобусе и показывает англосаксам ночной Рим.
-- А почему бы и нет? -- возразила синьора Бутали. -- Уверена, что он это делает хорошо и туристы его обожают.
-- Он делает это за чаевые, -- сказал Альдо. -- Сняв брюки, ныряет в фонтан Треви.
-- Вздор. -- Она улыбнулась и сказала мне: -- Не обращайте внимания, Бео. В нем говорит зависть. Вы видите мир, а он постоянно привязан к маленькому университетскому городку.
Как это у нее хорошо выходило -- Бео. Мне нравилось. Я слушал их шутливую перепалку, и на душе у меня было спокойно. И все же... Я бросил взгляд на брата. Размашисто ходя по комнате, он то и дело щелкал пальцем по книгам, брал в руки разные предметы и тут же ставил на место. Я хорошо помнил, что под этой неугомонностью всегда скрывалось сдерживаемое волнение. Что-то назревало.
В открытые двухстворчатые двери, в комнате, где теперь находилась столовая, был виден накрытый на троих стол, освещенный свечами. Девушка, которая поставила еду на сервант, удалилась, предоставив нам самим ухаживать за собой. Моя старая детская, слегка преображенная портьерами и светом свечей, игравшим на полированном столе и на наших лицах, уже не казалась мне такой чужой, как утром. Она вновь была моей, но более теплой, более близкой, и у меня возникло чувство, будто и сам я -- лишь маленький мальчик, которому до срока позволили принять участие во взрослой игре Альдо.
