Аркадий Адамов - Последний «бизнес»
— Книги в библиотеку сдать хочешь?
— Машу повидать. Может, с нами пойдет.
— Ого! — удивленно воскликнул Коля Маленький и, испытующе посмотрев на Николая, добавил: — Это, между прочим, неплохая идея. Надо же когда-нибудь и познакомиться.
Когда Николай отошел, он сказал Илье Куклеву и Тарану:
— Переживает. И ко всему еще в субботу ее, говорят, с каким-то пижоном видели. Гуляла, — и, вздохнув, прибавил: Сколько эта любовь нервов стоит, кошмар! Верно, Вась?
Таран усмехнулся и как можно беспечнее ответил:
— Слишком много серьезности на это дело тратит. Они все того не стоят. По собственному опыту знаю.
— Нет, но Борис мне просто нравится! — посмотрев на часы, возмутился Коля Маленький. — Сколько можно опаздывать?
— Шахматами небось занялся, — невозмутимо заметил Илья Куклев. — Сегодня за обедом говорил, партия какая-то в газетах дана.
Коля Маленький вскипел от негодования.
— Ну, конечно! В городе пацаны пропадают! Искать надо! А ему что! Шахматами занимается!
Между тем Николай вышел из проходной на улицу и, увидев подходивший троллейбус, побежал к остановке.
Когда, наконец, он появился в читальном зале, Маши у кафедры выдачи книг не оказалось.
— Маша в каталоге, — сказала заменявшая ее девушка. Вы пройдите туда, — и при этом как-то странно взглянула на Николая.
Он вышел из зала, поднялся по широкой лестнице и в конце коридора толкнул дверь в большую светлую комнату, где вдоль всех стен тянулись шкафы с узкими длинными ящичками. Посередине стояли столы. За одним из них Николай увидел Машу. Рядом с ней сидел высокий белокурый парень в красивом заграничном свитере и пестром галстуке и что-то весело, увлеченно говорил. Маша внимательно слушала, потом отрицательно покачала головой. Они заспорили.
Николай узнал Валерия Гельтищева. «С ним, наверно, она в субботу и была», — подумал Николай, и на душе у него стало тоскливо и больно. Ну конечно, вон он как рассказывает, разве Николай так умеет? Может, уйти, пока его не увидели? Нет! И вообще, мало ли с кем Маша разговаривает, это еще ничего не значит. Но Николай тут же почувствовал, что именно этот разговор кое-что и значит.
Все же он подошел и с подчеркнутым спокойствием сказал:
— Маша, можно тебя на минутку?
— Конечно, можно! — поспешно и чуть смущенно откликнулась Маша и, обращаясь к своему собеседнику, добавила: — Извините.
— Да ради бога! — развел руками тот, бросив на Николая быстрый и иронический взгляд.
Когда они отошли, Маша оживленно сказала:
— Как хорошо, что ты пришел. Мне два билета принесли в консерваторию. Там сегодня «Пер Гюнт». Представляешь? Невозможно достать! — И вдруг, смутившись, добавила: — Это Григ, к драме Ибсена, чудесного норвежского писателя. Пойдем?
Николай заметил ее смущение. «Конечно, ему этого объяснять не надо, — с горечью подумал он. — Сам небось ей и билеты достал. Вот Маша весь вечер и будет нас сравнивать».
— Я не могу, — сдержанно ответил он. — Ребят искать надо. Помнишь, я тебе рассказывал? Думал, и ты с нами пойдешь.
Маша огорченно всплеснула руками.
— Ой, как же быть?
— Иди уж сама, — улыбнулся Николай. — Потом расскажешь.
Ему пришлось даже уговаривать, ее, но при этом он не мог избавиться от ощущения, что Маша с облегчением восприняла его отказ. А может быть, ему все это теперь казалось?
— Ты не сердишься? — ласково и как-то участливо спросила Маша. — Только не сердись. Но я не могу не послушать «Пер Гюнта».
…С тяжелым чувством возвращался Николай на завод. Случилось, кажется, самое худшее, чего он все время ждал и больше всего боялся: Маша встретила другого, из «своего круга», как выразилась она сама однажды, рассказывая что-то. Это выражение и тогда больно кольнуло Николая, хотя к нему оно в тот момент не имело никакого отношения.
Ребята ждали его на остановке троллейбуса. Никто из них не спросил, почему Николай один и где Маша. Они как будто чувствовали, что произошло что-то серьезное, о чем так просто спросить, а тем более пошутить, нельзя. Даже Коля Маленький при всем его нетерпении и любопытстве возмущенно шмыгнул носом, встретив строгий, предупреждающий взгляд Бориса Нискина: «Учить меня будешь чуткости!» Он только деловито осведомился:
— Значит, для начала — в школу? — И, неожиданно вытащив из кармана шахматного короля, протянул его Николаю: — Я очень извиняюсь, но пришлось украсть…
— Дай сюда! — ринулся к нему Борис Нискин. — Это, знаешь, как называется?! Да я из-за этого…
— …только и кончил, — иронически заключил Таран. — А то бы до утра просидел. Это же надо, а? Психическое заболевание! Мания, так сказать.
Борис сердито и многозначительно ответил:
— У каждого своя. Ты бы уж помалкивал, — и, вдруг улыбнувшись, добавил: — Между прочим, смотрите, что Илья делает.
Все оглянулись на Куклева, который, вытащив записную книжку, погрузился в какие-то вычисления.
Услышав свое имя, он поднял круглую голову и рассеянно спросил:
— А?.. Что сказали?..
Ребята рассмеялись. Даже Николай улыбнулся.
— Нет, это же удивительно! — насмешливо сказал Коля Маленький. — С одной стороны, вроде «мозговой трест» наш, великий техник, а с другой — боксер. Как это у тебя из головы все мысли не выколотят? Удивляюсь!
Илья усмехнулся.
— Наоборот. Крепче вколачивают.
Перебрасываясь шутками, ребята двинулись по улице.
Школа была недалеко. И уже через несколько минут показалось ее светлое четырехэтажное здание с громадными окнами.
Занятия второй смены уже начались, и широкие коридоры были пусты. На площадках лестницы, по которой поднимались ребята, стояли большие аквариумы, висели стенгазеты, таблицы спортивных состязаний, расписания дежурств и уроков.
В учительской находились несколько преподавателей. Двое из них — худощавый, невысокий старик с седенькой бородкой, в очках и пожилая женщина в скромном коричневом костюме, с сухим, жестким лицом и гладко зачесанными назад волосами — сидели у стола и проверяли тетради. На диване сидели две учительницы. Одна, совсем молоденькая, что-то весело рассказывала полной женщине в пестром платье. Еще один человек, как видно, преподаватель физкультуры, в легком тренировочном костюме, с мячом в руках, изучал висевшее на стене расписание.
Ребята вежливо поздоровались, и Николай сказал:
— Мы из народной дружины. Хотелось бы поговорить с классным руководителем шестого класса «Г».
— Это я, — ответила сидевшая у стола учительница. — В чем дело?
— Нас интересуют ваши ученики Виктор Блохин и Гоша Савченко.
— Ах, эта шайка, — вздохнула учительница. — Настоящая бандитская шайка. И главарь у них этот Блохин.
Коля Маленький не выдержал и спросил:
— Что, двое — уже шайка называется?
Учительница неприязненно взглянула на него и ледяным тоном ответила:
— Их четверо. Они уже второй день уроки прогуливают. Мы устали обсуждать их на собраниях.
— Этот Блохин, между прочим, необычайно любознательный паренек, — заметил сидевший у стола учитель с бородкой. — И фантазер! Такие, знаете, истории выдумывает, которые с ним будто бы произошли, — заслушаешься! Но шайка — это ужасно! Я просто не знаю… — разволновавшись, он то снимал, то надевал очки. — Это может превратиться… страшно даже подумать…
— Вечно вы, Игорь Афанасьевич, паникуете, — усмехнулся преподаватель физкультуры. — Ничего страшного. Живые, подвижные ребята, а вот Кузнецов, так тот даже перспективный для спорта. И я слышал, он еще радио увлекается, приемник собрал.
— Значит, в их компании еще двое? — спросил Николай и вынул блокнот. — Кто же? Я заодно адреса запишу.
— Одного вам назвали, это Кузнецов, — ответила классная руководительница, — второй — Вербицкий Олег. Семья вполне приличная. Отец — директор магазина, мать — портниха. А вот у Кузнецова — одна мать, отец погиб, в семье трое детей. Ей, конечно, очень трудно. А старший, вот этот, — отпетый хулиган. И понятно! Никакого контроля. Вот их адреса, — она открыла классный журнал.
Николай записал.
— Так. Семьи Блохина и Савченко мы знаем.
— Ну, а что же все-таки случилось? — с интересом спросила молодая учительница.
— Блохин и Савченко не ночевали дома. Матери прибежали к нам в штаб. Будем искать.
— Это ужасно! — воскликнул старик, которого назвали Игорь Афанасьевич. — Ну, разве их теперь найдешь? Что не случается в большом городе? Все! Абсолютно все!
— Ах, Игорь Афанасьевич, вас всегда страшно слушать, сказала сидевшая на диване полная учительница. — Нельзя же так всего — свете бояться!
— Ну, хорошо, хорошо! Я ничего не говорю, — нервно вертя в руках очки, ответил Игорь Афанасьевич. — Я буду счастлив, если их найдут. Дай бог, как говорится, дай бог! Но я просто-напросто знаю жизнь. Если бы это случилось, скажем, у нас в Кременчуге лет сорок назад… О! Тогда бы…
