Светлана Алешина - Средство от скуки
Она совершенно беспомощна, и это вызывает сладостное чувство всемогущества и превосходства самого Куха, хотя бы над этой тварью. Однако почему это только над ней? Еще и над теми мужиками, которым оплачена их работа!
И вот они уже начинают следующий этап: один за другим грубо ею овладевают. По очереди и одновременно. Один заставляет встать ее на карачки и берет за волосы, второй подходит и орет на нее, что, если она сейчас не возьмет его член в рот, он ей отрежет голову. Естественно, жертва не сопротивляется.
У девки по лицу текут слезы, а тупые палачи продолжают свое дело, гоняя поршень туда-сюда.
Сам Кух в этот момент, не видимый ни ею, ни мужиками, наблюдает за всем этим через небольшое окно.
Он в своей традиционной одежде: плаще с большим капюшоном, как у средневековых капуцинов, закрывающим лицо. Он чувствует необыкновенное удовлетворение от того, что, как ему кажется, происходит справедливая казнь.
«Так тебе и надо, дура! — приговаривает он. — Ты только для этого и годишься, чтобы тебе во все дырки засовывали. Ведь ни к чему другому ты не приспособлена. При помощи этих дырок ты пытаешься манипулировать мужчинами, а вот сейчас попробуй! Не получается? То-то…»
А мужики заканчивают свое дело. Кух находится в состоянии невероятного возбуждения, но внизу у него все спокойно. Он взвинчен внутренне, он готов к тому, чтобы, когда все закончится, поехать к Елене и, рассказывая ей о произошедшем, трахать ее. Ощущать наслаждение от ее трепета перед ним и, представив себе сам момент смерти девки, сладко извергнуться во влагалище оцепеневшей от ужаса Елены.
Он сам бы был не против того, чтобы оказаться на месте этих мужиков, но в то же время он понимает, что только такое быдло может заниматься подобными вещами. Отнюдь не он, не Кух. Он же всегда соответствует своему статусу, тому, который сам для себя определил и которого изначально достоин при рождении.
Полный довольства собой, он будет продолжать жить в уверенности, что совершил благое дело. Он избавил человечество от никчемного персонажа; по сути, он главный санитарный врач, очищающий общество Глупая женщина — что может быть омерзительнее!
Всю жизнь эта дура будет терроризировать какого-нибудь мужчину, требуя от него деньги и не давая ничего взамен, кроме своей дырки. Это что, справедливо?
Нормально? А ведь мужчина будет терпеть ее, портить себе кровь, потом он умрет раньше нее, оставив ей наследство. А она прекрасно заживет, тратя нажитое им добро…
Так он размышлял, сидя над бумагами о концепции семейной жизни, кстати, совершенно, на его взгляд, ненужной. Но сейчас стало модно заботиться о здоровье женщины и ребенка. Ведь только эти сучки могут исправить катастрофическую ситуацию с демографией в области! Разработанная концепция совершенно не защищала интересы мужчин. Это мнение о беспомощности женщин и необходимость защищать их от всяких невзгод Кух считал просто глупым. Они прекрасно выживают и без помощи правительства, только благодаря своему коварству, хитрости и заднему умишку.
Кух потянулся в кресле и подумал, отчего это секретарь не несет кофе. Он нажал кнопку на селекторе и проговорил:
— Кофе в кабинет принесите.
Через две минуты вошел молодой парень с подносом, на котором стояла чашечка кофе, а на блюдце лежало пять крекеров. Такую норму определил сам Кух.
— Что-то ты слишком быстро принес кофе, — недоверчиво заметил министр. — Ты что, его не варил?
— Я хотел как можно быстрее, Арнольд Михайлович. Я сделал растворимый «Чибо эксклюзив», — предупредительно ответил секретарь.
Они были в очень хороших отношениях. Арнольд Михайлович находил, что Всеволод весьма неглуп, и понимали друг друга с полуслова: в делах парень был незаменим. Ничего личного в отношениях между ними не было: деловые вопросы являлись единственной темой их обсуждений.
— Быстрее, говоришь? — повысил голос Кух. — Куда торопиться-то? Давай забирай этот «Чибо», можешь сам его выпить, а мне свари нормальный. И поспеши!
Он говорил все это очень раздраженно. Всеволод поднял брови: никогда еще он не видел шефа, всегда выдержанного и спокойного, в таком состоянии, но спорить, конечно, не стал. Он отнес раздражение министра к возможной выволочке его губернатором утром на заседании правительства.
Всеволод молча унес кофе и отправился в кафе-бар в здание правительства, чтобы заказать там кофе.
Кух закурил сигарету и, подсчитав примерно время возвращения своего верного секретаря, вновь нажал на кнопку селектора. Всеволод, этот расторопный малый, был уже на месте. Кух потребовал, чтобы тот отключил свой телефон и не подслушивал. О том, что пожелание начальника будет секретарем выполнено, можно было не сомневаться, а случайно подслушанный разговор был ему ни к чему.
Он набрал заветный номер, и у него тут же рефлекторно сладко защемило под сердцем.
— Алло, — послышался знакомый голос Григорьича.
— Это ты?
— Я, Арнольд Михайлович, — после некоторой паузы ответили на том конце провода.
— Давненько мы не развлекались. Чувствую потребность в отдыхе.
— А есть повод, Арнольд Михайлович?
— Повод есть, — ответил Кух. — Ты бы только позаботился об организации вечера и подобрал подходящую компанию. Понял меня?
— Конечно. Вы, как всегда, останетесь довольны.
Но мне нужно время.
— Сколько?
— Дня три.
— Не уверен, что смогу прийти на вечеринку через три дня — слишком много работы, — уклончиво сказал Кух. — Просто имей в виду.
— Конечно. Правда, появились некоторые сложности…
— Какие?
— Дело в том, что недавно произошла неприятная история с одним из наших друзей. Вы, наверное, уже знаете?
— Да, к сожалению, слышал об этом, — сухо отреагировал Кух. — И поэтому у меня к тебе просьба: с достопочтенной публикой я вижусь в правительстве, а мне бы хотелось пообщаться с простым народом. С ним обычно потом не происходит неприятных историй.
— Правильно ли я понял, чтобы гости были из народа?
— Думаю, правильно. Чем проще — тем лучше.
— Понял, Арнольд Михайлович. Подберу двоих.
— Действуй.
Кух положил трубку, закурил и откинулся в кресле.
Он давно мечтал, чтобы у него в кабинете стоял аппарат, который дает сигнал в случае подслушивания. Но пока не было предлога им воспользоваться. Кух боялся чужих ушей. Очень неосторожным шагом с его стороны было звонить с работы Григорьичу, но это нужно было сделать.
После случая с неожиданно сошедшим с ума и покончившим с собой Дмитрием Филимоновым, до этого убившим лучшего друга Куха, экстрасенса Аткарского, Кух уже опасался иметь в качестве исполнителей людей мало-мальски образованных. Их мозги были испорчены интеллектом, а их рефлексы являлись слишком усложненными и непредсказуемыми. Для роли же исполнителей нужны были деградировавшие люди, бесправные, что уже являлось гарантией безопасности для министра: в случае чего, их всегда можно было убрать, а потом пускай доказывают, что Кух был заинтересован в смерти каких-то грязных вокзальных бомжей.
Именно таких персонажей Кух хотел бы использовать на сей раз для совершения своих предоргаистических обрядов.
Тем временем Всеволод принес кофе, настоящий ароматный напиток, сваренный при помощи итальянского аппарата. Сделав жест секретарю удалиться, министр с наслаждением начал отпивать его из маленькой чашечки.
Он посмотрел на часы. Близился вечер. Никаких мероприятий и неожиданных вызовов на ковер сегодня ожидать не приходилось — в два часа дня губернатор улетел в Москву на заседание Совета Федерации Следовательно, сегодняшний день Кух мог провести в подготовке к намеченному действу. Ему предстояло выяснить некоторые детали, касавшиеся личности предполагаемой жертвы, и пообщаться с ней, дабы подстегнуть свои эмоции. Он должен был еще раз убедиться в том, что все здесь чисто, что эта баба не выдает себя за украинскую простушку, а на самом деле является ею. К тому же он должен был проверить истинность своих желаний — действительно ли он желает ее смерти и доставит ли созерцание ее агонии ему реальное удовольствие.
Он не стал набирать номер Елены Николаевны, как это обычно делают любовники перед своим прибытием, — она обязана была всегда быть готовой к встрече с ним. Он накинул на себя плащ и вышел из кабинета.
— Вы совсем уходите, Арнольд Михайлович? — привстав со стула за компьютером, спросил его Всеволод.
— Да, и ты тоже можешь закругляться, если у тебя нет никаких дел, — ответил Кух и направился к двери выхода из приемной.
— Спасибо, всего доброго, — послышался ему в спину голос секретаря.
Еще находясь в прихожей квартиры своей любовницы, Кух почувствовал запах копченого сала, сладковатый запах тлена, в ряде случаев вызывающий отвращение, но в то же время неотъемлемо связанный с удовольствием. Какое неизъяснимое успокоение вызывает втягивание ноздрями запаха осенней листвы на улице, а квартиру теплый аромат, исходящий от сала, делает такой уютной и домашней.
