Ольга Ветрова - Эликсир вечности
Что ж, даже этому происшествию Лена нашла обычное, не криминальное, объяснение. Может быть, мне действительно просто мерещатся какие-то заговоры? А на самом-то деле нет никакой преступной организации? Кольцо – действительно знак благодарности за спасение утопающего. У венецианца же было просто похожее украшение. Что же касается Салищева, то вообще неизвестно, какой именно перстень подарила ему куртизанка Мари. Получается, что все это время я гоняюсь за химерами. И расследую преступления, которых никогда не было?…
– Я от парней ничего хорошего и не ждала, – призналась Лена. – Некоторые девчонки думают, что достаточно встретить мужчину, и он решит все твои проблемы. Но мне еще в детстве мама объяснила, что на самом деле мужчины лишь прибавляют проблем. В лучшем случае, на твои трудности наложатся его. В худшем, он создаст их тебе на пустом месте. Надеяться же надо только на себя. Мой отчим специально бил тарелки, чтобы мы за ним убирали. Представляете? Ему нравилось играть в барина и прислугу. Хорошо, что мать его к нам не прописывала. А то бы он еще и часть квартиры у нас оттяпал, не посмотрел бы, что она однокомнатная.
– Ну а родной отец? С ним вы общались?
– Нет. Не вспоминал он обо мне, – покачала головой девушка. – Тетя рассказывала, что ему жена запрещала. Но ей ведь необязательно было это говорить. Думаю, он сам не хотел. Ему было все равно. Он даже не знал, что стал дедом.
Да, грустная история. Это только в рекламе успешные люди, сидя в красивых офисах, пьют кофе и заправляют ксероксы бумагой, отдыхают за границей, каждый день меняют костюмы, а каждый год – машины. Интересно, а как бы выглядел реалистичный рекламный ролик? Усталая женщина моет полы – без всякой новомодной швабры, ее ребенок в это время учит уроки – без всякой няни, а ее мужчина пьет пиво и ругается матом – без всякого повода. Бр-р!
Не «Бр-р!», а «Дзинь!». В этот самый момент раздался звонок в дверь.
– Кого это еще несет? Вроде я никого не жду…
Лена встала и пошла открывать.
– Осторожнее, сначала спросите, кто там, – крикнула я ей вслед.
Но, по-моему, она меня не услышала. Зато через минуту услышала я. Выстрелы! Один, второй, третий.
Нет, только не это!!!
Я рванула в прихожую. Успела заметить убегающую темную фигуру. На пороге своей квартиры на спине лежала Лена. И по ее белой майке, заправленной в поношенные джинсы, растекались пятна крови.
16
Дальнейшее я помню с трудом. Кажется, я упала на колени, щупала Лене пульс, пыталась делать искусственное дыхание. И все это под громкий плач разбуженной выстрелами Марианны. Потом я долго тыкала в телефонные кнопки и не могла набрать простейший номер. Затем срывающимся голосом объясняла, что нужен врач, срочно, еще срочнее!
Я искала полотенца, мочила их водой, прикладывала к ранам, промокала кровь и не хотела даже думать о том, что все это бесполезно. Наконец появились люди в белых халатах и люди в форме. И меня оттеснили от лежавшей на полу девушки и попросили пройти в комнату. И закрыли меня там вместе с маленькой девочкой, которая рыдала и звала маму. Я ее обняла и посадила к себе на колени, но она не собиралась успокаиваться.
А я не могла долго сидеть за закрытой дверью в полной безвестности, и вышла в коридор. И увидела, что люди в халатах еще не ушли, а ставили Лене капельницу. Капельница – это хорошо! Гораздо лучше, чем белая простыня или пластиковый мешок. Капельница – это все-таки капля надежды. Лена жива. Во всяком случае, пока. И я рванулась к ней, чтобы убедиться в этом. Ее уже погрузили на носилки и приготовились транспортировать в машину «скорой помощи».
– Все будет хорошо! – сказала я ей.
И она, кажется, меня услышала. Вдруг открыла глаза и прошептала что-то синими губами. Я склонилась к ней, чтобы уловить ее слова.
– Дочь Корского. Спросил… и… – с трудом ворочая языком, произнесла она и потеряла сознание.
«Бредит», – наверное, так подумали все. Но только не я…
Лену отправили в больницу, ее дочку увела к себе соседка, которая и раньше иногда сидела с девочкой. А меня взяли в оборот правоохранительные органы. Двое небритых и слегка нетрезвых мужчин в джинсах и свитерах и совсем молодой парень в костюме и при галстуке. Как ни странно, выяснилось, что молодой в этой троице за главного, к тому же, он – самый грамотный. Остальные лишь задавали вопросы, а он все записывал. Следователь Васюков, представился он. Оперуполномоченные Денисов и Голиков – так звали двух других.
– Фамилия, имя, отчество, – строго спросил меня Васюков.
– Виктория Викторовна Победкина.
– Адрес?
Боже, он разговаривает со мной так, словно это я изрешетила пулями хозяйку квартиры!
– Кем приходитесь потерпевшей?
– Просто знакомая, зашла в гости, – уклончиво ответила я.
Мне хватило здравого смысла понять, что, если я сейчас начну рассказывать о печатке, убийствах и самоубийствах и выложу свои подозрения в адрес генерала из МВД, то уйду отсюда не скоро. А у меня еще есть важные дела.
– Вы видели, кто стрелял? – продолжил допрос юноша.
– Нет, кто-то позвонил в дверь, Лена пошла открывать, раздались выстрелы.
– Значит, это был кто-то из своих, на хрен? – предположил небритый опер. – Открыла бы она чужому?
– Думаю, могла открыть. Она не слишком-то осторожная, – поделилась я своими наблюдениями.
– У нее были враги?
– Отец ее дочери иногда закатывал скандалы, – сообщила я то, что сама узнала лишь недавно.
– Как его зовут?
– Алексеем, фамилии я не знаю.
– Конфликты на работе?
– Лучше спросить у коллег. Лена работает медсестрой.
– Блин, недовольные пациенты редко ходят домой к медикам и палят в них из пистолета, – заявил другой опер. – Это серьезное оружие. Не ножик, блин, который в каждый кухне есть. Ствол еще добыть надо.
– Но валил ее явно непрофессионал, – встрял первый сотрудник угро. – Было три выстрела. Один, на хрен, вообще мимо кассы. Второй ей в руку попал и только третий – в грудь.
– Тяжелое ранение? – тут же влезла я.
– Нелегкое. Вернее, в легкое. Но жить, кажется, будет.
– Слава богу! – выдохнула я.
– То есть пистолет словно плясал в руке у стрелявшего. Не привык, блин, стрелок к оружию, отдачи пугался. Новичок в этом деле. Кстати, гражданка Победкина, покажите-ка следствию свои руки. А мы, блин, посмотрим, нет ли на них следов пороха и царапин от отдачи.
Они меня подозревают? Это же смешно! Но я послушно протянула ладони. Вдруг эти уполномоченные тоже уверены, что им все можно и, чуть что, хватаются за пистолет? Лучше с ними не спорить. Все равно, никаких улик против меня нет, хотя я и причастна к этому злодейству. Некоторым образом.
– Виктория Викторовна, вы точно не разглядели человека с пистолетом? – еще раз поинтересовался следователь.
– Нет, тень какая-то метнулась. Я не рассмотрела.
– Ну, тогда вы свободны. Вот, прочитайте, напишите «с моих слов записано верно» и распишитесь. Если понадобится, мы вас вызовем.
– Я еще хотела вам кое-что сообщить, – решилась я уже на пороге квартиры. – Лена – дочь Валентина Васильевича Корского. Его недавно нашли мертвым, вместе с любовницей, на даче. Не знаю, есть ли тут связь, но лучше, чтобы вы знали. На всякий случай.
Когда я вышла на улицу, было темно, хлестал дождь. Дождь – этого недостаточно. Меня надо хлестать плетками! Бить палками, забросать камнями. Из-за меня другой человек находится в реанимации. Из-за меня в его тело вонзился свинец и, причинив жуткую боль, едва не убил. И еще не известно, выживет ли молодая женщина, не останется ли сиротой ее дочь. И все это – из-за меня!
И о чем я только думала, когда пошла в логово зверя, когда назвалась там чужим именем? Я вам скажу, о чем. О расследовании, о том, чтобы все узнать, все раскрыть. Разгадать загадки, почувствовать свою значимость, доказать, что я чего-то стою. А о том, что под этим именем живет реальный человек, я не размышляла. Ни минуты!
Не верю я, что этот противный Леша от плохих слов перешел к плохим делам и явился с пистолетом в дом матери своего ребенка. Не верю, что какой-то случайный киллер забрел в гости в Лене. Тем более что она сказала про «дочь Корского».
Вероятно, тот человек, позвонивший в дверь, прежде чем достать оружие, спросил:
– Вы дочь Корского?
– Да, – ответила Лена, и он начал ее расстреливать.
Хотя метил в меня. Это я должна теперь лежать на операционном столе, и это моя жизнь должна висеть на волоске. Я, по крайней мере, была бы сама виновата: нечего совать нос в чужие дела и играть в игры с генералом МВД. А пострадала Лена.
«Из-за меня!» – эта мысль не давала мне дышать.
Мне давно не было так плохо. И некуда было деться с этим грузом вины и боли. Не имела я права пойти к Ритке и вывалить это на нее, не должна расстраивать этим родителей. Я сама заварила эту кашу, мне ее и расхлебывать. Вот только успокоюсь немножко – и решу, как мне это сделать.
