Нина Васина - Дурочка (Ожидание гусеницы)
— Давит, — поправила Туся.
— Что?..
— Лайка их давит. Босыми ногами.
Ипатова, опешив, всмотрелась в серьезное лицо Таисии и решительно зашагала от ворот по дороге, бросив напоследок:
— Сумасшедший дом какой-то!..
— Наконец-то дошло! — с облечением заметила Туся, закрывая створки.
Правнук Ционовского
Июль 96-го. Жара к обеду поднимается до 36 градусов. Растрепанная Лукреция, потея, ходит по террасе в ночной рубашке и читает свои тексты, с выражением выделяя интонациями острые моменты. Молодому мужчине, застывшему у калитки, она кажется заблудившимся театральным персонажем. Мужчина неуверенно озирается, достает из кармана пиджака бумажку, читает и смотрит на табличку на доме Смирновской. Туся, наблюдающая за ним из окна своей комнаты уже минут десять, не выдерживает и спешит вниз, бросив по пути голой Аглае за компьютером:
— Оденься, к нам гости.
Аглая встает, подходит сначала к окну в коридоре. Не видит никого у ворот и идет в комнату матери. Она стоит у открытого окна, смотрит на странного человека у калитки во всем черном. Вот он снял черную шляпу и обмахивается ею, а под шляпой оказалась маленькая круглая шапочка — на макушке. Аглаю это рассмешило, она засмеялась звонко, закинув голову. Мужчина застыл, увидев ее в окне, и открыл рот. Таким его и обнаружила Туся — истукан с открытым ртом во всем черном, с прижатой к груди шляпой. Под расстегнутым пиджаком виднелась жилетка, из кармана которой свешивалась цепочка как от карманных часов. Рубашка — серая, галстук — черный, длинные черные брюки, пыльные туфли. Рядом с туфлями на земле стоял черный саквояж из качественной кожи.
Туся облокотилась на калитку и поинтересовалась:
— Ты не замерз, родимый?
Мужчина вздрогнул, закрыл рот, нашел ее глазами и чуть поклонился.
— Извините. Я ищу Лукрецию Смирновскую.
— Ты ее нашел, — кивнула Туся. — Как представить?
— Исмаил Блумер. Я по делу, извините…
— Паспорт с собой?
Опешив, мужчина несколько секунд смотрит на Таисию, словно не верит услышанному. Потом с усердием начинает рыться во внутреннем кармане пиджака.
Туся изучила несколько страничек в паспорте, посмотрела на дом, на хозяйку, которая увидела с террасы гостя и облокотилась на перила в ожидании. Прикинула расстояние, которое придется пройти к ней, потом — обратно… Вытерла мокрый лоб тыльной стороной ладони, вернула паспорт и помотала головой.
— Говори, какое у тебя дело, или оставь номер телефона. Она сама позвонит.
— Наследственное дело, — мужчина опять слегка поклонился. — Я, некоторым образом, родственник профессора Ционовского. Из Саратова. Я его внук. То есть, пра-пра… внук.
Заметив, как изменилось лицо женщины за калиткой, Блумер заспешил с объяснениями:
— Вы не подумайте ничего, я без претензий, я приехал посоветоваться. Есть некоторые вопросы…
— Заходи, — Туся решительно открыла замок на калитке.
Они прошли к террасе, там теперь никого не было, Таисия усадила гостя за стол и ринулась в кухню.
— Внук Ционовского. Исмаил Бумер… или — Бамер?.. Семьдесят первого года, прописка Саратовская. Хочет поговорить, — доложила она Лукреции, которая к этому времени кое-как закрепила палочками пучок волос на голове и надела длинный халат. — Нет!.. не внук, правнук, — уточнила Туся и пожала плечами: — Я забыла, сколько «пра»!
— Он иудей? — озаботилась Лукреция.
— Понятия не имею. Как-то знаешь, недосуг было спросить. Лушка, а вдруг он приехал завещание опротестовать?
— Да ради бога! — хмыкнула Смирновская и решительно направилась на террасу.
При ее появлении Блумер встал, улыбнулся, поклонился, повертелся на месте, нашел, куда поставил саквояж и присел, открывая его. Смирновская села напротив в плетеное кресло и закурила, внимательно наблюдая за его действиями.
— Вот… — мужчина встал и протянул ей древнюю фотографию. — Моя мама, а рядом — адвокат Шульц. А это — я… маленький… Это в Саратове снимали, сзади наш дом, справа — водокачка.
— Ничего не понимаю, — призналась Лукреция, не прикасаясь к фотографии.
— Простите, я нервничаю, — мужчина вытянулся и кивнул головой. — Исмаил Блумер, правнук Ционовского.
— Правнук — это?..
— Сын его внука от первого брака — подсказал Блумер.
— Первого брака… внука?
— Да… то есть нет! — встрепенулся Блумер. — Внук от первого брака профессора, хотя у самого внука это был второй брак, и он меня усыновил, некоторым образом… а потом умер. Вот.
— Поподробней, пожалуйста, кто у вас умер? — Лукреция уже еле сдерживала улыбку. — Садитесь же, вы можете снять пиджак. Сейчас принесут чаю.
— Извините… — Блумер сел и вытер лицо огромным носовым платком не первой свежести. — Мне трудно говорить. Умер внук профессора, — он поднял указательный палец, уточняя: — от первого брака!
— Неужели? — Лукреция сделала большие глаза. — И когда же?
Туся принесла поднос с бутербродами, чайник и кофейник. Заметила выражение лица Смирновской и нахмурила брови, призывая к серьезности.
— В октябре прошлого года, — кивнул правнук, жадно откусывая бутерброд. — Вениамин Блумер, сын профессорской дочки…
— От первого брака, — закончила Лукреция.
Вздохнула и затушила папиросу в пепельнице.
— Да… Правильно, — кивнул Блумер и шумно втянул в себя чай из чашки. — Он меня усыновил, когда женился вторым браком на моей матери.
— Чего вы хотите, Исмаил? — спросила Лукреция, подустав от такой беседы.
— Адвокат Шульц, пользовавший своими услугами профессора и его родню, посоветовал мне сразу после смерти отца обратиться с иском насчет наследства. Обещал помочь юридически, но… Он… некоторым образом тоже умер. Извините.
Лукреция, чтобы не поддаться улыбке, быстро закрыла лицо ладонями. Туся, присевшая на перила, громко кашлянула, призывая к серьезности.
— И я подумал, — продолжил Исмаил, — что могу надеяться на понимание, — он быстро затолкал в рот остатки третьего бутерброда.
— Конечно, можете, — убрала руки с лица Лукреция. — Туся, найди ключи от дома Ционовского.
Туся подошла к ней и достала из кармана открытого сарафана три ключа на кольце. Смирновская даже вздрогнула от такого рвения.
— Два входа в дом и пристройка. Я покажу, где там открыть газ и воду, — многозначительно глядя ей в глаза, сказала Туся и направилась в кухню. — Переоденусь только.
— Вот, — Лукреция, повернувшись к гостю, протянула ему ключи. — Вы можете пользоваться домом, пока будете заняты своим иском. Я соглашусь с любым решением суда.
Блумер резко вскочил, едва не опрокинув стол.
— Благодарю, я не… Не ожидал. Вы хороший человек, благодарю. — Он замялся, потом кое-как выдавил просительную улыбку: — Мне очень неудобно, но… Если это вас не разорит, одолжите немного денег, я обязательно верну… потом. Я вообще-то не надеялся…
— Сколько?
— Тысяч… триста?.. — он жалко дернул уголком рта.
— Конечно, — доброжелательно улыбнулась Смирновская. — Я зайду вечером, принесу деньги. Напишите расписку.
— Да-да, — задумчиво кивнул Блумер. — Расписку, конечно… Благодарю.
Туся вернулась черед двадцать минут и сказала, что Блумер не иудей.
— Я знаю, — кивнула Смирновская, дымя в кресле на террасе. — Он съел два бутерброда с карбонатом. А ты как узнала?
— Также, — усмехнулась Таисия. — Я специально сделала бутерброды со свининой и колбасой со шпиком. А когда увидела, как он их уплетает, сфотографировала.
— Что сфотографировала? — не поняла Лукреция.
— Блумера этого, не бутерброды же! Через окно кухни щелкнула.
— Наверное, это заразно, — пробормотала Смирновская, — всех подозревать и искать умысел.
— Это отработанный годами службы рефлекс, майор Смирновская, — возразила Туся.
— Ну какие у тебя были годы службы?..
— А сколько я с тобой здесь прожила, подслушивая и подглядывая! — возмутилась Таисия. — Часто я ошибалась? Нет, ты скажи — часто?
— Ладно, не злись, ты никогда не ошибалась, — сдалась Лукреция. — Спасибо за перестраховку. Вечером я собираюсь взять у него расписку — данные паспорта, номер и все такое… Проверим по данным МВД, кто такой Исмаил Блумер.
— А если он не даст тебе паспорт списать данные? Найдет предлог и не даст, тогда что? — завелась Туся.
— Не кричи… — Смирновская поморщилась. — Тогда это будет конкретным сигналом об опасности. Мы пойдем ночью в дом профессора — ключи у меня есть запасные — и пристрелим засланного шпиона. Шутка, — сказала она, когда Туся кивнула, соглашаясь.
— Ну да, а потом придется доказывать на следствии, что это не Лайкин ухажер!
— Очень смешно… — уныло заметила Лукреция.
Перед закатом, когда жара начала спадать, Лукреция пошла на участок Ционовского. Проходя в кустах сирени, она заметила в ветках пустое птичье гнездо и остановилась, рассматривая его. Лукреция всегда удивлялась способностям птиц сплетать нечто подобное клювом. Заметив боковым зрением движение у дома Ционовского, она медленно повернулась, стараясь не шевелить куст, и увидела, как Блумер в шортах и рубашке с закатанными рукавами пытается забраться под крыльцо.
