Марина Белова - Если у вас нету тети...
— Видишь, что он со мной делает? Я для него пустое место!
— Мне так не показалось.
Катя подняла на меня доверчивые глаза.
— Правда?
— Конечно. Мне кажется, Бермудова только повод, чтобы заглянуть в наш кабинет. Смотри, вчера он был с ней на совещании? Был. Там он мог с ней решить свой вопрос? Мог, конечно. И сегодня он тоже дождался ее ухода, чтобы к нам заскочить. Улавливаешь? Кстати, Бермудова всегда по средам ходит в этот салон?
— Всегда, все об этом знают.
— А я тебе о чем? Скажешь, твой Мухин не знал, что ее сегодня и не должно быть на рабочем месте? Знал. Так что не лей слезы зря.
— Тогда почему он так со мной себя ведет? — не унималась Катя.
— Возможно, он к тебе присматривается.
— Да? — Катя достала из сумочки зеркальце, взглянула в него и, удовлетворенная, сказала: — А что? Я ничего!
— Ты прелесть! Только слепой не заметит!
Катя успокоилась. Но только я собиралась вновь вернуться к расспросам, как в наш кабинет повалили посетители. Они прибывали поодиночке и парами. Все шли с какими-нибудь пустяками к Кате, но, думаю, они хотели посмотреть исключительно на меня. Не сомневаюсь, Кулаков пустил по «Гаранту» слушок, будто в фирме появилась новая сотрудница, озабоченная лишь тем, как бы создать здоровую ячейку общества.
Первым забежал в кабинет за клеем Кузькин. Он с интересом оглядел меня сверху донизу, затормозил взгляд на моих ногах, торчащих из-под простенького, не отягощенного ящиками, письменного стола и, забыв о том, что просил клей, взял с Катиного стола коробку скрепок. Это был шустрый мужчина лет сорока, с солидной лысиной на полголовы, маленькими плутоватыми глазками и пивным животиком, торчавшим из-под рубашки.
— Кузькин, — представила посетителя Катя, как только он скрылся за дверью.
Не прошло и трех минут, как дверь вновь открылась. На этот раз на пороге стояли двое: худощавый блондин в стильном пиджаке в мелкую клетку и низенький шатен в холщовых брюках и гавайской рубахе.
— Катюша, сахарком не угостишь? — спросил блондин. — О! У нас новые сотрудники? — Он сделал круглые глаза, как будто даже не догадывался, что в его родном коллективе пополнение. — Разрешите представиться? Маркин Владимир Алексеевич.
— Вероника, — старательно выговорила я, опять едва не брякнув: «Марина».
Тип в гавайской рубашке подскочил ко мне и, выхватив мою руку, трепетно ее пожал.
— Семенов Константин Иванович.
— Вероника, — уже уверенно представилась я.
— Может, к нам на чаек заглянете? — поинтересовался Маркин.
— Некогда нам! — отрезала Катя. — У нас работы невпроворот! Не то что у вас, бездельников.
— Будет свободная минутка — милости просим.
— Болтуны и пустомели, — охарактеризовала Катя Маркина и Семенова, едва те вышли из кабинета.
— По-моему, вежливые.
— Кто? Они? Да они к тебе прикалывались!
— Катя, а что, я и впрямь плохо выгляжу? — трагическим шепотом спросила я.
— Честно?
— Честно.
— Ужасно ты выглядишь! Сиротски! Убого! Ну что это за костюм? — Катя открытой ладошкой показала на мою одежку.
«Знала бы ты, сколько я за этот костюм отдала, так бы не говорила!» — мысленно ответила я девице.
— А босоножки? Полкаблука стесала, а выкинуть боишься!
— Других-то нет!
— Вот что, Вероника, пока ты в таком тряпье ходишь, никто на тебя не посмотрит, — авторитетно заявила Катя.
— Приходили же! Знакомились. На чай приглашали!
— Ага, приглашали! Они сейчас в своем производственном отделе, наверное, за животы держатся. И Кулаков там же, главный юморист.
— Катя, ну чего ты? Может, им действительно сахар понадобился? — сыграла я в наив, сделав вид, что обиделась на ее слова.
Но Катя, видно, решив добить меня, фыркнула, ухмыльнулась и гнусным голосом сказала:
— Засекай время, сейчас Ложкин и Зайцев придут на твой неотразимый вид полюбоваться.
И правда, через пять минут в дверь постучали.
— Заходите, — зычным голосом откликнулась Катя, победоносно посмотрев в мою сторону. — A-а, это вы, Ложкин и Зайцев?
Ложкин и Зайцев были необычайно похожи друг на друга, словно срисованные с одного шаблона. Оба среднего роста, коротко острижены, с курносыми носами и пухлыми щечками. Ничего примечательного в их внешности не было. Даже одеты однотипно — светлые рубашки с короткими рукавами и серые, видно костюмные, брюки.
— Зачем пришли? — нагло спросила Катя.
— Ирина Геннадьевна подписала нам заявление?
— Какое такое заявление?
— Деньги на командировку нужны.
— Когда собрались ехать? — строго спросила Катя.
— Послезавтра, — смутился Ложкин, впрочем, он мог бы быть и Зайцевым. Я так и не поняла, кто из них кто.
— Вот завтра и приходите, получите деньги. Наши правила знаете, деньги на руки выдаются в канун командировки, — поучительно напомнила Катя и выдворила мужчин из кабинета. — Что я тебе говорила? Думаешь, они наших правил не знают? Забыли? Как бы не так! На тебя хотели посмотреть. Вероника, ты на производственный отдел внимания не обращай. Мужичье! Толку с них никакого. Ты все же приглядись к Галушко. Он к четырем часам всегда в «Гаранте» появляется. Кто знает, может, твой шанс. Извини, но других перспектив я для тебя здесь не вижу.
И он пришел! Галушко Альберт Иванович. Пришел, правда, не к четырем, как обещала Катя, а к половине пятого. Альберт Иванович появлялся в «Гаранте» каждый день. Но поскольку работы у него, по большому счету, не было, он слонялся из кабинета в кабинет. Начинал, как правило, с приемной, но долго там не засиживался. Валентину Анатольевну он недолюбливал, а может быть, и боялся. Потом забегал на пять минут к Голубеву, перемещался к Панову, заскакивал в бухгалтерию и до конца рабочего дня застревал в производственном отделе. И так каждый день из года в год. Только вчерашний день явился исключением — у Галушко прихватило спину, и от похода в «Гарант» он отказался.
— Катенька, а Ирочка на месте? — воркующим голосом спросил Галушко, протискиваясь в узкую для своей солидной комплекции дверь.
Альберт Иванович соответствовал своей фамилии и выглядел как огромный кусок теста. Толкни — покатится. Рост за метр восемьдесят, вес за сто пятьдесят. Огромная голова с копной седых волос. Живот, равномерно опоясывающий перед и бока. Мощные руки и ступни в неимоверно огромных ботинках, больше смахивающих на ласты морского котика, чем на обычную обувь. Ну и женишка мне подыскала Катюша!
А вот голос у Альберта Ивановича, напротив, не соответствовал внешности. Ему подошел бы густой бас, но природа дала осечку, и говорил Галушко в высоком диапазоне, тоненьким, писклявым голоском.
— Альберт Иванович, Ирины Геннадьевны сегодня уже не будет, но вы заходите, пожалуйста, — оживилась Катя. — Чай, кофе? Присаживайтесь на место Егора. Я сейчас быстро чаек соображу. Кстати, позвольте вас познакомить. Это наша новая сотрудница, Вероника Алексеевна. Вероника, это наш дорогой Альберт Иванович, — сладко пропела Катя.
Потрясенная внешностью Галушко, я только и смогла выдавить из себя:
— Вероника.
Галушко развернул в мою сторону торс. Чтобы лучше меня рассмотреть, поправил на носу очки, минуту внимательно созерцал, как будто хотел увидеть мои внутренности, и лишь затем представился:
— Альберт Иванович. Очень приятно.
— И мне тоже, — пролепетала я и непонятно чего испугалась. Я подхватила со стола чистую чашку. Чашка запрыгала у меня в дрожащих руках, завертелась волчком и, найдя лазейку в несомкнутых пальцах и следуя закону всемирного тяготения, устремилась к полу. Я изловчилась и в последнюю секунду схватила ее. — Катя, мне нужно помыть посуду, — объяснила я свои судорожные движения и Направилась в обнимку с чашкой к выходу, повинуясь внутреннему голосу: «Поди, отдышись. Кислорода на троих в кабинете не хватит».
В коридоре я перевела дыхание. Что и говорить, сильное впечатление произвел на меня Галушко: «Ай да Галушко. Ай да Альберт Иванович. Мамонт, да и только! Такой наступит и не заметит. Или заденет, да не почувствует. Кто знает, может, это он был в тот вечер с Настей? Зашел поболтать. Он вдовец, стало скучно, искал женское общество. Разговаривал, вертел в руках лопатку, она выскользнула из рук и угодила девушке по голове. Он? Чушь! А на самом деле, почему бы и нет?»
Я вымыла в туалете и без того чистую чашку, привела себя в порядок и направилась опять в кабинет. Думаю, за это время Катя прожужжала Альберту Ивановичу все уши: и как я одинока, и как хочу выйти замуж, и какая я не избалованная жизнью. Не жена, а находка для мужчины, для которого уже главное не внешняя красота жены, а покой и уют в доме.
Так и есть. Как только я приоткрыла дверь, голоса в кабинете стихли. Катя увидела меня, заулыбалась и закивала головой, мол, дело сделано, с тебя причитается. Альберт Иванович смотрел на меня все так же внимательно, но уже заинтересованно и, как мне показалось, игриво.
