Розамунд Лаптон - Разгадай мою смерть
— Тысячи детишек теряли зрение из-за отсутствия в пище витамина А, зато теперь новый сорт риса поможет им лучше видеть.
На секунду я перестала думать о логотипе.
— Представляешь, дети смогут видеть благодаря желтому цвету нарциссов!
Больше всего тебя восхитило, как волшебно все сошлось: цвет спасает зрение. Я улыбнулась Эмиасу, и, наверное, в этот момент мы оба вспомнили одни и те же черты твоего характера: любовь к жизни во всех ее многообразных проявлениях, умение радоваться маленьким ежедневным чудесам.
Ко мне возвращается способность видеть, пелена тьмы тает. Хорошо, что ядовитый свет люминесцентных ламп нельзя выключить, что через огромное окно в кабинет льется весеннее солнце. Мистер Райт встревоженно смотрит на меня.
— Вы очень бледны.
— Нет-нет, все нормально.
— На сегодня придется закончить. У меня назначена встреча.
Может, и так, хотя скорее всего мистер Райт просто беспокоится обо мне. Он знает, что я плохо себя чувствую, — видимо, поэтому заранее предупредил секретаршу, чтобы та своевременно подавала мне минеральную воду, и по этой же причине сегодня заканчивает нашу беседу раньше времени. Мистер Райт — тактичный человек, он понимает, что я не хотела бы говорить о своих проблемах со здоровьем, по крайней мере пока позволяют обстоятельства.
Ты уже догадалась, что я больна, так? И тебя удивляет, почему я не рассказываю об этом. Вчера тебе наверняка показались странными мои слова насчет того, что я могу отключиться от бокала вина, выпитого за ленчем. Я не пыталась обмануть тебя, просто не хотела признаваться самой себе в телесной слабости. Мне нужно продержаться до тех пор, пока я не закончу с дачей показаний. Я обязана справиться.
Ты хочешь знать, отчего я заболела. Я непременно скажу тебе всю правду, после того как мы дойдем до того момента, когда твоя история переплелась с моей. А до тех пор я постараюсь не думать о причине своего нездоровья, потому что мои трусишки-мысли уже бегут прочь, сверкая пятками.
Мой монолог прерывается грохотом музыки. Я подхожу к нашей квартире и через незанавешенное окно вижу Касю, танцующую под «Золотые хиты 70-х». Заметив меня, она бросается к двери. Берет за руку и, даже не позволив снять пальто, тянет танцевать. Кася всегда так делает. «Танцы полезно для фигура». Сегодня, однако, у меня совсем нет сил; извинившись, я сажусь на диван и наблюдаю за ней. Кася продолжает танцевать, ее лицо сияет, лоб покрыт капельками пота. Она радуется, что ребенку нравятся ритмичные движения, и как будто пребывает в блаженном неведении о трудностях, словно не подозревает о трудностях, что вскоре поджидают ее, безработную эмигрантку из Польши, да еще мать-одиночку.
Наверху Эмиас притопывает ногой в такт музыке. Впервые услышав этот звук, я решила, что хозяин просит нас уменьшить громкость проигрывателя, однако выяснилось, что ему, наоборот, это очень и очень по душе. Он говорит, что до появления Каси здесь царила унылая тишина. Мне наконец удается уговорить запыхавшуюся подругу сделать паузу и перекусить вместе со мной.
Кася смотрит телевизор, а я тем временем наливаю в плошку молоко для Запеканки, а потом иду с лейкой на твой задний дворик, оставив дверь приоткрытой, чтобы сюда падал свет. Сгущаются сумерки, холодает; весеннее солнце пока что не прогревает воздух надолго. За оградой я вижу три мусорных бака — вот для чего задний двор твоим соседям. Поливая мертвые растения и голую землю, я, как обычно, задаюсь вопросом: зачем? Твои соседи, выставившие мусорные контейнеры, наверное, думают, что я чокнутая. Да я и сама так думаю. Внезапно, как по мановению руки волшебника, я замечаю среди сухих стеблей крохотные зеленые ростки. Меня охватывает радостное изумление. Я открываю кухонную дверь настежь, чтобы получше осветить тесный дворик. Все до единого погибшие растения выпустили зеленые побеги. Чуть дальше из серой земли кверху тянется пучок темно-красных листьев; это куст пиона, который летом вновь расцветет во всей своей пышной красе.
Наконец-то я начинаю понимать вашу с мамой страсть к огородничанью. Возрождение, рост, развитие — ежегодно повторяющееся чудо. Неудивительно, что политические организации и религиозные течения присваивают себе зеленую символику, олицетворяющую весну и жизнь. Нынешним вечером я тоже использую эти образы в дерзкой надежде на то, что смерть не конечна, что где-то далеко, как в любимых книжках Лео про Нарнию, существует рай, где Белая колдунья мертва, а статуи можно оживить. Сегодня это не кажется столь уж невероятным.
Глава 9
Пятница
Я медленно иду к зданию уголовного суда, хотя знаю, что опаздываю. В твоей истории есть три момента, которые мне особенно трудно пересказывать. С первым — описанием того, как тебя нашли, — я справилась, сегодня предстоит второй. Звучит банально — всего-навсего счет, бумажка, но какие последствия она за собой повлекла! Я тяну время и слышу мамин голос: она подгоняет меня, говорит, что уже без десяти девять. «Поторопись же, Беатрис!» Ты обгоняешь нас на велосипеде, сумка с книгами перекинута через руль, глаза блестят, а пешеходы улыбаются, глядя, как ты проносишься мимо в буквальном смысле с ветерком. «Беатрис, у нас впереди не вагон времени!» Но ты-то знала, что вагон, и наслаждалась каждой его секундой.
Мистер Райт ни словом не упоминает о том, что я задержалась, и передает мне пластиковый стаканчик с кофе, который скорее всего купил в автомате возле лифта. Я признательна ему за заботу. Мне совсем не хочется, чтобы он думал обо мне плохо, и мое нежелание описывать следующую порцию событий отчасти связано как раз с этим.
Мы с Тоддом сидели за пластиковым столом на кухне и разбирали твою корреспонденцию. Это занятие меня как-то странно успокаивало. Я с юности составляла различные списки, так что стопка твоих бумаг представляла для меня несложную задачу. Сперва мы отсортировали красные квитанции с требованием срочной оплаты, затем перешли к прочим счетам. Как и я, Тодд мастерски разбирается в формальностях, и в эти минуты нашей совместной работы я впервые со времени своего прилета в Лондон ощутила его близость. Я вспомнила, почему мы стали парой и как из повседневных мелочей между нами возник мостик. Наши отношения были вполне обыденными, в их основе лежала скорее практичность, нежели страсть, и все же я дорожила каждой ниточкой, что протянулась между нами.
Тодд отправился к Эмиасу поговорить об арендном договоре, хотя я усомнилась, что такой документ вообще когда-нибудь существовал. На мои слова Тодд возразил — и вполне логично, — что мы никогда не узнаем этого, если не спросим домовладельца.
Когда дверь за ним закрылась, я взяла в руки следующую бумагу из стопки. С того дня, как ты умерла, мной еще ни разу не владела такая расслабленность. Я уже подумывала о том, чтобы сварить чашечку кофе и включить радиоприемник. Передо мной мелькнул призрак нормальной жизни, и в этот краткий миг я почти представила себе реальность, в которой нет утрат.
— Я вытащила кредитку, чтобы заплатить за телефон. После того как Тесс потеряла мобильник, я ежемесячно оплачивала ее счета за стационарную связь в качестве подарка ко дню рождения. Она говорила, что я чересчур щедра, однако я делала это не только ради нее, но и для собственного спокойствия.
Я должна была знать, что у тебя в любой момент есть возможность позвонить мне и говорить столько, сколько необходимо, не беспокоясь о деньгах. Я так и сказала, но умолчала о другом: помимо этого, мне нужна была уверенность, что твой номер не окажется отключенным за неуплату, когда я сама соберусь тебе позвонить.
— Этот счет оказался больше, чем в предыдущие месяцы, и я решила просмотреть детализацию. — Я говорю медленнее, с откровенной неохотой. — Тесс звонила мне на мобильный двадцать первого января, в час ночи, то есть в восемь утра по нью-йоркскому времени, когда я обычно нахожусь в метро, в пути на работу. Не знаю, каким образом установилось соединение, пусть и всего на несколько секунд. — Я должна произнести это с первой попытки, не останавливаясь, иначе не смогу начать заново. — В тот день у Тесс родился Ксавье. Видимо, она позвонила мне, когда начались схватки. — Я делаю секундную паузу, не осмеливаясь поднять глаза на мистера Райта, затем продолжаю: — Следующий звонок зафиксирован в девять утра по Гринвичу — соответственно в четыре часа дня.
— Через восемь часов. Как вы думаете, с чем связан такой большой перерыв?
— У Тесс не было мобильного. Уехав из дома в больницу, она уже не могла мне позвонить. Кроме того, я бы все равно не успела прилететь из Нью-Йорка и побыть рядом с ней во время родов. — Я почти перешла на шепот, и мистер Райт подается вперед, чтобы расслышать меня. — Во второй раз Тесс позвонила уже после того, как вернулась домой из больницы. Хотела рассказать о Ксавье. Звонок длился двенадцать минут двадцать секунд.
