Людмила Ситникова - В гости по утрам
Внезапно Нина Яновна погрустнела:
– И Сашенька у нас все время болеет. То простуду подхватит, то еще какая хворь прицепится. Ой, – она задрала голову к потолку и перекрестилась, – Господи, хоть бы тот охальник ни при чем оказался. Я уж молюсь каждый день, Кристя меня ругает…
Родион насторожился.
– О ком вы говорите, какой охальник?
– Да тут… понимаешь… – Нина Яновна понизила голос. – Не выдавай меня, Родя, я тебе сейчас правду расскажу. Когда Кристинка с Димочкой встречаться начала, ее один мерзавец принудительно к сексу склонил. Ох, как же она переживала, прям места себе не находила. А потом узнала, что в интересном положении находится. Конечно, ребеночка-то она зачала от Димочки, но все равно успокоиться не могла. Все терзалась, мучилась. Ведь по пьяному делу он ее к отношениям-то склонил. Ага. У подруги в городе она была – день рождения праздновали. Ну, естественно, перепили, сам знаешь, молодежь сейчас раскованная. А тут этот хлыщ приставать начал. Моя Кристя, конечно, отбивалась, как могла, а потом… проснулись они утром в одной постели. Вот.
Нина Яновна вновь перекрестилась.
– Прости меня, Господи. И зачем я это ляпнула, обещала ж Кристинке забыть ту историю.
Терентьев позеленел. Наспех попрощавшись, он покинул дом Кристи. В голову закрались сомнения. Инна отчаянно пытается стать матерью, но, увы, пока безрезультатно. Она прошла обследование, сдала все анализы, и врачи уверяли Терентьеву, что у той все в полном порядке. Но тогда почему ей никак не удается зачать? Может быть, дело в нем, в Дмитрии?
И Терентьев поехал в клинику. Спустя время врачи вынесли неутешительный приговор – к их большому сожалению, Дмитрий не может иметь детей.
Терентьев был готов наброситься на Кристину с кулаками. Лишь невероятным усилием воли ему удалось сдержаться и не наломать дров. Выходит, все это время он содержал чужого ребенка? Ребенка того самого пьяного подонка, с которым Кристя провела одну очень даже продуктивную ночь.
На следующий день Терентьев поставил Нину Яновну перед выбором:
– Если вы хотите, чтобы я и впредь помогал вам деньгами, вы немедленно должны назвать мне имя того мужчины, с кем была близка Кристина.
– Родя, мальчик мой, – испугалась пенсионерка. – Я же его не знаю, Кристя даже имени не упоминала.
– Где живет ее подруга? Говорите московский адрес.
– Адрес Ольги есть. Родя, а что ты задумал? Не губи меня, если дочь узнает…
– Диктуйте адрес.
Вечером Дмитрий предстал пред очами шатенки Ольги.
Подруга Кристины юлить не стала и после того, как Терентьев положил на стол стодолларовую купюру, с радостью выложила всю правду.
По иронии судьбы Кристина провела ночь не с кем-нибудь, а с племянником Нижегородской.
Дмитрий ринулся к Павлу. И в том была его главная ошибка. Находясь на взводе, он по-мужски поговорил с Пашкой, сообщив, что Кристина растит его ребенка.
– Ты ублюдок! Я думал, что Сашка мой сын, а оказывается… – Терентьев осекся.
Но слово не воробей. Павел моментально скумекал, что к чему.
Уже через пару дней он вывалил правду ошарашенной Инне.
Терентьева закатила мужу истерику:
– Ты обманывал меня. Все это время таскался в деревню к этой, отваливал ей деньги… Какой же ты негодяй. Почему не признался? Я бы тебя поняла, не осудила, а теперь… Ненавижу. Не смей ко мне прикасаться!
До развода дело не дошло, но с тех пор Инна сильно изменилась. Они с Дмитрием спали в разных комнатах и при любом мало-мальски удобном случае Терентьева старалась как можно больней задеть супруга за живое.
* * *– Правда, сейчас она начала потихоньку оттаивать, – сказал Дима, – надеюсь, очень скоро у нас в семье вновь воцарится покой. А касательно ваших обвинений вы здорово ошиблись. Сами понимаете, мне незачем было лишать Павла жизни. Он уже и так мне напакостил – Инна в курсе всего, а посему никаких тайн от нее у меня нет. Так с какого перепуга мне желать ему смерти? Морду я бы ему набил, но на большее я не способен. Остается загадкой, зачем он наврал вам с три короба?
Катарина пыталась сохранить лицо. Заливаясь краской, она пробормотала нечленораздельную фразу и поспешила откланяться.
– Приношу вам свои извинения, Дмитрий, – сказала она, подходя к лифту. – Будет лучше, если вы сотрете из памяти наш разговор.
В машине, дабы заглушить стук сердца, Катка на полную громкость включила радио.
Направляясь к коттеджу, она заметила голосующую парочку низкорослых субъектов. Сказать, кто именно тянул руку в надежде остановить авто, оказалось делом затруднительным. Оба были облачены в длинные тулупы с поднятыми, закрывающими поллица воротниками. На головах красовались шапки-ушанки, на руки натянуты шерстяные рукавицы.
Притормозив, Ката опустила стекло.
– Дочурочка ты моя ненаглядная, – заголосил мужской старческий голосок. – Битый час здесь стоим, никто не останавливается. Сеструха моя совсем закоченела, еле на ногах держится. Подвези нас, очень тебя прошу. Мы на автобус опоздали, а следующий только через полтора часа приедет. Замерзнем.
– Мы заплатим, – залепетала бабулька.
– Да, да, – подтвердил дедок. – Только много не смогем.
– Куда вам надо?
– Сначала сестру домой отвезти, она в Малаховке живет, ну а потом и меня подбросить до Сосновки.
– У кумы мы были, – заныла бабуленция. – Она нам гостинцев полные сумки напихала. Сумищи неподъемные. Дочка, помоги Христа ради.
– Пожалей стариков.
– Садитесь, – кивнула Копейкина.
– Клава, она согласилась. Клавонька, давай, садись, я помогу.
– Ноженьки мои, ноженьки, совсем оледенели.
Глядя, как Клава еле-еле передвигается, Катка не смогла остаться в стороне. Выйдя из «Фиата», она помогла старушке сесть на заднее сиденье.
– Ой, погоди, дочка, не так быстро.
– Клава, – суетился дед, – ты ноги-то поднимай.
– Тебе хорошо говорить, ты у нас здоровый, а я не сегодня-завтра рассыплюсь.
С трудом усадив Клавдию, Катка подхватила сумку с гостинцами. Вторую к машине нес дед.
– Вона сколько кума нам подарочков надарила. Отнекивались, как могли, куда там. Стояла насмерть, говорит, если откажетесь взять, станете кровными врагами.
Ката открыла багажник.
– Доча, да ты не поднимай тяжести, я сам справлюсь.
Закончив фразу, дед согнулся пополам.
– Ай!
– Что с вами?
– Поясница! Вступило.
– Идите в машину.
– Неудобно, помогу я тебе.
– Идите-идите, я сама положу сумки.
Скрючившись, старик доковылял до дверцы и, не переставая причитать, опустился на сиденье.
Поместив сумки, Копейкина вытерла взмокший лоб. Похоже, кума у пенсионеров оказалась дамой щедрой. Интересно, что она положила в сумки? Кирпичи? Булыжники? А может, они везут мраморную плиту?
Стоило «Фиату» тронуться с места, как старушенция залебезила:
– До Малаховки быстро доедем, а вот Акимушке до Сосновки далече.
– Не беспокойтесь, довезу и вас, и вашего брата.
– Холодно-то как, ручки-ножки отнялись. Акимушка, ты как к себе приедешь, баньку сразу затопи.
– Ты сама в баньку сходить не забудь.
– Что ты, – отмахнулась Клава. – С моей Веркой в баньку сходишь, как же, жди, так она и разрешила ее истопить. Жадная до коликов в желудке. Дрова у нее все наперечет, лишнее поленце не выпросишь. Она скорей удавится.
– Вера – это кто? – спросила Ката для поддержания разговора.
– Невестка Клавкина, – пояснил Аким. – Жуткая баба.
– Мое наказание, – гудела пенсионерка. – Дома по струнке ходить заставляет, а чуть что не по ее, начинает кричать. Обзывает по-всякому, и все не дождется, когда я на тот свет отправлюсь.
– А сын куда смотрит?
– Так нет сына-то, помер два года назад. Зашибал он у меня по-черному. От водки и помер. А Верка после похорон как с цепи сорвалась. Я вроде как обузой стала. А зачем ей свекровь нужна? Ей одной пожить охота, вот и изводит меня по-всякому.
– Говорил я тебе, Клавка, перебирайся ко мне в Сосновку. Будем вдвоем хозяйство вести, так ты упертая как ослица.
– Ага, разбежалась я. Это что ж ты предлагаешь, избу Верке оставить? Чтобы она там царицей себя чувствовала? Нет уж. Хата на меня записана, поэтому буду жить, пока Господь к рукам не приберет.
Аким вздохнул и посмотрел в окно.
– Не знаешь, что лучше, либо, как я, в одиночестве куковать, либо с родственниками жить.
– По мне, так лучше одной, – буркнула Клава. – Пока себя обслуживать в состоянии, не нужон мне никто. Да только Верка-то из хаты не уедет. Нет, она хитрющая как лиса.
В деревеньке пришлось оставить машину у хлипкой одноэтажной постройки, над крылечком которой на ржавом листе было написано: «Продукты».
– Дальше ты не проедешь, – пояснила Клавдия. – Дороги окаянные совсем испортились. Иной раз, какой старухе «Скорую» вызывают, так врачи не могут к дому подъехать. От магазина пешком идут.
Катка выключила зажигание.
– Дочка, ты мне сумку до дома донести не поможешь?
