Евгения и Антон Грановские - Дневник тайных пророчеств
- Вы вот сказали, что вы итальянец, потомок гордых римлян, - сказал Есенин. - Ваша империя развалилась, правильно?
- Неправильно, - возразил усач. - Но развалилась.
- Ну вот! - кивнул Есенин. - А скоро развалится и наша! Россия повержена в прах и бесславие, паразиты и жуки источили ее. Вся эта паразитическая сволочь тайно и явно распродает наше великое достояние. Подумать только - несколько ушлых жидов распоряжаются всеми сокровищами России! Распродают их налево и направо - чужого-то не жалко. А нас, русских людей, они презирают и ненавидят. Алеша, скажи ему!
- Точно, - подтвердил Ганин, хмуря брови. - Нужно срочно принимать меры. Иначе России как государству придет конец, а русский народ ждут нищета, экономическое рабство и перерождение.
- Перерождение? - переспросил усатый итальянец. - Отчего же они переродятся?
- Известно отчего, - хмуро ответил Ганин. - Если всех лучших сынов России евреи перестреляют, то кто будет детишек рожать? Трусы и предатели. Хороши же мы, русские, будем через пятьдесят лет.
Усатый хмыкнул.
- Что же вы предлагаете - убивать евреев? - поинтересовался он.
- Убивать, - горячо согласился Есенин. - Но, конечно, не всех. Среди них тоже попадаются приличные людишки. Но те, что нынче у власти, вся эта пархатая бешеная свора в кожанках… - Есенин икнул и поморщился. - Алеша прав, когда предлагает решительные действия!
В самом углу заведения сидел рослый детина с мощной шеей и толстым лицом. От говорящих его заслоняла ободранная ширма, невесть зачем поставленная хозяином пивной. На вид детине было лет тридцать или чуть больше. Детина этот обладал поразительным слухом, и от него не укрылось ни одно слово, сказанное Есениным и его собеседниками.
- И что же, - продолжал допытываться усатый итальянец, - многие русские так думают?
- Многие! - заверил его Есенин. - Почти все! А почему вы усмехаетесь?
- Да я вот подумал, что евреи правы, когда вас ненавидят, - сказал итальянец.
Есенин подозрительно прищурил светлые глаза:
- Почему ж это?
- А каково им жилось еще несколько лет назад? Черта оседлости, погромы. Русские унижали их, били по лицу, таскали за пейсы. За что им любить русский народ и русскую империю? Нынешняя власть освободила их, как освободила крестьян и пролетариев. Вы же читали Библию? А там прямо написано - последние станут первыми. Вот они и стали.
Есенин посмотрел на него сурово.
- Что ты евреев с пролетариатом сравниваешь? - гневно проговорил он. - Это разные вещи, понял?
Итальянец усмехнулся:
- Понял-понял. Вам, господа, нужен свой Муссолини.
- Кто? - не понял Есенин.
- Бенито Муссолини, - повторил итальянец. - Тоже ненавидит евреев и собирается смести сионизм с итальянской земли. Мы с ним когда-то дружили. Славный парень и женщинам нравится. Два года назад организовал боевую дружину из бывших фронтовиков. Теперь собирается покорить Рим и наложить руку на всю Италию.
- Алеш, ты слышал о таком? - поинтересовался у приятеля Есенин.
Ганин кивнул:
- Да. Он еще себя фашистом называет.
- Кем-кем?
- Это от итальянского fascismo, - пояснил итальянец. - Значит - объединение, союз.
- Союз? - Есенин медленно и хищно осклабился. - У нас вот тоже Союз! Союз меча и орала. Орала, орала и дооралась. - Он хрипло хохотнул и сгреб со стола кружку.
Итальянец посмотрел, как он пьет, и сухо уточнил:
- Вы ведь, кажется, литератор?
- Когда кажется, креститься надо, - ответил Есенин. - Я поэт. И Алешка Ганин тоже поэт.
- Я русских литераторов мало знаю, - посетовал итальянец. - Вот разве что одного. Мне с ним приходилось встречаться в Африке. Зовут Николай Гумилев. Слыхали о таком?
Ганин пренебрежительно фыркнул:
- Позер и эстет. А поэт неважный.
- Мы с ним мало пересекались, - сказал Есенин рассеянно. - Виделись в «Бродячей собаке» пару раз.
- А зачем он в Африке? - пьяно поинтересовался Ганин. - Бежал, что ли?
- Да нет, - ответил итальянец. - Это давно было. Лет семь или восемь тому назад. Он тогда, помнится, племя африканских магов искал. Все хотел научиться с их помощью будущее прорицать.
- Ну и как? - насмешливо поинтересовался Ганин. - Прорицал?
Усач хотел ответить, но в это время Есенин яростно и желчно проговорил, обращаясь неизвестно к кому:
- Народ гибнет, а им плевать! Дай им волю - они бы всех голодом заморили! Меньше в России народу - меньше проблем. Алеш, кто это сказал: «Жаль, что у Франции не одна шея, не то б я ее перерубил одним махом»?
- Какой-то Людовик, - ответил Ганин. - Так что там Гумилев? - вновь обратился он к итальянцу. - Он нашел магов? Узнал, что будет с Россией через сто лет?
- Узнал, - спокойно ответил итальянец. - Но пророчества колдунов весьма расплывчаты. Однако они сумели предсказать, что власть в России сменится через несколько лет. И она сменилась.
- Ну, это и без их предсказаний было понятно, - разочарованно протянул Ганин. - Вот если бы они предсказали, когда всему этому придет конец…
- Придет, - тихо сказал итальянец.
- Когда же? - так же тихо поинтересовался Ганин.
- Через семьдесят лет.
Ганин и Есенин переглянулись.
- Чепуха, - поморщился Ганин. - Власть жидов не продержится так долго. Русские люди не потерпят. Мы, конечно, долго запрягаем, но не настолько.
- Я вам говорю только то, что узнал от Гумилева, - пожал плечами итальянец.
- Врун ваш Гумилев, - сердито сказал Есенин. - А эти его африканские черти - просто болваны. Так ему и передайте при встрече.
- Я с ним уже семь лет не виделся, - возразил итальянец, вытирая пальцем пропитавшиеся пивом усы. - Вы его скорее встретите.
- Мерзавцы! - рявкнул вдруг Есенин хмельным голосом. - Убийцы русского народа! От боли за родину в груди жжет!
Он отхлебнул пива, взял с тарелки кусок сушеного, подернутого белой плесенью мяса и швырнул в рот. Пожевал, поморщился, плюнул на пол и проворчал:
- Как можно кормить русского человека такой дрянью?
Ганин пьяно засмеялся.
- Да уж, это тебе не омары Крез и раки бордолез! А русский человек и не такую дрянь ел. Случалось, что он сам себя вынужден был по частям сжирать, чтобы с голоду не помереть. Я сам это видел в девятьсот третьем.
- Ты серьезно? - вскинул брови Есенин.
- Еще как. Мать показывала старика, который свою ногу сожрал.
- Врешь!
- Ни в жизнь, - твердо сказал Ганин. - Вот про такое - ни в жизнь. - Ганин достал из жилетного кармашка серебряные часы и, нахмурившись, посмотрел на циферблат. - Пора нам, Сереж.
- Куда еще?
- У тебя выступление через двадцать минут.
- Где?
- В «Пегасе».
- А, черт, запамятовал совсем.
Есенин допил пиво, и они с Ганиным поднялись. Есенин швырнул на стол деньги.
- Тут много, - сказал он итальянцу. - Хватит оплатить счет и еще останется. Выпейте за наше здоровье, синьор Браккато.
Поэты вышли из пивной в дождливые сумерки, и итальянец остался за столиком один.
3
Впрочем, в одиночестве он сидел недолго. Из-за ширмы вышел и приблизился к столику небрежной походкой молодой, высокий, плотный человек с толстым лицом и глазами навыкате.
- Можно? - спросил он, кивнув на свободные места.
- Присаживайтесь, - ответил усатый итальянец, глянув на незнакомца из-под широкополой шляпы.
Тот уселся, брякнул на стол кружку с пивом и прямо посмотрел на итальянца.
- Меня Яков зовут, - представился он. - Прошу прощения за любопытство… Это с вами не Есенин давеча сидел?
- А вы почему интересуетесь? - спросил итальянец, прищуривая серые глаза.
- Поэзию люблю, - просто ответил Яков. - Восторгаюсь и все такое. Имею привычку подавать поэтам книжки на подпись. Но тут с собой не нашлось.
- Сочувствую, - усмехнулся итальянец.
- Стало быть, все-таки Есенин? - Яков тоже усмехнулся.
- Стало быть, так, - спокойно констатировал итальянец и отхлебнул пива.
- А вы, я извиняюсь, тоже поэт будете или как? - продолжил расспрашивать Яков.
- Возможно, - ответил итальянец уклончиво. - Только я не так известен, как господин Есенин. И стихов своих не издаю.
- Понимаю, - солидно кивнул Яков. - Не хотите тешить слух современным профанам. Рассчитываете на понимание и оценку потомства. Уважаю ваши взгляды.
Итальянец оторвался от пива и удивленно посмотрел на верзилу.
- Мне нравится, как вы это сформулировали, - весело сказал он. - Пожалуй, мне стоит угостить вас пивом.
- Напротив, - возразил Яков. - Это мне следует вас угостить. Вы какое пиво предпочитаете - темное или светлое?
- Я предпочитаю пиво с водкой, - ответил итальянец.
- Как это? - удивился Яков.
Итальянец улыбнулся, видя его удивление.
- Просто, - ответил он. - Берете кружку с пивом и добавляете туда немного водки. Получается замечательный коктейль. Этому меня один немец научил.
- Что немцу хорошо, то русскому смерть, - сказал Яков. - Но раз вы желаете… Официант! - крикнул он, оборачиваясь.
Официант в грязном фартуке тотчас нарисовался перед столиком.
- Чего изволите?
- У вас тут водку подают? - спросил у него Яков.
