Николай Леонов - Ценник для генерала
— Засветились вы с ней, — Гуров покачал головой.
— Ничего подобного, — устало заметил Михаил. — Они даже не поняли, кто их бил, в темноте рассмотреть лица девушки тоже не успели.
— Ладно, убедили. А имя и фамилия у водителя есть?
— Есть. Его зовут Лукин Владимир Никандрович. Белорус, уроженец Минска. Судим за разбой, но прошел вторыми ролями, поэтому получил мало.
— Про самого Клименко вы что конкретно узнали?
— Павел Александрович Клименко родился в Пинске, там окончил школу, оттуда ушел в армию.
Гурову удалось даже бровью не повести, узнав место рождения Клименко. Он слушал с постным, равнодушным лицом, как будто ему излагали дежурную информацию, которая вряд ли когда пригодится и просто не может иметь никакого отношения к их делу.
— После службы в армии он ввязался в аферы, умудрился не сесть, но криминальных дел не бросил. Второй раз попался уже в конце девяностых фактически на рэкете и подделке документов. Отсидел пять лет, а потом осел в Минске. Фирму открыл, я полагаю, на те деньги, которые у него не смогли конфисковать. Теперь он законопослушная сволочь.
— Почему сволочь?
— Потому что им заинтересовались вы. У вас есть что-то на его фирму. Вы работаете по нескольким убийствам, специально для этого приехали сюда из России. И не из районного УВД, а из Главного управления уголовного розыска.
— Убедительно, — согласился Гуров. — Что-нибудь есть на родителей Клименко?
— Отец умер еще в начале девяностых. Кажется, несчастный случай в состоянии алкогольного опьянения. Мать тоже, но гораздо позже. Лет на десять.
— Оба похоронены в Пинске? — равнодушным голосом спросил Гуров.
— Да, на одном кладбище, но в разных могилах.
— Сын навещает могилки? Как часто он ездит в Пинск?
— Вы от меня слишком многого хотите, Лев Иванович. — Михаил улыбнулся. — Даже у моих возможностей есть пределы. Чего не знаю, того не знаю. Но по распечаткам ясно, что с его сотового телефона ни одного звонка на проводную сеть Пинска не было, и на мобильные, зарегистрированные в этом городе, тоже.
— А это как ты выяснил?
— Программа такая есть для компьютеров. Она сама выбирает заказанные категории. Кстати, проводного телефона у него дома нет.
— А данные на родителей Клименко есть?
Михаил вытащил из кармашка маленькую черную флешку, протянул ее Гурову и сказал:
— Здесь все о нем. Детский садик, школа, армия, судимость, родители. Даже на каком кладбище они похоронены.
— А в Пинске не одно кладбище? — Гуров сделал удивленное лицо.
— Конечно, не одно. В городе есть несколько старых, давно закрытых. В том числе даже кладбище немецких солдат времен Первой мировой войны.
— Хорошо. Слушай, Михаил. Если это не идет вразрез с твоими личными планами розыска, то, может, вы с Машей еще пару-тройку деньков поводите Клименко? Первый день ничего не дал. Активность водителя вполне может быть связана с его личными делами.
— Я и сам думал, что одним днем тут не обойтись. А вы чем займетесь?
— Мне придется понянчиться с моим другом. Надеюсь, что какие-то просветления у него начнутся после моего появления. Надо поработать с ним. Если он вспомнит, что случилось, кто и как на него напал, это будет самым большим прорывом в нашем деле.
— Пожалуй, — согласился Михаил. — По крайней мере, мы узнаем об исполнителях одного преступления, через них сможем выйти на заказчиков и на организаторов. Это уже зацепка.
Гуров кивнул, демонстративно зевнул и отправился в комнату. Ему, самому старшему и уважаемому, выделили диван в единственной комнате. Маша спала на раскладушке, которую принес Михаил. А сам таинственный субъект ночевал в неизвестном месте, о котором предпочитал не распространяться.
Утром, самым первым автобусом, Гуров уехал из Иваново в Пинск. Он ничего не сказал помощникам о своих планах, догадках и подозрениях. Казалось бы, совместная работа с Михаилом и Машей приносила свои плоды, польза была налицо.
С другой стороны, Гуров ничего о Маше не знал, а о Михаиле — тем более. Верить этим людям безоглядно, целиком и полностью не намеревался. Мало ли какие цели они преследуют? Возможно, что это лишь временные союзники. А что будет потом, когда они добьются своего?
Гуров выбрал для себя ту же роль временного союзника, никак не более. Рисковать исходом розыска еще как-то можно, если ты все время держишь руку на пульсе. А вот ставить под угрозу жизнь друга Гуров даже и не думал. Все, что касалось Крячко, он предпочитал держать в глубочайшей тайне. За исключением видимой стороны его состояния. А полную безнадежность Станислав изображал мастерски.
Крячко тоже никому не верил. Не зря во время их разговора он не сводил глаз с санитарки, находившейся в палате. Стас смотрел на нее лишь ради того, чтобы дать понять Гурову, что она мешает, что при ней нельзя откровенничать. Лев Иванович это понял и принял правила игры. Сегодня он намеревался проверить информацию по Пинску, полученную от Стаса.
Через полтора часа Гуров уже стоял на остановке в Вишевичах. Так называется окраина Пинска, где располагается кладбище, на котором когда-то была похоронена мать господина Клименко.
Лев Иванович шел по старому асфальту и рассматривал могилки, покосившиеся оградки, кресты, часто большие, каменные. Вот и участок под нужным номером. Гуров свернул на утоптанную тропинку. В конторе кладбища сказали, что идти нужно до самого конца.
Лев Иванович искал могилу Ольги Юнгеровой — матери Павла Клименко. Это была удача. После стольких дней напряженной работы, беспокойств, поисков, раздумий Гуров наконец-то получил подарок судьбы. Та женщина, которая звонила в офис «Комплект-Ресурса» в Минске, наверняка была близка с матерью генерального директора. Она даже знала, где он работает. Ей многое известно о прошлом этой семьи. Возможно, что и о настоящем.
Вот! Пробегая глазами по надписям на памятниках, Гуров мельком уловил нужную. Здесь похоронена Ольга Юнгерова. И дата смерти совпадает. А памятник не дешевый. Искусственный, но все же мрамор. Качество надписи хорошее, и портрет выполнен совсем неплохо. Значит, сын любил мать, раз отгрохал такой памятник. Только вот потом он охладел, перестал ездить сюда, следить за могилкой. Такое часто бывает. С годами многое забывается.
Гуров рассматривал могилу и думал. Женщина приятной внешности, умерла рано, ей не было и пятидесяти, фамилии с сыном разные. Выходит, его отцом был некто Клименко?
Когда вчера Михаил принес сведения биографического характера на главу «Комплект-Ресурса», Гуров сразу обратил внимание на то, что у отца и у матери разные фамилии. Что это означает? Они жили не расписанными или женщина не поменяла фамилию, когда вышла замуж?
Ольга Юнгерова воспитывалась в советские времена, когда на людей давила идеология и навязчивая хрестоматийная мораль. Мужчина и женщина очень редко тогда жили в так называемом гражданском браке. В те годы такое было редкостью, но встречалось.
Судя по возрасту, Павел вполне мог быть их первым ребенком. А единственным ли? В автобиографии не указаны сводные братья и сестры, но она написана авторучкой. Михаил, видимо, скопировал ее из какого-то кадрового дела. Мог автор умолчать о брате или сестре от другого брака его матери? Вполне.
Все это пока не проливало света на личность самого Павла Клименко, на его связи с московским фондом «Ветеран», на причастность к гибели вице-президента этой структуры и группы полицейских в ДТП на трассе Минск — Пинск. Но то, что Клименко лично знаком с руководством фонда, можно было считать фактом. Дела не делаются, если руководители фирм не общаются между собой. А Рыбников к Клименко в Минск не заезжал! Да и основная масса денег со счетов фонда ушла не в Беларусь, а рассосалась по Москве.
Получалось, что Беларусь вроде бы не входила в сферу интересов российского фонда. Но именно здесь погибали люди, имеющие отношение к этим делам. Гуров чувствовал, что разгадка где-то рядом, что он вот-вот ухватит эту ниточку, но ее кончик снова и снова ускользал от него.
Старательный дедок в черной фуфайке и кирзовых сапогах мел тропинку, подбирал и складывал в тележку на расшатанных колесиках сухие ветки, бумагу. Гуров невольно засмотрелся на этого человека. Работает тут, целыми днями бродит среди могил, а лицо спокойное, благообразное, какое-то умиротворенное. Наверное, и к кладбищу можно относиться по-разному.
— Дед, иди сюда, посидим да покурим, — предложил Гуров самым доброжелательным голосом.
Старик поднял на незнакомца водянистые глаза, поскреб седую щетину и положил метелку поперек тележки. Отряхнув скорее для порядка штаны на коленях, он подошел ко Льву Ивановичу и посмотрел на памятник, стоящий на могиле Юнгеровой.
— Я не курю, сынок, — спокойно заявил дед. — А это тебе кто? Родственница?
