Георгий Айдинов - Неотвратимость
— Тогда разрешите сказать напоследок еще вот что. Ленин, к вашему сведению, оставил нам целую программу действий в области применения различных форм наказания. И там на одном из первых мест стоят не тюрьма и тем более не казнь, а меры общественного воздействия. Приходилось ли вам случаем читать или слышать что-либо насчет украинского эксперимента?
— Готовитесь сразить наповал?
— Какое там. Просто хочу, чтобы вы учли, что во многих тысячах украинских поселков и деревень не было за последние годы никаких преступлений. Пьянчуг даже стало куда меньше.
— Во! Значит, можно добиться?
— Всенепременно. Но не сразу. Как говорится, разумно сочетая вот такую атмосферу нетерпимости к нарушителям правопорядка, что создали на Украине, с тем самым «стуканьем», мерами государственного принуждения, за которые вы ратуете как за единственную панацею.
— Доконали. Сдаюсь, — улыбаясь, поднял руки вверх Иван Георгиевич. — Я один, а вас четверо вон каких молодцов. Да еще и юристов. А я, с вашего разрешения, обыкновенный биолог…
Когда вышли на улицу, Серега Шлыков проговорил, потягиваясь:
— Уф! Устал от долгого безмолвствования. А между прочим, Павел, не знаю, как Валерка, а я не вмешивался в твой высоконаучный спор с отцом потому, что отчасти согласен с ним.
— Вот как? В чем же именно?
— Насчет более решительных мер. Обсуждаем версии — группа или один орудует. А какая разница москвичам? Их же продолжают обворовывать.
— Как тебе известно, мы и существуем для обычных мер. Очень мило будет выглядеть милиция, если день через день станет демонстрировать свою беспомощность и будоражить город, выставляя против каждого жулика чуть ли не все свои силы. Ты прекрасно знаешь, что делается это только в крайних случаях и лишь по распоряжению начальника управления. Не хотел вам до поры до времени говорить, но вчера днем мы с полковником Соловьевым немало потрудились, чтобы настроить комиссара на должный лад. И Зеленоград тут помог, вероятно. Словом, будем ждать команды. А сейчас спокойной ночи. Иначе Лида мне полностью оторвет карман пальто, намекая на позднее время.
Утром, просмотрев тревожную сводку, начальник управления сам вызвал полковника Соловьева и Калитина. И сразу распорядился:
— Бросайте в Зеленоград и немедленно столько людей, сколько надо. Возьмите под наблюдение все до единого дома — сто, двести, триста, — подходы к железнодорожной станции, к автобусным остановкам. Ни одной лазейки чтобы не оставить!
Меньше чем через час Зеленоград был буквально блокирован сотрудниками милиции в штатском. Понятно, что весь отдел, возглавляемый полковником Соловьевым, во главе с ним самим тоже выехал в Подмосковье.
Посчастливилось Сергею Шлыкову. В 11 часов 45 минут, патрулируя вместе с дружинниками и работником местного домоуправления возле одного из массивов, где были сосредоточены дома-башни, Сергей обратил внимание на гражданина, поведение которого показалось ему подозрительным. Неизвестный подошел к одному дому, зашел, через короткий промежуток времени вышел… Так же — во второй. «Кто такой? Живет здесь?» — спросил Сергей у работника домоуправления. «Нет, — говорит тот, — никогда его не встречал». Вся группа Шлыкова направилась навстречу неизвестному. Тот увидел, что к нему идут, остановился, заколебался. Потом неторопливым, спокойным шагом продолжал путь к подъезду третьего дома-башни. Когда поравнялись, Сергей обратился к подозрительному гражданину:
— Ваши документы.
— А по какому случаю я их должен вам предъявлять?
— Проверка. Патруль милиции.
— Какая досада. Вероятно, я не захватил с собой ничего удостоверяющего личность.
— Тогда попрошу вместе с нами пройти в отделение. Здесь недалеко.
— Пожалуйста.
Странно ведет себя гражданин. Отвечает «пожалуйста», а сам стоит на месте, да еще старается спиной повернуться к Сергею.
— Нехорошо, дяденька, так не годится, — говорит один из дружинников, совсем молодой еще парнишка, и передает Сергею поднятую им связку ключей. — Зачем же, дяденька, выбрасывать то, что вам принадлежит?
— Я ничего не выбрасывал, — отказывается гражданин. — Вам показалось. Это недоразумение какое-то.
— Возможно, — соглашается Сергей. — Но это «недоразумение» мы обязаны оформить. Будь добр, друг, — говорит Сергей парнишке-дружиннику. — Подбеги вон к той остановке автобуса. Пригласи двух пассажиров. Расскажи, в чем дело, — мол, свидетели обязательно нужны. Уверен, они не откажутся на несколько минут задержаться ради такого случая.
Задержанного привели в отделение милиции. Обыскали. И нашли еще пятнадцать ключей.
Положили улики на стол, стали сравнивать с теми образцами, что на всякий случай захватил с собой Шлыков.
— Целая коллекция. И девять ключиков, бесспорно, от замочков «Москва». — Сергей, находившийся на седьмом небе от привалившей ему удачи, готов был и преступника называть тоже нежно-ласкательно. Но, одернув себя, он строго спросил у задержанного: — И теперь будете уверять, что я не я, и лошадь не моя, и я не извозчик?
— А чего ж. Буду. Вы правильно заметили насчет коллекции. Кто марки собирает, кто этикетки от спичечных коробок. А я интересуюсь ключами от английских замков.
— И вас волнует главным образом серия ключей от замка «Москва». Понятно. А нельзя ли узнать вашу фамилию и имя-отчество, уважаемый «коллекционер»?
— Не собираюсь скрывать. Корнилов Матвей Данилович. Родился и сейчас живу и работаю все в той же деревне Рахманово Куркинского района Тульской области. Автомеханик по специальности. В свое время даже гаражом заведовал. Но образования законченного не получил. — Не ожидая вопросов, разъясняет Корнилов. — Учился в Тимирязевской сельскохозяйственной академии на факультете механизации. С тремя курсами справился, и жизнь заставила на хлеб зарабатывать. Ну и втолковываю ребятишкам азы знаний по тракторному и автоделу.
— Судился?
— Было. За нарушение паспортного режима. Семья в столице. И жил тут «на птичьих правах». Раз предупредили, два, оштрафовали. Потом за непослушание срок дали. Отбыл. Прописан в Рахманове.
— И в Москве снова оказались, конечно, проездом?
— Отнюдь. Я же сказал: жена, ребенок здесь. На Таганке живут. Привез сыну гостинцы.
— А в Зеленоград вас случай забросил?
— Опять не угадали, — Корнилов не обращал никакого внимания на иронический тон Сергея. — Товарища искал, друга детства. Мишей его зовут, по фамилии Воробьев.
Все, что Корнилов говорил о себе, своих близких друзьях, подробнейшим образом зафиксировали здесь же, в отделении. Допрос вел сначала Шлыков, потом его сменил подоспевший сюда Павел Калитин. Показания Корнилов давал тихим, спокойным голосом, ни разу не сорвавшись ни на раздражительную интонацию, ни на подобострастие, заискивание. Внимательно прочитал и не торопясь, с росчерком подписал каждую страницу.
Обходительный, вежливый, скромный. Опрятно одет, хорошо выбрит, тщательно причесан: его рыжеватые, зачесанные назад волосы сделаны немного волнистыми, явно не без помощи перманента. Он совершенно не бросался в глаза ни своим внешним видом, ни одеждой. «Средний» человек. Среднего роста. Среднего возраста. Среднего телосложения. Продолговатое лицо. Невинные серо-голубые глаза.
У него было семь фамилий. Девять раз его судили за кражи. Установить это удалось на следующий же день после того, как у Корнилова сняли в МУРе отпечатки пальцев. Но с ним продолжали разговаривать так, как будто верили его россказням. И это держало преступника в огромном напряжении. Он прекрасно понимал, какими возможностями располагает розыск и что совсем не зря вот уже два дня подряд длятся эти в общем ни к чему не обязывающие беседы. Что затеяли оперативники? Какую неожиданность готовят? Но Корнилов до самого последнего момента держался как ни в чем не бывало. С казавшегося ему достаточно благонадежным нагромождения обмана, запирательств, хитрых уверток его приходилось низводить, нет, силой реальных, неопровержимых доказательств припирать к краю и сбрасывать с очередной позиции. И каждый свой плацдарм он отдавал после жесточайшего боя, только окончательно убедившись, что сопротивляться дальше не имеет никакого смысла.
— Хватит, гражданин Корнилов, не будем зря расходовать больше золотое время. Смотрите, убеждайтесь.
Двое суток понадобилось Пете Кулешову и Валерке Венедиктову, чтобы обернуться туда-назад. В Рахманове, родной деревне Корнилова, они опросили за это время всех без исключения его родственников, всех соседей, работников сельсовета. Теперь Корнилов обстоятельно читал, рассматривал протоколы допроса свидетелей, справки из сельсовета и школы.
— Могу прибавить еще один документ, — Павел положил на стол перед Корниловым выписку, из которой была видна вся его «уголовная биография». — Надо бы нам условиться по поводу того, как к взаимной выгоде построить наши дальнейшие отношения.
